Глава 3. Энергичные игры темных магов

Торстены-старшие не только догадались, что их разговор в библиотеке подслушали, но и легко вычислили, кто именно выступил в роли неуловимого, но очень небрежного соглядатая. С другой стороны, пирожок с маком за догадливость им вручать рановато. Легкий ребус разгадал бы и ребенок. Но если господа ведьмаки намеревались прижать меня к стенке (или чего они добивались), то несколько просчитались – я никогда не страдала пугливостью.

– Вы принесли книгу мне? – с вежливой улыбкой кивнула на доказательство собственной вероломности.

В лице ведьмака мелькнуло удивление.

– Значит, сами почитываете, – с невинным видом резюмировала я, воспользовавшись заминкой. – Любите дамские романы?

– Никогда не пробовал, – наконец вернул он дар речи и жестом приказал горничной наполнить мою чашку черным, как деготь, густым кофе.

– Риса интересуют исторические рукописи и философские трактаты, – подала голос Элоиза, словно напоминая, что она все еще за столом.

– Очень напрасно, – покачала я головой. – Поверьте мне на слово, господин Торстен, одной книги достаточно, чтобы пристраститься к любовным романам до конца жизни.

Ответный взгляд был красноречив.

– Пожалуй, последую вашему совету и поверю на слово.

– Понимаю, вы уже… – протянула я.

– Что? – напрягся он.

– Пристрастились!

Здесь стоило подмигнуть, мол, люди всегда отпираются, когда кто-нибудь узнает об их странненьких предпочтениях, но актерского таланта мне недоставало.

– Вы всегда торопитесь с выводами?

– Не стесняйтесь, в любви к романам подобного толка нет ничего зазорного. Хотя согласна, что для мужчины увлечение необычное… Мягко говоря, необычное.

– Госпожа Эркли! – резко проговорил Ристад.

– Что, господин Торстен? – с невинным видом уточнила я.

Браво, Агнесс! Еще чуть-чуть, и темный властелин проклянет минуту, когда надумал устроить провокацию за завтраком. С другой стороны, он же не догадывался, что утреннее раздражение обычно попускало меня, когда у остальных начинало нервно дергаться веко. Вот и сейчас настроение неуклонно росло. Осталось довести инкуба, и можно считать утро по-настоящему добрым.

– Вы правы, эта книга действительно для вас. – Торстен-старший умудрился вернуть голосу мягкую вкрадчивость.

Томик внезапно исчез и, источая черный дымок, появился в моей пустующей тарелке. Я замерла, борясь с инстинктивным желанием немедленно погасить темные чары, и лишь усилием воли не скривилась от брезгливости. Что за… сервис, ей-богу?! Только хотела положить тонкие и прозрачные лепестки ветчины! Не попросишь ведь заменить тарелку.

– Благодарю.

Развеивая дым, я помахала ладонью и переложила книгу на скатерть. Пальцы неприятно кольнуло чужеродной магией. Не забыть после завтрака помыть руки! Два раза, с мыльной пастой.

– Вы забыли ее в библиотеке, – проговорил Ристад.

– Вернее сказать, была вынуждена оставить, – перевернула я правду так, что не подкопаешься. – Ваш дух-хранитель заартачился и выставил меня за дверь с пустыми руками. Пришлось на ночь глядя прогуляться по замку, а не читать поучительную историю.

Судя по тому, как Хэллрой поперхнулся кофе, он-то заглянул под обложку и подробно ознакомился с содержанием «поучительной истории», а не просто полюбовался картинками. Похоже, вчера нечисть предложила мне эротический роман, и инкубу «перчинка» пришлась в самый раз.

К счастью, допрос с пристрастием пришлось закончить – в столовую впорхнули будущие супруги. Начался новый круг ритуального знакомства, на сей раз с белобрысой ведьмой, при взгляде на которую у меня появлялось неясное чувство диссонанса. В голове крутилась настойчивая мысль, что ее лицо словно бы перерисовали и исправили кистью художника: сгладили скулы, заострили подбородок, выровняли цвет кожи, подправили лоб. И только глаза с вертикальными зрачками были настоящими: по-кошачьи хитрыми, по-змеиному злыми.

– Уверена, нам суждено стать лучшими подругами, – вновь заявила Элоиза.

Я не сдержалась: дернула уголком рта в издевательской усмешке – и в этот самый момент наткнулась на внимательный взгляд Торстена-старшего. Он изучал меня, похоже, задаваясь вопросом, кого, собственно, пустил в свой дом: простушку-бытовика, не способную справиться с библиотечной нечистью, или циничную чародейку, устроившую в замке магический переполох? В ответ получил таинственную улыбку и отвел глаза. Пусть гадает.

Шейнэр сдержал слово и после завтрака повел нас на обещанную экскурсию по замку. Без подружки детства дело не обошлось. Демонстрируя удивительное дружелюбие, она подхватила Кэтти под руку и, утягивая куда-то вглубь комнат, зачирикала:

– Нам обязательно надо посмотреть зал для приемов и обсерваторию в смотровой башне! С высоты открывается чудесный вид на окрестности!

Жених быстро догнал девушек, а я, изображая безмолвную строгую дуэнью, поплелась следом. Впрочем, «поплелась» было неточно сказано – поскакала, едва не выпрыгивая из домашних туфель. Экскурсией этот, с позволения сказать, забег по залам назвать можно было с большой натяжкой. За нами словно бы гнался библиотечный дух-хранитель и хотел потребовать назад дурацкий любовный роман, который мне пришлось таскать с собой.

Наконец мы добрались до полукруглого бального зала. В огромном помещении гуляли сквозняки, проникающие через высокие, от пола до потолка, окна. За ними был виден вычищенный от снега балкон с мраморной балюстрадой, и мне не сразу удалось приметить стеклянную дверь, ведущую наружу. Солнечный свет рисовал на паркете мозаику и отражался в черной глянцевой стене, похожей на настороженную водную гладь.

– Чистая магия, – с гордостью, словно колдовала над странной поверхностью лично, объявила Элоиза.

– Вообще-то, темная, – поправила я, разглядывая подозрительную стену с безопасного расстояния. По ней, как по воде, бежала заметная глазу рябь.

– Позволь? – Шейн протянул руку Кэтти.

Она вложила пальчики в раскрытую ладонь и оказалась вовлечена в неловкий танец. Всего несколько па, но черная гладь стремительно просветлела, тени расступились. Появился замок Торстен, словно запечатленный с высоты птичьего полета. Темная громадина казалась абсолютно реальной: башни, переходы, пристройки, стеклянная крыша оранжереи.

– Это… просто удивительно! – охнула Катис, следя за тем, как появились живые облака, медленно заполнявшие изображение.

