Глава 14
Артиллерийский завод
Феликс фон Штуббе шёл по Невской набережной и вдыхал давно позабытый холодный и влажный воздух Санкт-Петербурга. Его давно уже ждал в гости брат Герхардт фон Штуббе, чтобы обговорить серьёзные дела и показать своих дочек, которые родились и почти выросли, но так и не видели своего родного дядю.
Герхард фон Штуббе встретил с распростёртыми объятиями и крепко обнял младшего и непутёвого брата, но всё равно, горячо любимого и долгожданного.
Проведя в гостиную, он представил его своей семье: дочкам, никогда и не видевшим родного дядю, и жене, уже изрядно подзабывшей внешний облик деверя. Поприветствовав друг друга, они чинно расселись за большим круглым столом, приступив к негромкому разговору, о прошедших стороной событиях.
Девочки смотрели с открытыми ртами на непривычно загорелого мужчину в гражданском платье, с бесцветными цепкими глазами и гордым хищным профилем, так не похожим на профиль их отца. Человека, хоть и жёсткого, но добродушного, с круглым гладким лицом, и окладистой бородой, переходящей в густые бакенбарды, кустившиеся по щекам рыжим цветом.
Трапеза сначала проходила в торжественной атмосфере, но потом, мужчины пригубив несколько рюмок водки из запотевшего графина, расслабились, и беседа перешла в более интересное для девочек русло.
Опьянев, Феликс начал рассказывать о своих приключениях, заинтересовав рассказом не только девочек, но и дражайшую супругу Герхарда. Теперь все три представительницы прекрасной половины человечества широко открыв рот, внимали его рассказам.
Рассказ прыгал с одной темы на другую, пока вскользь не задел чернокожего вождя Мамбу. Здесь всё семейство оживилось и стало засыпать его вопросами.
– А вот в газетах пишут… А говорят, он людоед! А…
Феликс резко заскучал и, прекратив разговор, замкнулся в себе, не желая продолжать беседу в таком ключе. Брат, заметив это, забрал его наверх, проведя в свой кабинет, который находился на втором этаже небольшого частного особняка, на окраине Санкт-Петербурга.
Кабинет был уютен, и дышал строгой простотой изысканных кресел, стульев, и небольшого кожаного диванчика, предназначенного для редких гостей и знакомых.
Расположившись на нём, рядом друг с другом, они приступили к серьёзному разговору о своём будущем.
– Феликс, ты уверен в этом вожде, и в перспективах сотрудничества с ним?
– Нет, Герхард, не уверен!
– Так какого же …
– Герхард, когда ты живёшь в Африке, ты никогда и ни в чём не уверен. Это Африка, а не Россия, и уж тем более, не Германия. Мне трудно объяснить тебе всё. Просто поверь мне на слово.
– Я разбогател на сотрудничестве с этим вождём, и ни разу не пожалел об этом. Я поверил в него, и разбогател. Поверь и ты в него.
– Хорошо… тебе виднее, Феликс. Где ты хочешь строить завод?
– Завод и фабрику, Герхард. В Астрахани.
– Зачем? Зачем, Феликс?
– Мне посоветовал так вождь.
– Феликс… с какого дерева ты упал, с этого… как его там… африканской акации?
– Возможно.
– Я предлагаю завод построить в Нарве. И море совсем рядом, и рабочих легко найти, и столица недалеко.
– Нет.
– Ну, хорошо, но не в Астрахани. Там очень жарко, и мало европейского населения. А местные, ногайцы и калмыки, просто не приспособлены к труду рабочих. Они неграмотны, и с трудом понимают русский язык. Предлагай другие варианты.
– Что ты предлагаешь? А много ли грамотных среди русских? А рабочих? Те, что есть, уже работают на других заводах и фабриках, а новых тяжело найти, и это такое же безграмотное крестьянство, с нулевым техническим уровнем развития, как и скотоводы калмыки с ногайцами.
