Глава 1. Подводим промежуточные итоги и раскатываем губы

25 июля 1892 г, вилла в пригороде Афин, недалеко от королевской резиденции, раннее утро.

Сижу, закутавшись в темно-синий шелковый халат с простроченными обшлагами, в кресле-качалке на террасе и смотрю на встающее солнце. Уже проснулись птицы в саду, а моя птичка все еще сладко спит в огромной постели. Зная, что я встаю рано, денщик приготовил мне кофе и поджарил вчерашние круассаны в виде тостов, положив внутрь кусочек сыра. Так что, сижу, наслаждаюсь жизнью, вдыхая аромат роз, доносящийся из розария внизу и запах хорошо сваренного кофе. Полная идиллия, но на душе как-то неспокойно и где-то, я бы сказал, обидно. Как-то все быстро произошло, еще полтора месяца назад я был полон планов по переустройству Эфиопии, начал тянуть (и довольно успешно) нитку железной дороги вглубь страны, приехали взятые Менеликом на службу инженеры.

Открылись светские школы, Маша составила амхарско-русско-французский словарь — разговорник, русский госпиталь успешно лечил пациентов, в том числе и моим препаратом и я собирался провести испытания эффективности своих новых препаратов в условиях тропиков. У меня появились надежды закрепиться в Тигре и порте Массауа, построить укрепрайон из цепи ДЗОТов[1], вне досягаемости обстрела с моря и способный удержать территорию от атаки морского десанта, дождавшись подкрепления от основных сил. Снять с части кораблей орудия и устроить пару береговых батарей, с помощью флотских механиков «оживить» минимум одну из захваченных канонерок и крейсер, привезя из Пирея запасные части для машин. Золотые рудники и налоги дали бы мне необходимые для развития провинций средства.

Я считал Ильга и Мэконнена своими союзниками и вдруг такой удар в спину… Сейчас, по прошествии времени, когда улеглась боль и досада от предательства соратников, я все же пришел к выводу, что с самого начала Ильг лишь прикидывался другом, нащупывая мои слабые стороны и пытаясь выведать планы, не ударяя и пальцем о палец для их осуществления, наоборот, во мне он видел опасного конкурента-европейца за влияние на Негуса, желающего провести реформы и направить страну на европейский путь развития. Так как Негус доверял Ильгу больше, чем мне, они были друзьями уже полтора десятилетия, то его слово стоило гораздо дороже моего. Также швейцарцу удалось убедить Мэконнына, что русский принц — гораздо более выгодная партия для Маши, а может быть, он это вложил в голову Негуса и Менелик велел начать все это заигрывание с Сандро. Скорее всего, так оно и было, Негус никогда не питал никакой симпатии к дочери своего врага и собирался использовать ее лишь как разменную монету в дипломатических играх.

Конечно, Ильг был достаточно умен, чтобы осознавать то, что Сандро никогда не женится на Мариам, но, возможно, зная о моих чувствах к Маше и то, что я этого бы так не оставил, он пытался добиться моего срыва и тогда бы просто уничтожил меня. То есть, всё это — интриги и «тайны мадридского двора», а я как «наивный чукотский юноша», повелся на эту приманку. А что мне оставалось, дожидаться, пока Сандро побалуется с Машей и исчезнет, «сделав ручкой»? Естественно, я пошел на обострение ситуации, но тут немного просчитался Ильг, так как я получил Сандро в союзники, а не во враги. Но, с другой стороны у Менелика с Ильгом возникла идея отобрать у меня все и выдать в качестве награды Машу, заставив по-полной отработать переговоры. Вот зачем Ильг собирался подписать провальный мир? Тут два объяснения — первое то, что премьер Криспи его просто переиграл, подавив мощным натиском, а что может простой инженер против заматерелого дипломата и переговорщика? Второе объяснение — то, что Ильг сам выполнял чью то волю, находясь уже более десяти лет подле трона Негуса, еще с тех пор, когда Менелик и негусом-то не был, а был обычным расом. Ильг помог ему победить других конкурентов, поставив оружие и соорудил заводик по выделке черного пороха для «мультуков»[2], которыми тогда, да и сейчас еще вооружена большая часть его армии.