– Развлекаетесь? – раздался насмешливый голос Хэллроя. Скрестив руки на груди, он следил за нами из дверей.

– Показываем нашим гостьям живые картины Торстенов, – хмыкнула Элоиза, и от меня не укрылось небрежное «нашим». По всей видимости, себя она не считала гостьей.

– Что скажешь, Агнесс? – кивнул инкуб на стену.

– Впечатляет, – сухо отозвалась я, не опускаясь до восторгов.

Следующей в экскурсионном туре значилась смотровая башня, откуда, по словам все той же говорливой ведьмы, открывался чудесный вид на окрестности. Подниматься в мороз на ледяную верхотуру, чтобы поглазеть на заснеженные просторы, я считала верхом издевательства, но послушно поплелась за троицей. Хэллрой не торопился раствориться в недрах замка и присоседился ко мне. Кажется, даже пытался подстроиться под женскую поступь, но выходило паршиво.

– Скажи, Агнесс, тебе нравится изображать телохранителя? – тихо съехидничал он.

– Я здесь вместо дуэньи.

– Бдишь, чтобы наши голубки не наделали глупостей?

– И не только они, – сухо согласилась я.

По дороге к смотровой башне нам пришлось пересечь длинную галерею с портретами многочисленных Торстенов, осчастлививших мир своим уходом на тот свет. Подозреваю, не все отбывали с первого раза и по собственному желанию, но об этом жених, надумавший устроить экскурс в семейную историю, упоминать постеснялся. Изображения живых родственников здесь тоже имелись. Шейнэр скромно обходил их стороной, но моя сестра все-таки задержалась напротив его портрета.

Мы с инкубом держались в стороне. Красавчику давным-давно следовало слинять, но он почему-то продолжал упрямо составлять мне компанию, словно боялся, что я возьму и заскучаю.

– Тетушка Шерри, – отрекомендовал один из портретов Шейн. – Была сильнейшим зельеваром. Своими снадобьями спасла жизнь куче народа.

– И столько же отравила, – шепотом хмыкнул инкуб, наслаждаясь тем, как я старательно держу лицо, чтобы не скривиться.

– Великая женщина! – высокомерно заявила Элоиза. – Ее пример вдохновил меня поступить на факультет зельеварения.

Все ясно! На факультет темных чар не набрала нужных баллов. Надеюсь, она все-таки собиралась людей отпаивать, а не травить.

– Дядюшка Дормадор, – громко объявил Шейнэр, тем самым заставив меня повернуться к изображению лысого типа самого мрачного вида. – Лучший некромант прошлого столетия. Говорят, мертвых поднимал щелчком пальцев.

– Но сначала закапывал их живьем, – едва слышно насмешливо фыркнул Хэллрой.

– Хвастаешь наследственностью? – не удержалась я.

– С тех пор Торстены стали цивилизованнее, – щекоча дыханием, промурлыкал он практически мне на ухо.

– Больше никого не закапываете?

– Мало того, принимаем в нашем доме светлых чародеек, – многозначительно выгнул инкуб бровь, в фиолетовых глазах плясал смех. – Наслаждайся каникулами, Агнесс. В замке есть занятия поинтереснее, чем следить за сестрой.

– Например?

– Поучительные книги, – не скрывая иронии, кивнул Хэллрой на злосчастный любовный роман. – Никто из нас не обидит Катис.

Да кто ж вам позволит-то?

– Она ведь наша будущая невестка, – добавил он с такой улыбкой, что мне захотелось огреть его дурацкой книгой, раз шибануть заклятием противоречило легенде о маге-бытовике.

– А это, должно быть, бабушка Триша? – указала Кэтти на изображение высокомерной длинноносой старухи, пронзительный взгляд которой пробирал до мурашек даже с картины. На руке ведьмы в подробностях было выписано знакомое кольцо. То самое, что сейчас украшало палец невесты.

– Для кого-то бабка, а для кого-то верховная ведьма, – громко прокомментировал Хэллрой, заставив Кэтти смущенно вспыхнуть и потупиться.

Я собиралась сказать какую-нибудь резкость в защиту сестры, но неожиданно заметила на стене престранную картину, которую и картиной-то назвать было сложно: беспросветно-черный холст без намека на изображение в скромной, по сравнению с другими, раме.

– У живописца случилась депрессия, когда он взялся за этот портрет? – указала в сторону черной «дыры», словно бы поглощающей дневной свет.

– Вообще-то, это был портрет Ристада, – нахмурился Шейнэр.

– Просто нашему братцу действительно не повезло с художником, – насмешливо прокомментировал Хэллрой. – Попался скверный мастер. В депрессии.

– Закрасил все черным? – подсказала я.

– Вроде того, – согласился инкуб.

На этом экскурсию по галерее свернули, и нас повели в смотровую башню на ледяных сквозняках наслаждаться зимними провинциальными красотами. Думала, что Хэллрой пожелает померзнуть за компанию, но он, как любой нормальный кот, предпочитающий места потеплее, желательно возле очага, взял самоотвод.

– Здесь я вас оставлю, – проговорил он.

– Если ты к Ристаду, то напомни, что после обеда он обещал раунд в брумбол! – оживилась Элоиза. – Жду не дождусь, когда мы с Шейном вас разгромим!

Понятия не имею, что за странная игра скрывалась под глупым названием, да и по большому счету знать не хотела, но прозвучали планы весьма тревожно. Предчувствие подсказывало, что развлечение окажется травматичным.

– Что такое брумбол? – полюбопытствовала Кэтти у жениха.

– О, Кис-Кис! Тебе обязательно понравится! – озарил он коридор теплой улыбкой. – Ты же обожаешь кататься на льду…

Так и знала! Разве могут ведьмаки после обеда резаться в какие-нибудь безопасные шахматы? Обязательно надо согнать гостей на прудик и позволить самостоятельно самоустраниться, переломав руки и ноги, а если сильно повезет, то и шеи.

Украдкой я замедлила шаг, тихонечко отстала от троицы, оживленно обсуждающей подозрительную игру, и наконец остановилась посреди коридора. Увлекшись разговором, они не заметили, что коллектив отчаянных любителей природы и энергичных развлечений на морозе поредел еще на одного человека. Голоса отдалились и смолкли.

Оставшись в одиночестве, я отвернулась к узкому стрельчатому окну, пристроила на подоконник любовный роман и аккуратно раскрыла приколотую к платью брошь. Безусловно, стоило спрятаться в каком-нибудь зале, но для этого пришлось бы возвращаться в жилое крыло, а коридор был пуст и тих. Ни темных прислужников, ни даже привидений. Да и время не хотелось терять – вдруг не успею подслушать интриганов?