– Хорошо, давай тогда вместе подумаем. Если не возле Балтийского моря, и не возле Каспийского. Тогда где?
– А что у нас за река находится между ними. Волга?
– Волга! Если ты, Феликс, настаиваешь на своём предложении. Давай построим артиллерийский завод в Самаре, или Саратове.
– А табачную фабрику?
– А табачную фабрику, как раз, выгоднее построить в Астрахани.
Через две недели, основательно побегав по разным конторам и покорпев над картой железнодорожных путей и водных магистралей Российской империи, они, наконец, определись с городом, в котором решили заложить завод.
Это оказался нынешний город Маркс, тогда называвшийся Баронском, но немецкие колонисты, которые и основали его, называли свой город Екатериненштадт.
Там жили, в основном, поволжские немцы, также, как и в окрестных фольварках и многочисленных посёлках. Рядом находилась судоходная Волга, по которой доставлялось оборудование и стройматериалы для постройки завода. А поволжские немцы были технически грамотны, ответственны, и обладали огромной работоспособностью.
В беседе с Мамбой Феликс узнал о железобетоне, но, естественно, не поверил. При строительстве завода он решил опытным путём проверить предложение Мамбы, и с удивлением понял, что Мамба, в очередной раз, не ошибся.
Строительство пошло гораздо быстрее, а конструкции стен стали надёжнее. Денег, вырученных за изумруд, а также накопленных ранее, хватило и на строительство табачной фабрики. В планах было ещё строительство текстильной фабрики, фабрики по производству пороха и патронов. Но ни денег, ни сил на это пока не было.
Но табачную фабрику они построили не в Астрахани, а опять же, в Баронске. Уже по прибытии в город, они обнаружили там остатки старой табачной фабрики, а в окрестностях города активно выращивали табак, который шёл даже на экспорт.
В постройке табачной фабрики личное участие не понадобилось. Один из купцов первой гильдии, Амуров Тимофей Иванович, заинтересовался её строительством. А узнав про Мамбу, решительно захотел иметь долю в этом предприятии, изыскав возможность прямых поставок табака на фабрику, не только из окрестностей Баронска, но и из-за границы. Это был, кстати, не старовер. Староверы на дух не переносили табак, и не желали связываться с бесовским зельем.
Были найдены местные «кулибины», которым было дано задание на изобретение сигаретного фильтра, по схеме, и из похожих материалов, описанных Мамбой.
Фабрика была построена в кратчайшие сроки, всего за четыре месяца, а через два начала выпускать первые сигареты. Фильтр был изобретён и запатентован, и не только в России, но и в Германии, а дальше сигареты, в особенности тонкие, дамские, стали распространяться по всему миру.
Их было несколько видов:
– Лёгкие, под названием «Ночная Африка», с изображением полуобнажённого силуэта чёрной женщины.
– Дорогие сигареты для джентльменов, различных видов и размеров, с общим названием «Приключение», с изображением одинокой пальмы на фоне океанского берега, на сделанной из плотного глянцевого картона пачке. На экспорт отправлялись сигареты с английским названием «Adventure» и «Independence».
И самые простые, с демократичной ценой, из самого дешёвого табака, либо, из остатков дорогого, назывались просто, «Вождь» и блистали изображением головы негра в перьевом уборе, на чёрно-белой глянцевой пачке.
Также производились и другие виды табачных изделий.
Первый вид, это махорка, выращенная в Воронежской губернии, и обозначенная, как «Дым Отечества», продававшаяся в пачках и нарезкой. А выращиваемый здесь табак, с добавкой кубинского, шёл на папиросы с названием «Чёрный русский».
Поставки кубинского табака наладил, опять же, Феликс, воспользовавшись своими старыми связями, в частности, через Вильнера и американских партнёров. Сигареты приобрели бешеный успех, и за три месяца полностью окупили расходы на строительство табачной фабрики, которую пришлось даже немного расширить.