Понятно, что став Негусом, Менелик приблизил Ильга и сделал его своим главным советчиком. Ильг сам хотел строить железную дорогу и прокладывать телеграф, а тут является какой-то русский выскочка и начинает делать эту работу лучше его, да еще и показывает себя умелым командиром, чего у Ильга вообще нет. Захват флота был последним сюрпризом и после восторженного рассказа Мэконнына о поездке в порт и на корабли, швейцарец принимает решение о моем отстранении от дел, собственно дальше мы с ним не встречались, он держался возле Негуса и всячески препятствовал моим контактам с ним. Конечно, от наград по поводу окончания войны он Негуса отговорить не мог, это было бы слишком, да и мир не подписан, а вот опала началась — можно вспомнить, как я стоял на солнцепеке в дурацкой шапке из перьев, отдельно от генералитета и сановников при встрече русской делегации, даже русский гимн нам спеть не дали — нет тут русских и всё…

Так что, обвел «белый человек» Альфред наивных чукотских, то есть абиссинских, юношей Менелика и Мэконнына вокруг пальца, даже без бутылки огненной воды, заставив их плясать под свою дудку, ну, или флейту гаммельнского крысолова. «Михалыч»[3] раскатал губы, увидев, что в случае моей опалы ему опять возвращается под полный контроль провинция Аруси вместе с устроенными моими рудознатцами золотыми разработками (а что, худо ли, за полгода — десять пудов золота, а в год — выходит треть тонны?), плюс потенциально вся провинция Тигре, а там, между прочим, тоже золота хватает и полиметаллические руды есть, только взять их надо умеючи). То есть, виной моей опалы является банальная жадность «Михалыча», как, впрочем, и Менелика — Ильг же подсказал ему, как не платить русским. И на переговорах я пригодился — и старался изо всех сил только ради Маши.

Видимо, все же вышли на Ильга немцы — толстый генерал Шлоссер обещал со мной рюмочку выпить, а на самом деле, когда Ильг с ним не одну бутылку целебного шнапса распил, понял, что я здесь «калиф на час», так и не попрощавшись со мной, укатил в Берлин и я не удивлюсь, если эскадра Кайзермарине[4] уже направляется в Массауа, где и будет в пику британцам, немецкая военно-морская база. Дальше, через знакомые Шлоссеру племена Абу Салеха устанавливается мост с кайзеровской Восточной Африкой и суданскими махдистами через Уганду и вот уже полки Китченера под Омдурманом встречают не босоногие «дервиши», ложащиеся как срезанные снопы под пулеметными очередями, а вымуштрованные германскими инструкторами туземные полки с крупповской артиллерией и еще неизвестно, кто кого и куда погонит.

В реальной истории, «Лев Африки» генерал фон Леттов[5] партизанскую войну с Британией в Танзании и прилегающих странах всю первую мировую вел, став предтечей другой «африканской зверюги» — «Лиса пустыни» генерала Роммеля, а Занзибар, выкупив у вождей за сущие гроши другой немец — Карл Петерс преподнес Вильгельму в качестве подарка (правда, потом англичане немцев отттуда поперли). Но в этой реальности все может случиться иначе — немцы уравновесят британское влияние на Черном континенте и присоединят к своей борьбе Италию и Австро-Венгрию — за те же бельгийские и португальские колонии — и вот уже вся Центральная Африка под контролем держав австро-немецкого Центрального блока. Неужели двуединая монархия[6] и Италия не справятся с менее сильными Португалией и Бельгией? А спичкой, которая все подожжет, вполне может стать скорая Англо-бурская война, вспомним, что отец Президента Трансвааля Пауля Крюгера — немец, а вовсе не голландец, как многие думают. С чем бурская армия воевала? Известно с чем — с винтовками Маузера и орудиями Круппа!

Так что Первая мировая может начаться гораздо раньше и не в Европе, а в Африке — за передел африканских колоний. У России, не обладающей африканскими колониями (а зачем, собственно они нужны — у нас неосвоенных территорий и ресурсов навалом), остается достойная роль — когда все достаточно намутузят друг друга, вместе с САСШ прийти и вытащить за шкирки из свалки плачущих драчунов с расквашенными носами.

Но это все достаточно нескоро, в дальней перспективе, а в ближней тоже все не так просто. Рассчитывал провести медовый месяц здесь, на вилле, которую мне вроде как подарили на свадьбу. Тем более, что Маше здесь очень понравилось, особенно красивый розарий в саду. За садом ухаживал садовник, он же и мажордом и слуга — все в одном лице. Жена его была горничной и кухаркой также по совместительству, супруги жили здесь же в небольшом домике у ворот. Территория охранялась королевскими гвардейцами, патруль которых частенько проезжал по дорожке вдоль забора. Дом был неплох, со вкусом обставлен, хотя мебель не такая дорогая как была в Асмэре — ну там же работа прославленных итальянских мебельщиков, сделанная из ценных пород дерева, а в Греции — работа местных мастеров из того, что есть под рукой — дуб и орех. Мне лично понравилось плавать в бассейне, а потом сидеть под тентом, любуясь на бухту с кораблями. И вот, когда эскадра ушла на стрельбы к турецким берегам (планировалась стрельба крупным калибром по береговым мишеням в скалах маленького необитаемого греческого островка у самых границ Оттоманской империи) появляется представитель греческого двора с бумагами на владение домом и участком земли. Я его радушно принял, подумав, что это — формальность, ан нет!