Повинуясь магическому приказу, золотая стрекоза ожила, бесшумно вознеслась к потолку и ринулась вдогонку Хэллрою. В карманном зеркальце отражался стремительный полет: мелькал каменный пол, стены, затянутые дорогой тканью, и бронзовые светильники на них. Неожиданно появился десяток пляшущих одинаковых макушек платинового цвета с заколкой из черного оникса, скрепляющей тяжелые, как у девицы, густые пряди.

Ведьмак без стука открыл дверь, и маленькая заколдованная шпионка с невозможной проворностью метнулась в щель. В зеркале завертелась мозаика из крошечных искаженных отражений полукруглого мужского кабинета, видимо, принадлежащего Торстену-старшему. Стрекоза забилась под карниз, уцепившись за портьеру. Отражение потемнело.

– Нестор, на тебя больно смотреть, – в обычной манере растягивая слова, проговорил Хэллрой.

Лысый мизантроп тоже здесь?! Голоса звучали различимо, но очень тихо. Я прижала зеркало к уху, боясь пропустить хотя бы шорох.

– Час пролежал с идиотскими банками на спине, – проскулил он.

– И как? – с фальшивым сочувствием поцокал языком инкуб.

– А как, по-твоему?! Демоны дери эту весноватую девку! Не зря говорят, что светлый маг в замке к беде!

Да неужели? У нас – на минуточку! – считают дурной приметой встретиться с ведьмаком. Но я старательно игнорирую народную мудрость, иначе в здешней компашке придется беспрерывно плевать через левое плечо.

– Довольно, Нестор, – прозвучал спокойный хрипловатый голос Ристада. – Ты не в первый раз срываешь спину. Как дела у Элоизы?

– Малышка Элли отчаянно тужится изображать хорошую девочку, но – увы – у нашего братца на нее больше не…

– Ты сейчас пытаешься витиевато намекнуть, что я зря пригласил в замок бывшую подругу Шейнэра? – сдержанно перебил Ристад, и сразу возникло подозрение, что в прошлом мелкая ведьма натворила каких-то страшных дел, и хозяин дома ее теперь активно не жаловал.

– Признаю, что идея была паршивая. Элли его не интересует ни в каком виде. Возможно, у нее был бы шанс вернуть внимание нашего братца, но Катис приехала с дуэньей, – вымолвил Хэллрой. – «Гроза тараканов» ни на минуту не спускает с сестры глаз и не теряет бдительность. Очень сосредоточенная девица. Заметил?

– Заметил, – проскрипел Торстен-старший. По всей видимости, мне повезло войти в его личный черный список. Искренне рассчитываю к отъезду заслуженно занять почетное первое место!

В разговоре возникла странная пауза. Казалось, что мужчины замерли, пытаясь понять, а не подслушивают ли их из коридора, или вовсе незаметно переместились из кабинета… например, ко мне за спину. Невольно оглянулась через плечо, но, естественно, никого не обнаружила.

– Что-то я не понял, почему вы на меня вытаращились? – наконец недовольно проворчал Нестор, давая понять, что никто никуда не исчезал, а просто в многозначительном молчании пилил взглядом лысого мизантропа. – Что за сложные рожи?

– Возьми на себя Эркли-старшую, – потребовал Хэллрой. – У тебя получится.

Чего?!

– Ты предлагаешь мне развлекать весноватую девку? – возмутился некромант. – Брат, давай сам как-нибудь.

Нет, давайте сделаем так, чтобы меня не трогали ни мизантроп, ни блондин-соблазнитель, ни – боже упаси! – темный властелин.

– Я инкуб, – с большим удовольствием напомнил Хэллрой, словно бы до дрожи гордился демоническими талантами.

– Да вот именно! – рыкнул Нестор.

– У меня принцип не связываться с девственницами, а от нее на милю разит невинностью.

Разит?! Как от умертвия, что ли? Чем, по его мнению, пахнет девственность? Судя по всему, ландышевым благовонием Катис. Я вдруг поймала себя на том, что по-дурацки обнюхиваю рукав платья.

Решительно отказываюсь испытывать неловкость за то, что никого не касается! Не то чтобы я хранила невинность для мужа. Брак меня не привлекал ни в каком виде, даже в виде призрачной возможности в очень далеком будущем. Я всегда была загружена учебой, и времени на необременительную интрижку или хотя бы на дружбу с привилегиями не хватало. Да и этой особенной дружбы не хотелось. Все мои приятели – отличники на всю голову и со всеми вытекающими. При взгляде на них возникает единственное желание: учиться, а не заниматься приятными глупостями. Ну, не завелись в академии Эсвольд сексуально-привлекательные ботаники, а двоечники обходили меня стороной. Наверное, опасались превратиться в зубрил.

– И ты предлагаешь связаться мне? – возмутился лысый. – Почему не Рису?

– Нестор, она дитя, – несколько заискивающе принялся сватать меня Хэллрой (сводник недоделанный). – Рис для нее староват, а ты жуткий. Дети до дрожи любят страшилки.

– Дитя?! – крякнул некромант. – Она не дитя, а натуральное порождение тьмы! Нет! Тьма милосердна. Порождение света! Бессмысленного и беспощадного. Эта девка упокоила Фердинанда! Понимаете? Мы с ним пять лет… душа в душу… а она пришла и одним взмахом руки… Без предупреждения!

– Ты сказал: одним взмахом руки? – мгновенно напрягся Ристад.

– Любуетесь видом из окна? – прозвучал рядом строгий женский голос, и он явно исходил не из зеркальца.

Едва не выронив самодельный шпионский артефакт, я захлопнула крышку и обернулась. В двух шагах от меня стояла высокая худая дама в черном застегнутом до подбородка платье. Она до смешного походила на бывшую учительницу арифметики в женской гимназии Глемина. Если бы не желтые глаза с вертикальными зрачками, приняла бы их за дальних родственниц.

Похоже, меня накрыла тетка Брунгильда, решившая после одинокого завтрака прогуляться по пустынным коридорам замка.

– Направлялась в смотровую башню, но вид оказался чудесным… – не моргнув глазом, соврала я и с мечтательно-придурковатой улыбкой обернулась к окну.

Как немедленно выяснилось, эстетическое удовольствие мне доставляли хозяйственный двор с темным прислужником, сметающим с брусчатки грязный снег, и потемневшая от времени пристройка со сломанной подводой, жалко скособоченной под деревянной стеной. Так себе, мягко говоря, красота.

– Особенно прекрасны морозные узоры на стекле, – нашлась я, указав на тонкую льдистую корочку. – Любуюсь и напеваю. Под нос. Разными голосами…

– Судя по всему, ты Эркли-старшая, – словно бы поставила диагноз ведьма, мгновенно переходя на «ты».

– По всему – это по чему? – полюбопытствовала я, пряча зеркальце в карман платья.