Полученные доходы позволили достроить завод и принять прибывшего изобретателя Сэмюэля Макклейна с семьёй, и чернокожего изобретателя Бенджамена Брэдли, также прибывшего со всем семейством. Увы, сегрегация между ними, и здесь имела место быть. Но, они и не пересекались друг с другом.
Макклейну был куплен дом, в недалеко расположенном Саратове, здесь же была построена мастерская для его изобретений, с возможностью работать, как на ней, так и на уже построенном заводе.
А Брэдли был готов довольствоваться и малым. Ему всё нравилось: и то, что на него и его чернокожую семью, хоть и обращали внимание, но совсем не так, как это было в САСШ, и то, что здесь никого не интересовал цвет его кожи, и то, что никто не пытался выгнать его из купе поезда, или из каюты теплохода, мотивируя тем, что чёрным здесь не место.
Он никому не уступал места в кафе или на вокзале. Все только дивились цвету его кожи и говорили: «Смотри, арап!» И это не могло его не радовать. Его всё устраивало, кроме погоды. Но, тёплая шуба жене, и овчинный полушубок ему и его детям, спасли положение.
Так что, белые мухи, начинающие летать уже в октябре, нисколько не испугали его. Наоборот, они лишь подтверждали его мысли о правильности сделанного выбора, и он с жаром принялся за любимое дело, изобретение паровых машин и различных механизмов.
В помощь ему было выделено пять мастеровых, и много местных изобретателей, которые временами появлялись у него, пытаясь научиться работе с паровыми машинами, либо научить его чему-либо своему, и стимулировать интерес к своим идеям. Жизнь завертелась волшебным калейдоскопом, а молодость неожиданно опять вернулась к нему.
И изобретения посыпались, одно за другим. Паровые прессы, инструментальные ножницы, резаки, и прочие изобретения стали получать патенты, благодаря протекции Герхарда фон Штуббе, служившего в Михайловской артиллерийской академии, и находя применение на артиллерийском заводе фон Штуббе.
Герхард, по долгу службы, вращался в высоких кругах, и уже готовился стать полковником. В немалой степени этому способствовали и экзотические подарки, привезённые Феликсом.
Завод ещё достраивался, когда Феликса из этой суеты вырвало письмо от Луиша Амоша, пришедшее из Дуалы, с просьбой приехать в Камерун и помочь наладить связи с американцами, а также решить множество появившихся проблем, с Германской колониальной администрацией. Разобраться с грузом пришедшего каравана, и помочь ещё в тысяче мелких вопросов, которые Луиш не мог решить самостоятельно. В письме также содержались намёки на важную информацию, полученную от Мамбы.
Феликс и сам думал, что наступила пора кратковременно вернуться в Дуалу, чтобы передать всё новым людям. Продать дом, попрощаться с губернатором, и узнать все последние новости, а также степень его возможного влияния на них. Противоречивые слухи доходили до него из Африки.
Истерия против Мамбы и его жестокости, поднятая французской прессой, докатилась и до России, и была подхвачена местной прессой. Но, поднятая французами шумиха, быстро сошла на нет.
Простой люд не читал газет, а значит, и не знал ничего об этом. Просвещённая публика любила экзотику, и составила об этом своё собственное впечатление. Дворянство и царская семья придерживалась сходным с французами негодованием, но особо не усердствовала в этом.
В Африке намечались далеко идущие события, происходящие вокруг Итало-Абиссинского конфликта, и все силы и средства были направлены туда.
Шумиха, поднятая прессой, одновременно переключала внимание читающей публики на незначительного африканского вождя, и в то же время, возбуждала интерес к самой Африке, подготавливая почву для поддержки эфиопов.
В этом плане с Россией была солидарна и Франция, которой не нравилось усиление Италии в северной части Африки. И она субсидировала поставки устаревших российских берданок армии Менелика II.
Всё это изрядно настораживало Феликса, и он чувствовал, что ему надо подальше держаться сейчас от Африки, но, в то же время, держать руку на её жарком пульсе.