Оказывается, дом со всей обстановкой мне передается в собственность бесплатно, как король и сказал (и то только мне, без права его наследования, дарения и продажи), а вот земля с садом и строениями передается в собственность по баснословной цене! Нет, все честно — «царское слово тверже гороха», подарили мне дом, а он оказывается, вовсе не на бесплатной земле стоит… И стоит она столько, сколько я заработал в Африке, ну чуть-чуть еще останется, чтобы подарки домой купить. Таких цен даже в Питере на Невском нет или на Миллионной в непосредственной близости к Зимнему дворцу. Спрашиваю, почему? Ответ — это земля королевской резиденции, выделенная королем под застройку для его ближайших вельмож. Мол, жить рядом с королем, под охраной — это дорогого стоит. Но не стоит это столько в захолустных Афинах, куда, кроме как морем из России не добраться, наверно, даже в Ницце дешевле, вот и куплю в Ницце особняк с садом. Сказал, что столько денег у меня нет и даже от рассрочки отказался, почувствовав, что меня в общем-то пытаются банально «развести» на спонсорскую помощь молодому греческому государству, недаром все соседние виллы пустые стоят, дураков нет сумасшедшие деньги платить за соседство с королем.

Сказал, что неделю подумаю и забрал у него договор, а потом, если адмирал Авелан будет не против, пойду с эскадрой в Кронштадт, поскольку «Чесма» пойдет вместе со всей эскадрой на Балтику. Собственно, почему эскадра решила пойти пострелять по береговым целям практически под носом у турок? Цель похода эскадры в Морейский пролив к безымянному островку недалеко от Крита — показать мощь русских двенадцатидюймовок и выучку артиллеристов. Греки просили припугнуть басурман, так как в очередной раз обострились греко-турецкие отношения, они и будут периодически обостряться, вылившись в серию восстаний на Крите, которые в ближайшие годы[7] приведут к Балканским войнам, явившихся одним из факторов, подтолкнувших Европу к Мировой войне. Российские Морское и Военное министерства планируют захват проливов, для чего и реализуется с напряжением всех сил программа строительства броненосцев типа «Чесмы» — с удвоенным носовым залпом. Дальнейший распад Османской империи неизбежен, слишком много внутренних и внешних противоречий, сначала греки будут резать турок на Крите, потом турки будут резать греков в Измире (тогда Смирне). Вот только России бы держаться от этого подальше, нет, мы опять везде лезем, как будто внутри государства проблем нет и тишь, гладь и божья благодать. Так и в Первую мировую влезем воевать за чужие интересы и развалим империю. И никакие попаданцы этот процесс не остановят, так как запущен он давно, еще матушкой Екатериной и стал плотью от плоти внешней политики Российской империи.

Я конечно, сообщил в телеграмме Обручеву о сразу по прибытии в Пирей текущую ситуацию, генерал просил написать доклад по всей кампании и о моих выводах по ней. Доклад отослать ему с дипломатической почтой, так как периодически крейсера уходят в Кронштадт и заменятся другими кораблями эскадры, офицеры получают плавательный ценз[8] и необходимый опыт. Один из пришедших недавно крейсеров привез орденские знаки для моего отряда, которые были нам даны еще до поступления на службу к Негусу, за успешное выполнение задания по доставке послания Императора Всероссийского и его подарков Негусу, а также за бой с кочевниками в пустыне по дороге в Харар.

К докладу о войне, переговорах о мире и о текущей обстановке в Эфиопии, я приложил списки потерь, упомянув и Титова, как «сбежавшего» в Массауа при расследовании недостачи денег. Деньги за трофеи (те, где вычли семьдесят процентов) были поделены, деньги Титова были после возврата половины в счет погашения казенной суммы, также разделена между участниками похода, то есть, недостоин оказался интендант трофейных денег, так круг порешил. Об этом я также упомянул в рапорте. Еще отдельным рапортом испросил разрешение на ношение греческих и эфиопских орденов, что по телеграфу мне уже разрешили сделать к свадьбе, когда я уведомил Обручева о том, что женюсь на Великой княжне абиссинской. Перед уходом эскадры отдал на уходящий крейсер пакет с докладом и рапортами вместе с уведомлением Менелика о смерти Лаврентьева и рапортом Букина о переходе в подданство Эфиопии. Тогда же контр-адмирал вручил мне орден Святого Владимира 3 степени с мечами за поход и бой в пустыне еще до службы у Негуса. Отдал мне как старшему начальнику и Знак ордена Святого Георгия для Артамонова, с чем я его и поздравил к радости старого денщика. Пришлось несколько разочаровать Ефремыча в том, что не быть ему дворецким на греческой вилле, слишком она дорогая для меня, но служить при мне с тем же жалованием он все равно остается, если захочет.