Жест не остался незамеченным наблюдательной теткой. Она перевела изучающий взгляд на мое лицо и пояснила:

– В замке только одна рыжеволосая чародейка. Прими комплименты.

– Идея приехать сюда была не моя. Рыжий цвет волос тоже не моя заслуга, – намекнула я, что страдаю со всех сторон по родительской вине и по капризу природы, не пожелавшей одарить дитя медовыми локонами, чистой кожей и сговорчивым нравом младшей сестры. Но кто согласится поменять извилины в голове на красоту или легкий характер Катис? Наверное, только сама Катис или еще Глория.

– Заклятие от сглаза, наложенное на заколку, было выше всяких похвал, – пояснила Брунгильда. – Темная прислужница пронесла безделицу по теневому коридору, и замок охватил хаос. Я приятно удивлена.

– Вы любите хаос? – вежливо поинтересовалась я, только-только осознав, что где-то в глубине души действительно чуточку волновалась из-за случившегося переполоха и не ожидала выйти сухой из воды.

– Ценю добротные чары, пусть и светлые.

– Похоже, вы разбираетесь в бытовой магии.

– Я покинула должность декана в Деймране десять лет назад, – оповестила она о том, что когда-то являлась не последним человеком в известнейшем учебном заведении для темных. – Не знала, что с тех пор курс бытовой магии в светлых академиях так продвинулся. Вам наконец-то начали преподавать полезные заклятия?

– Магическая наука не стоит на месте, – легко парировала я. – Вы не представляете, как усовершенствовали чары от тараканов, тетушка Брунгильда.

– Ты права: не представляю. Можешь называть меня госпожа Торстен.

Хорошо не предложила называть «госпожа декан».

– Конечно, тетушка Брунгильда.

– Декан Торстен, – немедленно оговорилась она.

– Как скажете, тетушка декан.

Мы обменялись милыми, ядовитыми улыбками. По лицу ведьмы крупными литерами читалось слово «нахалка». Искренне верю, что если на первых минутах знакомства удалось достать бывшего декана темной академии, то день прожит не зря.

– Раз со вкусом у тебя так же хорошо, как с чарами, – она насмешливо кивнула в сторону окна, – хочу попросить о помощи. Не могу выбрать цвет тканей и надеюсь на твой совет.

Святой Йори, какой нормальный защитник детей и отличников подсунет студентке-чародейке на каникулах деканшу из вражеского лагеря?! Признайся, это потому что я от нашего декана вечно бегаю? Завижу в конце коридора и сразу куда-нибудь сворачиваю. Чтобы ты понимал, это вообще не по-божески!

– Знаете, тетушка декан, у меня плохо с восприятием цветов…

– То есть откажешь в мелочи бабке при смерти? – сощурила Брунгильда змеиные гипнотические глаза.

Собственно, лицо у «бабульки», собравшейся отправиться на тот свет, было гладкое, ни единой морщинки, и только жесткие волосы цвета соли с перцем, стянутые в идеальнейший пучок, выдавали почтенный возраст. Глядя на нее, мигом становилось очевидно, что осчастливить внучатых племянников вечным сном она не планировала еще лет десять как минимум.

– Или хочешь морозить зад в смотровой башне? – изогнула Брунгильда идеальные брови.

Зад морозить точно не хотелось. Дослушать бы, чем закончились переговоры интриганов! Вдруг меня придет соблазнять инкуб или – того хуже – веселить лысый мизантроп, а я окажусь неподготовленной морально, распсихуюсь, и все закончится очень плохо? Для Элоизы, конечно. Я всегда срываю гнев на том, кто больше бесит.

Однако Брунгильда явно не собиралась уходить в гордом одиночестве, и пришлось согласиться. Пока мы резво шагали по длинным коридорам в восточную башню, меня не оставляла подленькая мыслишка, что старая ведьма уже взялась отвлекать «весноватую девку», поющую разными голосами. С карманным зеркальцем у уха.

Покои тетки поражали скромностью и строгостью, характерными для преподавательских комнат в академических пансионах, но резко контрастирующих с роскошью замковых гостиных. Непритязательная мебель, идеально вычищенный камин с кованой решеткой, на полу – шерстяной ковер со скромным рисунком. В нише за пологом пряталась кровать, подозреваю, такая же жесткая, как характер хозяйки. Из чопорной обстановки выбивались лишь красный цветок амариллиса, или, по-простому, белладонны, в широком горшке, напоминавшем погребальную урну, и дорогая ширма, разрисованная изящными сиреневыми птицами.

Столик с высокими тонкими ножками был завален лоскутами бархатной материи темных оттенков. Тут же высилась педантичная башенка из разноцветных деревянных брусочков.

– Присаживайся, – указала Брунгильда на узкий диванчик. Сиденье на поверку оказалось не мягче парковой скамьи. Суровая твердость словно бы намекала, что гостям в покоях вообще не рады и вынуждены терпеть против воли хозяйки.

– Выбираете ткань для занавесок? – полюбопытствовала я, разглядывая разнообразие тканей.

– Обивку для гроба.

Я поперхнулась на вдохе.

– Ты не ослышалась, – фыркнула Брунгильда, опускаясь в кресло по другую сторону столика. – Хочешь достойное погребение – подготовь его сама. Иначе похоронят в ящике и в белых тапках.

– А чем плохи белые тапки? – осторожно уточнила я, с трудом сдерживая нервный смешок. Ничего безумнее в своей жизни не обсуждала!

– Милочка, тебе явно недостает опыта, – неодобрительно поцокала она языком.

– Точно не в похоронных делах.

– Настоящая ведьма ляжет в гроб только в черных туфлях с каблуками! – отрезала она.

– Видимо, туфли уже ждут своего часа… – пробормотала я себе под нос, разглаживая в руках нежный кусочек бархатной ткани.

– Более того, погребальная речь тоже написана. Пусть читают по бумажке, иначе примутся благодарить, а не скорбеть.

– Смотрю, у вас теплые отношения с родственниками, – с иронией заметила я.

– Обычные, – сухо ответствовала она. – Верховная ведьма так не желала лежать в соседнем саркофаге, что не забыла в завещании указать, в каком углу погоста меня похоронить. И раз я вынуждена смириться с посмертной ссылкой, то никто не запретит уйти в эту ссылку с фанфарами.

– Вы хотите, чтобы на прощании трубили фанфары?!

– Вообще-то, я уже оплатила приезд королевского оркестра. В полном составе, – многозначительно добавила она.

Однажды мне пришлось бороться со сном на концерте королевского оркестра. Музыкантов в нем играло столько, что инструменты с трудом втиснулись на широкую сцену. Сидели бедняги кучно. Странно, как скрипачи не задевали локтями челюсти соседей. Особенно меня впечатлили огромные арфы и чудовищного размера барабан, который прозаично называли «бочкой».

– Думается мне, что вам, тетушка декан, стоит еще раз обмозговать… кхм… прощание, – высказалась я. – Выбирая обивочную ткань для последнего… ложа, стоит помнить, что в замке живет Нестор.

– Вообще-то, в замке живет четверо половозрелых мужчин. Или к обеду что-то изменилось?

Нет, все еще целы и энергично строят злодейские планы, пока вы меня отвлекаете.

– Но Нестор единственный умеет воскрешать лучших друзей, – напомнила я. – Конечно, с Фердинандом он постарался из добрых побуждений, но никогда не бывает лишним поостеречься.

– Полагаешь, племянник соскучится настолько, что решит меня вырыть из могилы?

– Не будем думать о Несторе плохо, но наверняка он в клане не один ушибленный… Я хотела сказать: одаренный некромант.

– Ценное замечание, – абсолютно серьезно согласилась ведьма, правда, не понятно, с чем именно: с тем, что племянник ушиблен, или с тем, что их таких, альтернативно одаренных, у них целый выводок. – Но знаешь, дорогуша, мысль, что моя погребальная урна украсит кабинет верховного темного мага, вызывает уныние.

– Это не так печально, как бестолково бродить по его кабинету в поисках подножного корма.

– То есть умертвие ты вчера упокоила тоже из добрых побуждений? – резюмировала Брунгильда, не сводя с меня пристального взгляда.

– Успокоила, – терпеливо поправила я. – Фердинанд выглядел очень злым и голодным. Он заслужил отдых.

– И когда умертвие очнется, будет еще злее и прожорливее, – с иронией высказалась ведьма.

– Уверена, ваш племянник с честью переживет кризис пробуждения, – старательно польстила я лысому мизантропу.

– Да я не за Нестора беспокоюсь… кошечку подумывала завести для компании, – вздохнула Брунгильда.

Ну какая же настоящая ведьма без кошки! Заведите Хэллроя, тетушка декан. В нем очень много от ушасто-хвостатых, даже мурлыкать умеет. Однако он не раскопает землю в цветущей белладонне – ухоженные ногти побережет, а зомби не слопает его самого – не переварит. В общем, и инкуб-ловелас под присмотром, и хозяйке весело. Особенно в пору кошачьей весенней «горячки».

– Тетушка декан, наверное, вам пора отдохнуть? – намекнула я, что несколько подзадержалась в гостях. – Продолжим выбирать в следующий раз.

– Следующего раза может и не быть, – заметила старая манипуляторша. – Но я тебя понимаю: волнуешься за сестру?

– Кэтти с женихом, – пожала я плечами, мол, о чем тут волноваться, подумаешь, к жениху теперь прилагается довесок в виде первой любви. – Я оставила в коридоре книгу.

– Семейное наследие Эркли? – хмыкнула она.

– Роман из замковой библиотеки. Дух-хранитель меня невзлюбил, а я все еще рассчитываю почитать поучительную историю. Говорят, хорошие книги способствуют здоровому сну.

Без воскрешенных Торстенов-старших, вероломно портящих триумф на выпускном экзамене.

– Тогда иди, что поделать…

Она сильно просчиталась, если полагала, будто кто-то здесь застесняется, прирастет к дивану и примется деятельно обсуждать, какой из оттенков черного лучше подойдет для погребения.

– Раз вы настаиваете, – лихо вывернула я и поднялась с жесткого сиденья, неожиданно ощутив, как сильно затек зад. – Была рада знакомству.

– Возьми, – остановила тетка и протянула мне потерянную заколку Кэтти. – Отнеси сестре.

Нашла дуру! Последнее дело брать что-то из рук хитрой ведьмы. Точно попытается уколоть мелким проклятьем, чтобы просто прощупать, насколько противник силен в защитных чарах.

– Передайте через Шейнэра, – с вежливой улыбкой попросила я.

Узкие бескровные губы старухи дрогнули, желтые глаза довольно блеснули.

– До встречи, юная ведьма.

Чего?!

– Кажется, вы оговорились, тетушка декан.

– Вовсе нет.

– Абсолютно уверена, что вы хотели сказать чародейка! – оскорбленно заспорила я.

– Не глупи, Агнесс, – хмыкнул она. – Поживешь с мое и поймешь, что ведьма – это состояние души, не имеющее никакого отношения к цвету дара.

Никогда, даже в сединах, я не причислю себя к ведьмовскому шабашу! Более того, и в старческом маразме, если уж такой постепенно накроет, останусь их самым непримиримым идейным врагом.

Тетушке Брунгильде высказывать это, конечно, не стала. Что спорить со старым человеком? Но восточную башню покидала страшно недовольная и первым делом бросилась проверять стрекозу. Наученная горьким опытом, спряталась в укромной нише и раскрыла зеркальце. Магия работала исправно: отражение по-прежнему демонстрировало портьеру, за которую цеплялась золотая букашка. Я прижала зеркало к уху, стараясь различить звуки. Ни голосов, ни шагов, ни шорохов. По всей видимости, кабинет опустел.

Любовный роман действительно с подоконника уволокли. Кэтти тоже исчезла. К счастью, прислуга больше не пряталась в тени, и выловленная в коридоре горничная охотно объяснила:

– Ваша сестра ушла на пруд, госпожа чародейка.

Другими словами, отвертеться от прогулки на морозе не удастся. Настроение, филигранно подточенное тетушкиным замечанием, вконец испортилось. Что за отвратительный день? Не день, а одно бесконечное утро, когда хочется поступать, как злая чародейка, а приходится изображать добрую.

– Ох, не переживайте! – всплеснула руками прислужница. – Она не одна, а с молодым хозяином.

Уже лучше.

– С ними еще господин Хэллрой и вновь прибывшая гостья.

Нет, снова стало очень скверно.

– Благодарю, – кивнула я и без промедлений направилась в спальню за пальто. Собиралась быстро, страшно досадуя, что не додумалась прихватить ни одних штанов с начесом.

Мороз на улице стоял крепче, чем могло показаться, сидя в обогретых магией комнатах. Под пронзительно-ярким солнцем искрились сугробы. Свет, задавленный в замке глубокими тенями, бледный и немощный, расцвел в полную силу, заставлял щуриться. Холод забирался под пальто, прокусывал кожаные перчатки и студил пальцы.

Я шустро семенила в ту сторону, где за высокими деревьями в хрупкой тишине разносился звонкий женский смех. Аккуратно вычищенная дорожка услужливо стелилась под ногами. Снег хрустел. И хотя я старалась посматривать вниз, все равно не заметила ледяного вкрапления. Чуть не грохнулась! Я взмахнула руками, стараясь удержать равновесие, и перевела дыхание. Вроде устояла.

– Ненавижу!