Пока размышлял «за жизнь» кофе остыл, сижу, пялюсь в чашку, солнце уже поднялось высоко и стало припекать, пора сделать зарядку, поплавать в бассейне и позавтракав поехать с Машей в Афины, заодно и тройку чемоданов прикупить, а то ее платья в узел, что ли увязывать, когда обратно на корабль поедем.

Сделав зарядку, поплавав в бассейне и приняв душ, пошел будить Машу и звать ее на завтрак. Только нагнулся, чтобы поцеловать ее, спящую, как она открыла глаза, обвила меня за шею руками и повалила на постель. В общем, все закончилось постельными боями к обоюдному удовольствию. Наконец, оседлав меня в позе наездницы, Маша потребовала от меня просить пощады, что я и сделал в обмен на завтрак. Птичка полетела в ванную комнату приводить себя в порядок и прихорашиваться, я же лежал расслабленный и думал, до чего же все хорошо и не надо никаких титулов и богатств — самую большую награду я уже получил. К сожалению, пока мы занимались любовью, время утренней прохлады прошло и на улице стало слишком жарко, чтобы ехать в Афины. Решили посидеть в тени, пока не спадет жара и совершить вечерний променад.

Ближе к вечеру отправились в порт, благо недалеко. На рейде все те же корабли — дальше в море — «Владимир Мономах», пришедший из Нагасаки[9], но не взятый на стрельбы из за старых орудий с изношенными стволами и посыльный минный крейсер «Лейтенант Ильин», который уйдет вперед эскадры в Петербург с дипломатической почтой и списанными с эскадры моряками (кто после болезни, а кто и по дисциплинарке). Проехали вдоль пирса (к дому был приписан экипаж, запряженный сивым мерином неопределенного возраста, полагаю, что достаточно преклонного, которым правил садовник-дворецкий. Сначала нас везде сопровождал Ефремыч с револьвером, потом, убедившись, что в Афинах безопасно, он все чаще стал оставаться дома. Вот и сегодня он отпросился, чтобы успеть привести в порядок мой дипломатический «прикид», почищенный и поглаженный, но кое-где требующий починки.

Я путешествовал в белом мундире с шейным орденом Св. Владимира 3 степени с мечами (его полагалось носить при практически любой форме, кроме вицмундира с глухим воротником) и фуражке. Маша была в летнем платье цвета беж, как уверяла фрейлина королевы, сшитом по последней парижской моде, кружевной шляпке с кружевным же зонтиком от солнца. Впрочем Маше все шло и талия у нее была идеальной без всяких корсетов и прочих орудий пыток для дам конца века. Проехав русскую стоянку военного порта, заметил у причала странное судно длиной около тридцати метров, обтекаемой веретеновидной формы, ржавое, но все же в нем можно было угадать подводную лодку с башенкой-рубкой и торпедными аппаратами снаружи корпуса[10]. Попросив нашего возницу остановится (грек худо-бедно но понимал по-французски и по-английски). Маша с ее склонностью к языкам уже знала около сотни слов на новогреческом и с русским у нее обстояло уже очень неплохо, она иногда путала падежи и окончания слов, но все реже и реже. Разглядывая «Наутилус» мы не заметили, как рядом остановился экипаж и какой-то человек, приблизившись и обратившись к нам по-русски как «Ваша светлость и Ваше императорское высочество», попросил Машу, чтобы она позволила ее мужу (то есть мне) уделить несколько минут внимания и своего драгоценного времени. Сначала я принял незнакомца за корреспондента, тем более. Что русский у него был с акцентом, но что-то мне этот акцент напомнил..

Ба, да это же мсье Базиль, господин Захарофф собственной персоной!

— Ваше превосходительство, светлейший князь Александр Павлович! Наслышан о ваших подвигах в Эфиопии, следил по немногочисленным газетным публикациям и фотографиям, вот и сейчас в петербургской «Неделе» цикл очерков корреспондента Павлова, бывшего рядом с вами. Очень живо пишет и фотографии его произвели просто фурор!

— Что вы, мсье Базиль, я в отставке. Машенька, позволь тебе представить господина Базиля Захароффа, известного негоцианта и торговца оружием. Представляешь, он продал это железное чудовище грекам, а потом напугал турок чудо-оружием подводного хода и они купили сразу две подводных лодки.

— Ваша светлость, но ведь перед этим были проведены стрельбы торпедой на Темзе в присутствии британской королевы Виктории и смею заметить, это был первый пуск самодвижущейся мины Уайихеда с боевого подводного корабля.

— Ну, мсье Базиль, давайте смотреть фактам в глаза! Какого боевого, если торпеда была без заряда и стрельба велась в надводном положении и даже не в мишень а куда господь пошлет. Тем более британцы не впечатлились и не купили железного монстра Норденфельта. Только благодаря вашему таланту негоцианта удалось сначала всучить железяки грекам, а потом туркам, последние так их боялись, что вторую лодку даже не могли укомплектовать экипажем.

— Ваше превосходительство, вы все же ко мне предвзято относитесь. Поверьте, я нисколько не причастен к несчастному случаю с вами, слоившемуся на полигоне. Наоборот я всегда вас считал энтузиастом новой техники, в частности вы мне просто помогли продвинуть пулеметы нашей фирмы, так как потом Военное ведомство заказало их три десятка под патрон 7,6 х 54. Я слышал, что около десятка из них участвовало в войне в Эфиопии, поэтому хотел бы узнать ваше мнение о нашем оружии, так сказать, из первых рук.

— Мсье Базиль, что вам мнение гражданского чиновника, у вас же и без меня дела идут как нельзя лучше.

— Что вы, ваша светлость, Торстен Норденфельт заявил о личном банкротстве[11], заказов нет, Максим удалился от дел, что-то изобретает без особого успеха. Планирую выставить фирму на торги, да вот Виккерс выкупил десять процентов акций и немного поддерживает ее на плаву, обещая заказы.

— Знаете что, мсье Базиль, это разговор не для улицы, так и быть расскажу кое-какие впечатления об эфиопской компании, если вы действительно не были причиной моей травмы (тут Базиль стал клясться здоровьем всех родственников и своим личным, что ни сном, ни духом), тогда приглашаю вас к ужину завтра, скажем к шести пополудни. Знаете где я живу?

Из того, как закивал «Василий Васильевич»[12] и стал благодарить за приглашение, я сделал вывод, что он больше заинтересован во мне, чем я в нем. Посмотрим, может, удастся под шумок лицензию на «Максим» прикупить, а то и вовсе патент, если там дела так плохи.

27 июля 1892 г, вилла в пригороде Афин, недалеко от королевской резиденции, 6 часов пополудни.

Днем я купил себе летний сюртук из тонкой светлой ткани, не все же время пугать греков неизвестным мундиром, а также соломенную шляпу-канотье, вроде той, что была у Захароффа. Также была куплена полудюжина тонких сорочек и светлый галстук, который украшала сейчас бриллиантовая заколка работы харарского ювелира Исаака, вместе со сделанными им же запонками с крупными бриллиантами его собственной огранки. Маша была в вечернем платье с рубиновой брошью и бриллиантовым кольцом (все той же харарской мастерской).

Захарофф не опоздал, пришел с роскошным букетом точно к назначенному времени. Ужин был сервирован в гостиной, преобладала средиземноморская кухня, в частности, отлично приготовленный кухаркой запеченный крупный сибас, называемый греками лавраком. Отдав должное красоте хозяйки и щедрости хозяина, похвалив стол, галантный мсье Базиль (а в галантности и умению заговаривать язык ему не откажешь) ждал, когда я начну рассказывать об эфиопских приключениях. Но я не спешил, ждал, пока Маша наестся, и наши разговоры ни о чем утомят ее. Потом мы перешли на террасу с видом на море, где уселись с рюмками коньяка в удобные кресла.

— Мсье Базиль, вы явно ждете, когда я начну вам рассказывать не только о своих геройских подвигах, но и о том, как показала себя ваша техника. Показала ожидаемо: в умелых руках она не творит чудес, но наносит врагу урон, а в неумелых — не только не приносит ущерба, но и достается противнику в качестве трофея. Так, один отставной есаул, взяв без спросу семь пулеметов, два испортил и бросил, а один достался итальянцам в отличном состоянии, после этого берсальеры гнали его отряд целые сутки, из-за чего четверть личного состава была убита и четверть попала в плен.

— Это были абиссинцы под командованием европейских инструкторов?