Поправив слетевшую с головы шаль, вновь решительно зашагала к пруду.

Любители активных игр меня доконают! А потом я воскресну и доконаю их. По очереди. Начну с блондинистой ведьмы – она раздражает сильнее блондинистого инкуба. Кэтти из родственных чувств не трону, просто самостоятельно упокоюсь и до конца жизни начну приходить сестрице в кошмарах. Да! Так и поступлю!

– Госпожа Эркли! – позвали меня.

Я обернулась. Быстрой, уверенной походкой, не боясь поскользнуться на кляксах льда, ко мне приближался Ристад. Он был одет легкомысленно, в смысле, слишком легкомысленно для зверского мороза: в распахнутый дубленый жилет с тонкой меховой подстежкой и в свитер грубой вязки. На шее завязан тонкий шарф. Шапку ведьмак презрел, и уши покраснели от мороза. В руках Торстен-старший – неожиданно! – нес метлу с плоскими прутьями и коротким черенком-рукояткой.

Было страшно предположить, что именно он собирался с нею делать (или на ней), но точно не сметать снег со льда. Перед мысленным взором немедленно утвердился нелепый образ длинноногого темного властелина, седлающего коротковатую метлу и с разбойничьим свистом стартующего с обрыва над прудом.

Наконец мы поравнялись.

– За вами не угонишься, госпожа Эркли. – От его дыхания шел пар.

– Надумали потренироваться? – ради шутки спросила я, старательно сдерживая издевательскую улыбку.

– Да, – охотно согласился Ристад.

Вот это поворот!

– Погода отличная: небо ясное, ветра нет. – Он запрокинул темноволосую голову, словно бы опасаясь увидеть за покрытыми инеем обледенелыми кронами какую-нибудь подозрительную тучку, способную нарушить планы.

– Снег опять-таки не будет слепить, – ошеломленно согласилась я. – А метла – ну – не маловата? На ваш рост черенок как будто подлиннее нужен.

– В самый раз. – Ристад взвесил метелку в руке. – И держаться удобно, и спина не затечет.

– Тут вы правы, спину стоит поберечь…

А маска? На высоте же ветер шпарит в рожу! Понятно, почему он не надел шапку – потеряется, но разве какая-нибудь защитная маска не нужна? Ладно, сейчас не лето, в раззявленный рот не залетит мошка, а если на пути попадется непуганая ворона? Видимо, прикроется шарфиком. Точно, шарфиком!

– Хотите присоединиться? – предложил Ристад. – Уверен, метел у нас в избытке.

Чего?!

– Нет, спасибо! – поспешно выпалила. – Я пас. Знаете ли, предпочитаю стоять на твердой земле.

Тут мы вышли к пруду с пологим берегом. Четверо любителей активных развлечений без коньков, но со знакомыми метелками в руках гоняли по вычищенному ледяному полотну ярко-оранжевый, как апельсин, кожаный мяч…

Спасибо, святой Йори, что я не выставила себя ослицей и не успела ехидненько спросить: предпочитает ли темный властелин летать на хозяйственном инвентаре боком или все-таки седлает черенок как деревянную коняшку. И не болит ли после полета зад.

Видимо, выражение лица у меня было дурацкое, и Ристад вежливо поинтересовался:

– Никогда не играли в брумбол?

– Ни разу не слышала, – рассматривая торчащие из сугроба метлы с разноцветными оголовками, протянула я. – Традиционная игра темных?

– У нас даже проводятся турниры, – согласился он, не пытаясь скрыть ироничной улыбки.

Тогда понятно, почему название «брумбол» сначала показалось гаденьким ругательством. Если темные игрища не включали магические ритуалы, воскрешение мертвых или жертвоприношения невинных куриц (птиц, а не глупых девственниц), то они меня не интересовали. Хотя я согласна, что лучше метлой отбивать мяч, чем парить на ней.

– Ристад! – взвизгнула Элоиза. – Спускайся скорее! Зададим твоим братьям жару!

Жар – это хорошо! Особенно на морозе. Еще больше мне понравилось, что в предложенном раскладе не участвовала Кэтти. Но, растрепанная и румяная, она замерла с метелкой в руках и огляделась, видимо, мысленно подсчитывая игроков. С арифметикой у сестры всегда были нелады, но тут она все-таки вычислила, что нечетное количество людей никогда не поделится поровну, поэтому немедленно крикнула:

– Агнесс! Иди сюда! Клянусь, это очень весело. И коньки не надо цеплять.

– Лучше ты ко мне! – наотрез отказалась я рисковать костями.

– Замерзнете, госпожа Эркли, – подначил меня Ристад, потуже завязывая шнурки на высоких ботинках.

– И все же предпочитаю со стороны любоваться чужими… кхм… манипуляциями с метлами. Да и мужчине вашего почтенного возраста тоже стоило бы воздержаться от активных игр на льду, – с умным видом заметила я. В смысле, с настолько умным, насколько он может быть у девицы, уже не чувствующей ног от холода и непроизвольно приплясывающей на месте.

Ристад выпрямился во весь рост и очень странно посмотрел на меня сверху вниз. Я даже притоптывать перестала.

– Почтенного возраста, говорите? – переспросил он.

– Если вас это беспокоит, то, уверяю, для своих лет вы очень неплохо сохранились, господин Торстен.

– Благодарю за комплимент, госпожа Эркли, – хмыкнул маг.

– Не за что.

Он уверенно спустился на лед и с улыбкой протянул мне руку.

– Что? – с подозрением покосилась я на затянутую в черную перчатку ладонь.

– Упустите возможность обыграть старика? – изогнул он брови.

– Верно, с большим удовольствием упущу.

– Не надо дрейфить, госпожа Эркли.

Не понимаю, как он мог принять здравый смысл за страх перед поражением?

– Ладно, – уронила я и, проигнорировав предложенную помощь, ступила на гладь катка.

Гладь была коварна… Едва ботинки коснулись льда, как ноги зажили собственной жизнью и почему-то поехали вперед, опережая тело. Перед глазами замелькала бешеная круговерть. Пытаясь избежать позорного падения, я решительно вцепилась в жилет Ристада и без зазрения совести на нем повисла. К счастью, вещь оказалась добротно сшитой и не треснула. Ведьмак тоже оказался добротным и благополучно устоял, как несгибаемый тридцатилетний дуб! Более того, подхватив меня за талию, с честью вернул вертикальное положение.

– Стоите?

– Ага, – ошарашенно промычала я.

– Агнесс, ты в порядке? – испуганно охнула Кэтти.

– В полном!

Как, в сущности, легко оказалось наплевать на принципы, едва зад почувствовал приближение твердого льда! Даже за ведьмака не моргнув глазом схватилась.