— Нет, все — европейцы. В этом сражении особого урона противнику отряд не нанес. А вот под моим командованием (я сам был в роли пулеметчика) при столкновении с полком итальянской конницы, кавалеристы потеряли два эскадрона убитыми. В другом столкновении с кочевниками три пулемета положили семь сотен всадников на верблюдах. Правда, все это было тогда, когда кавалерия атакует горстку пехоты, будучи уверена в легкой победе и огонь пулеметов оказывается для нее сюрпризом. Если противник знает про пулеметы, он легко подавит их на расстоянии с помощью артиллерии. Да и в обоих случаях не обошлось без другого сюрприза.

— Уж не о каких-то чудовищных ручных бомбах, сравнимых по воздействию с полевой артиллерией вы говорите? Некоторые газеты писали о нем, причем со слов очевидца — лейтенанта Пьетро Антонелли. Именно этими бомбами был уничтожен арьергард генерала Дабормида? Потом о них упоминали бежавшие из плена моряки, с пяти захваченных боевых кораблей. Они говорили, что их корабли были буквально взяты ночью на абордаж, после того как голые абиссинские головорезы скрытно подплыли к борту кораблей и закидали палубы и внутренние помещения этими ужасными снарядами, дававшими рой летящих во все стороны осколков.

— Да, именно о них, — я выложил на столик «лимонку», — Не волнуйтесь, она разряжена, это — учебная граната, я ее использую для тренировок в метании, рука у меня после перелома из-за несчастного случая на полигоне действовала не очень, но сейчас я уже восстановил дальность броска и свободно бросаю ее дальше сорока метров, а осколки от гранаты летят максимум метров на тридцать — тридцать пять, так что сам метатель остается в безопасной зоне. Зато такое «яблоко смерти» или «лимонка», как прозвали эти бомбы, если попадает в центр атакующего полувзвода, выводит из строя до семидесяти процентов личного состава, а тесном кубрике или блиндаже всем достанется по осколку. Главный секрет — взрывчатое вещество, которое запатентовано в САСШ и ведущих европейских странах, но в достаточном количестве производится на моем заводе — берите хоть тонну и снаряжайте им бомбы. Вещество плавится при 80 градусах Цельсия и плотно заполняет любые объемы.

У Василия Васильевича загорелись глазки и он, взяв гранату в руки с интересом ее рассматривал. Я рассказал зачем здесь кольцо, еще добавил сказок в его же стиле об ужасном действии ТНТ, что позволило голым абиссинцам утопить современный итальянский крейсер и захватить другой в малоповрежденном состоянии. Потом перешел к успехам компании Виккерс-Захарофф, раз и Максим и теперь уже Торнстен, покинули бизнес.

— Вы вчера говорили о том, что вообще хотите продать компанию и только Виккерс не дает. Но ведь подводные лодки и картечницы сейчас прибыли не дают, одни убытки, за пулеметами Максима в очередь тоже не выстраиваются. Чем же вы собираетесь торговать?

— Да, ваше превосходительство, времена сейчас неблагоприятные для нашего бизнеса, нужны новые идеи, особенно апробированные в бою и уже имеющие этим рекламу. Чтобы вы сказали, если бы я попросил продать лицензию на ваши ручные бомбы?

— Да, бомбы — вещь хорошая, тем более, что они не попадают под действие Гаагской конвенции о разрывных боеприпасах, там речь идет только о запрете оружия с весом менее 400 граммов, а эта малая граната весит пятьсот граммов, есть еще и с вдвое большим содержанием взрывчатки — там вес более 700 граммов, но разлет осколков этой бомбы до двухсот метров, то есть, это оборонительное оружие, применяемое из укрытий, окопов или со стен крепостей. И еще стоимость, в отличие от вашего пулемета, это — очень дешевое оружие, которое может изготавливаться на любой фабрике в любой стране, при наличии взрывчатки, конечно. Я бы согласился обменять лицензию на бомбы на лицензию на пулемет для производства в двух странах (бомб же тоже два вида).

Дальше пошла нудная торговля, по поводу ТНТ, я бы не хотел пока давать на него лицензию, взяв обязательство на минимальный предоплаченный объем поставок для производства бомб. Когда Захарофф утомился, я задал ему вопрос в лоб — а за какую сумму в золоте он продал бы патент на «Максим»? Делец стал что-то лепетать о том, что патент является собственностью акционеров и каждому принадлежит его доля согласно числу акций, так, мол, в уставе было записано, когда «Максим» принес свой патент в качестве «вступительного взноса» в компанию.

— И во сколько же вы оценили тогда тридцатипроцентную долю Хайрема Максима?

— Это было около десяти лет назад и франк стоил немного по другому, но, если это будет золото, то в сумму, эквивалентную двумстам тысячам франков.

— То есть, это будет десять тысяч двадцатифранковых монет по 6,45 граммов золота 900 пробы в каждой или 64 с половиной килограмма золота, не так ли, мсье Базиль? И это эквивалентно 33,3 %; акций вашей компании, если сам патент на пулемет является собственностью акционеров пропорционально их вкладу в компанию? Вы также обмолвились, что Торстен Норденфельт владел сорока процентами акций компании, десять принадлежали господам из «Виккерса», а ваша доля составляла контрольный пакет в пятьдесят процентов и одну акцию?

— Все совершенно правильно, ваше превосходительство.

— Хорошо, мсье Базиль, а если я выкуплю долю Торстена в сорок процентов акций, внеся эти шестьдесят четыре с половиной килограмма золота и добавив лицензию для всех акционеров нашей компании на изготовление ручных бомб с обязательством поставлять минимально предоплаченное количество взрывчатки к ним? И как у вас делится количество лицензий на выпуск пулеметов в зависимости от вклада акционеров?

— Ваша светлость, мне было бы приятно видеть вас в числе акционеров и я счел бы за честь совместное дело с вами, но все же я должен запросить британских акционеров (по уставу у нас не может быть более пяти акционеров, сейчас, если считать Торстена и меня, четыре). Лицензии каждого рассчитываются от деления десяти на процент участия, то есть я обладаю пятью лицензиями на пулемет, а господа из туманного Альбиона — одной (но им хватает, поэтому они и не спешат с расширением участия).

— Если так, то, практически, по рукам, поскольку контрольный пакет компании у вас — вы и принимаете решение, и, поскольку вы мне сказали «да» о согласии видеть меня акционером, то так оно и будет. Если господа из «Виккерса» заупрямятся, то я могу купить и их пакет акций. И вообще, давайте без титулов и званий: зовите меня по имени и отчеству и я вас также буду величать, как вас звали в России — Василий Васильевич, устраивает?

Естественно, это Базиля устроило, как и мое предложение отказаться от производства «полуподводных лодок» — время субмарин еще не пришло, и картечниц — а их время уже вышло. Я предложил сосредоточиться на производстве пулеметов с некоторыми моими улучшениями конструкции, причем использовать тот же завод Норденфельта в Швеции, зачем терять квалифицированные кадры и качественную шведскую сталь. И быстро, по горячим «эфиопским следам», наладить производство гранат и продать их, например, бурам, там скоро начнется война. Дешевое, но эффективное оружие придется по душе дядюшке Паулю[13], стоит ему сказать, что уж если кафры (так буры презрительно называли всех чернокожих) выкинули в море итальянцев, то уж его молодцы скинут в другое море ненавистных ему ойтландеров[14].

Мы еще оговорили некоторые детали сделки, в частности, то, что я внесу эти шестьдесят четыре с половиной килограмма золота золотым песком и мелкими самородками, и, если потребуется аффинаж, то есть, очистка и доведение до пробы 995, являющимся международным стандартом, и переплавка в слитки, то количество золота будет чуть меньше, по процентному сосодерданию чистого золота. За доведение до нужного стандарта я доплачу сам золотыми монетами по 20 лир, эквивалентным по содержанию золота франкам как французским, так и швейцарским, или могу расплатится монетой. Договор о передаче акций я буду подписывать с Норденфельтом, кому и передам золото, а также должен получить бумагу на вступление в члены акционерного общества, подписанную всеми вкладчиками, вместе с заверенной выпиской из устава о коллективном владении патентом и количеством лицензий в зависимости от числа акций.

Мсье Базил заверил меня, что государственный банк Греции является участником Женевской ассоциации[15], поэтому я могу провести аффинаж, отливку, апробирование и клеймение слитков в Афинах по Международному стандарту 995 пробы (что в те времена считалось высшей пробой, соответствующей чистому золоту, для монетной чеканки добавлялось 10 % меди — проба была в таком случае равной 900. Если я буду платить слитками 995 пробы, то вес их составит 59 кг (с округлением в пользу покупателя). Захарофф договорится с Норденфельтом, что тот подготовит договор и пришлет его курьерской почтой в Афины вместе с акциями и я в присутствии мсье Базиля дам поручение перевести 59 килограммов золота на счет Норденфельта, после чего при телеграфном подтверждении о получении золота Норденфельтом Захарофф передает мне акции.