– Отпускаю? – заглядывая мне в лицо, уточнил этот самый ведьмак.

– Давайте… Хотя подождите!

Расставила ноги на ширину плеч и кивнула:

– Я готова!

Мы расцепились.

– Теперь я понимаю, почему вы не хотели выходить на лед, – сверкнул он очаровательной улыбкой и вручил мне метелку.

– Предпочитаю не рисковать?

– Все неуклюжие люди так говорят, – по-дружески похлопал он меня по плечу.

Огрела бы метлой по голове, а потом добавила ослепляющее заклятие, чтобы катался и моргал как припадочный, но этот, с позволения сказать, темный властилинишка даже удара не достоин.

Дернув плечом, сбросила его руку.

– Ох, господин Торстен, зря вы кичитесь тем, что умудрились сохранить физическую форму. Годы-то все равно не спишешь.

С гордым видом я заскользила в центр прудика, где нас дожидались остальные. Как ни странно, без коньков получалось неплохо и очень резво. Правда, для равновесия метлу приходилось держать наподобие шеста канатоходца.

Разделение на команды произошло молниеносно. Глазом не успела моргнуть.

– Я с Рисом! – Элоиза намертво вцепилась в рукав Торстена-старшего, давая понять, что отодрать ее получится только с лоскутом свитера.

– Мы с Кэтти команда, – тут же заявил Шейн.

Остались нераспределенными я да инкуб, по случаю энергичных игр заплетший платиновые волосы в аккуратную косицу. Он на удивление хорошо понимал намеки, а мой выразительный взгляд однозначно говорил, с каким именно дуэтом ему следовало составить трио. Не менее выразительно закатив фиолетовые глаза, Хэллрой подвинулся к брату и ведьме.

– Начинаем! – торжественно провозгласила она.

– Нет, постойте начинать, – остановила я. – Правила кто-нибудь расскажет?

Народ странно переглянулся, словно бы именно правила брумбола являлись тайной темных магов, передаваемой из поколения в поколение, от отца к сыну, от дочери к матери, и ни в коем случае не должны были попасть в руки чародеев. А вдруг светлым так понравится игра, что они начнут гонять метлами мяч, презрев нормальные клюшки, коньки и шайбы?

– Смотри, Агнесс, – сдался инкуб и указал на две воткнутые в снег метелки с синей перевязью. – Видишь те ворота? Их защищаешь. В те забиваешь. Метлой бьешь мяч. Видишь мяч? Это желтый шар.

– Вообще-то, оранжевый, – сухо поправила я.

– Бьешь по оранжевому мячу, – не смутился он. – Все понятно?

– Я спрашивала о запрещенных приемах.

– Нельзя забивать в свои ворота, – хмыкнул он. – И никакой магии. В брумболе считается дурным тоном использовать заклятия.

Не понимаю, как в одном человеке с успехом уживаются одновременно инкуб-соблазнитель и моралист? Нет-нет, а выскажет какое-нибудь нравоучение этим своим вкрадчивым голосом, растягивающим гласные. Уф! Даже мурашки бегут.

– И подсечек не делать! – добавил Шейнэр.

– Договорились, – начал раздражаться инкуб. – Теперь все пожелания учтены?

– А бить метлой можно? – спросила я исключительно ради того, чтобы достать моралиста.

– Можно, госпожа Эркли, – с ироничной улыбочкой кивнул Ристад, словно давая личное разрешение охаживать каждого, кто мне покажется агрессивным, однако тут же добавил: – Но исключительно по мячу.

– Да прибудет с нами темная сила! – провозгласил инкуб.

Я громко многозначительно кашлянула.

– Ну, а кому не повезло, с тем светлая, – с насмешкой исправился он.

Игра началась. Мяч летал по льду, ведьмаки носились, разгоняя холодный воздух, а я, как дура, пыталась разобраться, каким образом махать метелкой, желательно прицельно, а не опираться на нее, как на трость.

Чудом устояв на ногах после парочки отбитых подач, я справилась с притяжением физиономии ко льду и как-то подозрительно быстро вошла в азарт, словно вновь попала на турнир по защите от темных чар. Правда, сейчас ведьмаки, настоящие и живые, рассекали лед в трех шагах от меня, но не пытались колдовать, что сильно сбивало с толку чародейские инстинкты. Еще длинное платье ужасно мешалось. Просто какое-то наказание, а не одежда! И бесила Элоиза, играющая как… как бизон в юбке!

Пару раз без зазрения совести она опрокинула Кэтти на лед. Пока сестра копошилась, пытаясь подняться, жених, забывая об игре, бросался ей на помощь, я как единственный стойкий страж металась в воротах и надеялась перехватить мельтешащий мяч. Один раз даже удалось отразить атаку! Но мы все равно продували всухую.

– Нам нужен перерыв! – оценив отчаянное положение, решительно крикнул капитан Шейн и повелительно скомандовал: – Девочки, идите ко мне!

Мы с Кэтти, заснеженной, растрепанной и запыхавшейся, приблизились к парню. Сбились в тесный кружок, заговорщицким видом давая понять, что собираемся разработать победоносный план.

– Значит, так: противники считают нас неудачниками! – выдохнул жених, и мысленно я с ним полностью согласились. – Они выигрывают и расслабились. Думают, что обставят нас как детей, но мы совершим прорыв!

– Как? – охнула сестра.

– Будем мухлевать, Кис-Кис. Ты по кромке пруда быстренько – но аккуратненько! – езжай к их воротам, – велел он. – Агнесс, кидайся под ноги Рису! Он у них самый сильный. Когда-то был капитаном команды в академии.

– К нему?! – возмутилась я.

– Кинешься к Рою – он тебя не станет ловить. В общем, Агнесс отвлекает внимание, я прорываюсь, Кэтти ловит мяч и забивает. Все, да прибудет с нами…

Я многозначительно кашлянула.

– Сила спортивных богов! – извернулся он.

План работал ровно до того момента, как мы вновь разыграли мяч. Другими словами, ни секунды не работал – ну, разве что в самое первое мгновение. Воинственно выставив метелку, Кэтти ринулась в сторону… темного властелина, а мне оставалось уступить место сестрице и от греха подальше откатиться поближе к кромке поля.

По всей видимости, она пыталась врезаться в стойкого противника, но промахнулась с траекторией. С изяществом танцора он подхватил воительницу, заставив ее выгнуться дугой. Не удивлюсь, если после ошеломительного па, достойного королевского бала, Катис попросит и ей поставить на поясницу пяток животворящих баночек.

А Шейн между тем, не замечая странностей и неожиданных рокировок, остервенело вел мяч. Как неуправляемая вагонетка, готовая смести на пути любого, кто перекроет проход, он несся к пустому углу. Кому-то следовало его встретить, чтобы забить. Заполошно дыша, я драпанула по кромке пруда в сторону ворот. Где скользила, где приплясывала по утоптанному снегу, но с честью донеслась до нужной точки. Разогналась с такой силой, что едва успела притормозить и принять подачу.

– Бей! – завопил Шейн, которому в азарте оказалось по большому счету плевать, которая из сестер забьет победный гол.

Только я размахнулась, чтобы влепить метелкой по мячу, как вдруг краем сознания ощутила приближение молниеносного, но по-женски изящного заклятия. Внутри все ощетинилось, приготовилось к атаке… Рефлекторно я выкинула вперед руку и лишь усилием воли заставила себя оттолкнуть плетение, а не отзеркалить, как того требовали инстинкты. Ведь в брумболе запрещена магия, а светлые чародеи принципиально играют честно!

В этот момент решительной схватки добра со злом ко мне подскочил Хэллрой… Они встретились на полпути к мячу: ничего не подозревающий ведьмак и отброшенные темные чары. Кажется, он даже не сразу понял, что оказался чуточку проклят. Ноги вдруг заскользили с неестественной скоростью, а вместе с ними начало ускользать равновесие. Инкуб вытаращился, замахал метлой, сзади летела белая косица. Любо-дорого смотреть!

Ехал бы этот фигурист самопроизвольных танцев дальше к заснеженному бережку, но почему-то по дороге он подцепил меня. Вернее, вцепился, как испуганный кот, пытаясь замедлить стремительное движение… Мы отправились в самый короткий коллективный полет в истории ведьмовского брумбола, который закончился бесславным купанием в сугробе. Схватка за право первым вылезти из снежной ловушки вышла яростной, скоротечной и окончилась взаимным поражением.

– Замри, бесноватая! – рявкнул Хэллрой, за что немедленно получил носком ботинка по голени. – Демоны дери, притворись трупом!

– Вот уж дудки! – пропыхтела я, чувствуя, что снег забился в рукава, в обувь, за шиворот и даже в чулки, а теперь омерзительно таял. – Только притворишься мертвой, сразу Нестор прибежит.

– На кой ты ему сдалась?

– Сам как будто не догадываешься… – ворча, я предприняла отчаянную, но удачную попытку подняться. – Воскрешать!

К спасению утопающих в снегу все отнеслись в высшей степени наплевательски. Никто не сделал попытки прийти на помощь, более того, легкомысленно дожидались в сторонке, когда мы выползем на лед, отряхнемся и продолжим игру. Отбивала я перчатками снег, налипший на подол, и, злобно пыхтя, поглядывала на устроившую диверсию Элоизу.

– Нельзя ведь пользоваться магией…

– Нельзя, – сверкнул улыбкой инкуб, вытряхивая снег из-за пазухи. – Но если очень хочется, то можно.

– Вот как? – изогнула бровь.

– Только тихо, это секрет, – подмигнул он.

Хорошо! Буду считать, что получила благословение Хэллроя. Светлые не могут проклясть в ответ, но зачаровать запросто!

Он направился к остальным, а я, не сводя взгляда с белобрысой ведьмы, как будто случайно выронила перчатки и присела, чтобы их поднять. Одно легкое особое касание вспыхнувшими на секунду кончиками пальцев – умелым чародеям много времени на колдовство не требуется, – и в сторону противницы прокралось незаметное заклятие…

Хихикающая Элоиза скользила навстречу инкубу, легкая и грациозная, как лань. Даже какие-то фигуры выделывала: коньки-то к ботинкам не привязаны – кувырнуться через голову не страшно… Тут-то ее и настигли исключительно полезные в быту чары против скольжения. Не понимаю, почему папа ими пренебрег? Зачаруешь обувь – и спокойно ходишь по обледенелым уличным мостовым, не рискуя упасть и получить сотрясение мозга.

С дурацким видом Элли засеменила, словно бы неожиданно встала на щедро посыпанный песком островок. Шажок, еще шажок. Сила земного притяжения победила! Ведьма полетела головой вперед и растянулась на льду, с хрустом разломав метелку.

– Ноги не держат? – ухмыльнулся инкуб, спокойно пройдя мимо распластанной девушки.

– Помочь не хочешь?

– Слышала пословицу? – обернуться Хэллрой не поленился. – Как аукнется, так и откликнется.

Она кое-как села, потрясла головой, словно пытаясь избавиться от летящих перед глазами звездочек, и раздраженно отбросила куски метлы. К тому времени, как мы поравнялись, девушка все-таки поднялась и теперь пыталась скользить, но подошвы не ехали, словно она встала на сухую землю.

– Да что же это?! – капризно притопнула Элоиза.

Ну просто прелесть, а не заклятие!

– Стою на пруду я, в сапожки обутый… – с нарочитой плавностью скользя мимо поверженной противницы, громко и распевно зачитала я строчки из хулиганского стишка, – то ли обувь не едет…

– Нет уж, договори! – огрызнулась она.

– То ли дорожку песочком посыпали, – с довольным видом договорила я.

– В брумболе нельзя использовать магию! – разозлилась она, и вертикальный зрачок сузился до тоненького штриха.

– Неужели? – мило улыбнулась я. – А Хэллрой сказал, что если хочется, то можно.

Женская половина команды оказалась неспособной продолжать игру. После короткого, но яростного спора сговорившись на ничью, мы, к моему огромному облегчению, вернулись в замок. До обеда оставалось еще не меньше двух часов, а всем хотелось чая, шоколадных шариков и спокойных бесед в теплой гостиной. Будущим супругам уж точно. А я мечтала принять горячую ванну, переодеться в сухое и подумывала наконец написать маме. Скорее всего, она сходила с ума от острого желания узнать последние новости, портила жизнь бедной Мейбл и выедала проплешину у папы, если тому не посчастливилось очнуться от лечебного сна.

Завернувшись в цветастый халат поверх нижнего белья, хорошенько согретая, я вышла из ванной комнаты и обнаружила, что Кэтти уже сбежала. В спальне царил кавардак: бутылочки на туалетном столике стояли открытыми, на уголке напольного зеркала висела исподняя юбка из нежного розового шелка, а на кровати валялся ворох отбракованных нарядов. Разгром, устроенный с феноменальной скоростью, словно намекал, что сестрица собиралась на чайные посиделки как на королевский прием: тщательно, с фантазией и большим желанием кое-кого перещеголять. Подозреваю, что появление подружки детства Шейна ее взволновало куда как сильнее, чем она показывала.

Сделав вид, будто не заметила неопрятную кучу, я прошла в гардеробную, сунулась внутрь и от удивления замерла в дверном проеме. В маленькой каморке, забитой женскими нарядами, стоял Ристад Торстен во всей первозданной красе: с влажными после купания волосами и босыми ногами. В одном полотенце.