После этого мсье Базиль распрощался и раскланялся со мной и Машей. А я сел размышлять о практически заключенной сделке. Денег мне было не жаль, по моему послезнанию я был уверен, что уже в ближайшее время они вернуться минимум в десятикратном размере, я бы и всю компанию купил, но пока доступны лишь сорок процентов, а этого уже хватит, чтобы, сохранив мастерские Норденфельта в Швеции, обучить русских мастеров и перенести производство в Россию. Кроме того, я собирался посетить Данию, ведь майору Мадсену уже пришла в голову идея ручного пулемета или ружья-пулемета. Да и вроде не Мадсен играл там главную роль, а мало кому известный и инженер-лейтенант, а генерал Мадсен только задействовал административный ресурс, став министром обороны, чтобы наладить выпуск, в общем-то, сложного и капризного механизма (недаром в России его называли «чертова балалайка»), в отличие от хотя и тяжелого (а я знаю, как его облегчить), но неприхотливого и ремонтопригодного «Максима», который был непривередлив к безобразному качеству российских патронов, убивавших «Мадсены» и мог использовать любую смазку, вплоть до паровозной, тогда как «балалайка» использовала только «родное масло». Но, тем не менее, я собирался перехватить в самом начале разработку первого в мире серийного ручного пулемета.

[1] ДЗОТ — дерево-земляная огневая точка, полевое укрепление для полевой артиллерии и пулеметов, выполненное из бревен внакат, обваловки и засыпки землей

[2] Старые, часто дульнозарядные ружья, списанные и снятые европейскими армиями с вооружения и проданные в колонии.

[3] То есть «сын Михаила», имеется в виду рас Мэконнын так как Уольдэ Микаэл так дословно и переводится.

[4] Военно-морской флот Германской Империи.

[5] Прославился своими дерзкими операциями в Африке, практически без снабжения от метрополии, так как дирижабль, посланный ему с припасами, повернул назад, приняв ложный сигнал, посланный британцами и Леттов с горсткой своих «аскари» действовал против превосходящих его в десятки раз британских частей, до самого конца войны.

[6] Австро-Венгрия Габсбургов.

[7] В реальной истории 1896 г. — после разгрома Италии в Абиссинии, но было восстание и в 1895 г и ранее — так что Крит — еще одна пороховая бочка которая спровоцирует Балканские войны.

[8] Для производства в очередное звание нужно было выслужить ценз на кораблях в плавании, то есть стать капитаном первого ранга нельзя было, не имея опыта командования кораблем 2 ранга или быть определенное количество лет (так называемого ценза) в должности старшего офицера на корабле 1 ранга.

[9] «Владимир Мономах» в реальной истории покинул Нагасаки в мае 1892 г, но здесь у нас время идет чуть быстрее и хронология спутана в зависимости от событий в которые вторгался попаданец, если его (попаданца) воздействие на данный объект ничтожно, то время идет, практически не изменившись, а вот если он активно вторгается, то хронология меняется существенно, например, приезд Степанова в Абиссинию вызвал войну с Италией на три года раньше.

[10] Лодка Норденфельта-Гэррета, построенная для греков и, способная по словам мсье Базиля, утопить весь турецкий флот, и согласно проекту, обладала двумя паровыми машинами ипо 8 л.с., имеющим запас экономического надводного хода до 800 миль со скоростью 7 узлов в час, глубиной погружения до 15 метров, экипажем из 6 матросов и офицера и способностью пройти подводным ходом до 30 миль на запасе пара. После нескольких выходов в море, из-за крайне низкой управляемости была заброшена и тихо сгнила у стенки. Тем более. Что реальные показатели лодок этой конструкции (одна у греков и две у турок) юыли в полтора-два раза ниже расчетных.

[11] Реальный факт в начале 90-х годов XIX века, после неудач с подводными лодками, на фоне снижения продаж митральез, заводы Норденфельта были близки к краху и, если бы не поддержка Виккерса, фирма Норденфельт-Захарофф потерпела бы полный крах.

[12] Так «турецкоподданного» звали в России.

[13] Имеется в виду президент Трансвааля Пауль Крюгер, так его звали сами буры.

[14] Ойтландеров (аутлендеров) — то есть пришельцев, чужих, иностранцев, прежде всего под ними подразумевали англичан.

[15] Официальное соглашение о ассоциации центральных банков европейских стран было подписано в 1930 г, но уже за полвека до этого действовало соглашение по ассоциации банков германских государств, к которому присоединились Франция, Греция, Швеция и другие страны. Британия и САСШ имели свои банковские союзы, поэтому не участвовали в женевских соглашениях.