Пароход увозил его, сначала в Германию, а потом в Дуалу, куда он прибыл через полтора месяца, как вошёл в свою каюту в порту Санкт-Петербурга. Не успел он сойти на берег в Дуале, как его сразу же перехватили люди губернатора Йеско фон Путткамера, и сопроводили прямо в его кабинет, в здании Имперской колониальной администрации.
Луиш, в сопровождении подозрительного вида спутников, только и смог проводить его взглядом, не решаясь «отбить» из рук чиновников колониальной администрации. Проводив до здания, они остались ждать его в большом и прохладном холле на первом этаже.
Йеско фон Путткамер ждал Феликса в своём кабинете.
– Феликс! Как давно я тебя не видел. Ты уже и забыл, наверное, вечно несменяемого губернатора.
– Вы, как всегда, на посту, герр губернатор!
– Феликс… Германия нуждается во мне.
– Герр губернатор, вы, безусловно, занимаете это кресло не просто так, и я всегда вспоминаю вас.
– Не сильно ты меня и вспоминаешь, Феликс… Уехал в Россию, а не в Германию. Ты же германский офицер, хоть и в отставке.
– Герр губернатор. В России легче вести дела, и я теперь стал фабрикантом.
– И чем же ты занимаешься, Феликс?
– Табачная фабрика, герр губернатор.
– Да, это неплохая работа, и прибыльное дело. А что же Африка? Ты решил с ней расстаться?
– Да!
– А как же твой чернокожий вождь, по прозвищу Мамба. Ведь ты разбогател на поставках его товаров.
– Всё когда-нибудь заканчивается. Я решил завязать с кочевой жизнью, и осесть в России. Пора задуматься о семье и детях.
– Феликс, я всегда знал, что ты истинный немец. Наша нация всегда держалась на трёх К. Кирхен, Киндер, Кюхе. Это не может не нравится. Что ж, ты сделал свой выбор.
Губернатор замолчал, глядя на фон Штуббе своими проницательными глазами. Пауза затянулась. Феликс понимал, какой он должен был задать следующий вопрос.
– Герр губернатор… Вы же не просто так послали за мной. Вы хотите дать мне задание, или я каким-нибудь иным образом должен помочь вам?
– Ваша проницательность, Феликс, делает вам честь. У правительства Германии появились планы насчёт вашего чернокожего протеже. И я хотел бы знать ваше мнение о его полезности для нас. Я не могу вам всё рассказать. Да, думаю, вам это и не нужно знать.
– От вас я бы хотел узнать о характере вождя, и его обязательности. Условия соглашения с ним уже обговорены, и мы собираемся поставить ему крупную партию оружия, в обмен на определённые услуги. Выполнит ли он свои обязательства, и есть ли на него рычаги давления?
Феликс задумался. О том, какие отношения связывали Феликса с вождём, губернатор Камеруна либо не знал, либо только догадывался. Тем не менее, надо было дать полный ответ.
– Вождь племени банда, по прозвищу Мамба, является нестандартным дикарём, – начал он описывать Мамбу. Он довольно неплохо умственно развит, и умеет говорить по-русски. Возможно, является потомком одного из русских, неведомым образом занесённых в Африку. Принципиален, не терпим к предательству. Умеет полностью подчинять себе туземцев, либо оказывает на них неизгладимое впечатление.
– Что касается вашего с ним соглашения, то он будет следовать ему до тех пор, пока не поймёт, что его предают, либо начинают использовать, сверх договоренного. Он умён, и его трудно обмануть. Сил у него мало, но, зато, он прекрасно себя чувствует в глубинах черного континента. Я бы старался придерживаться с ним максимальной честности, и выполнения соглашения с ним по всем пунктам, насколько это возможно.
– Я услышал вас, герр Штуббе… Германия, и я лично, благодарим вас за вашу деятельность на её благо. Но я не прощаюсь с вами. Возможно, наши пути ещё пересекутся. Либо они пересекутся с людьми, которые подойдут к вам от моего имени. Вы, наверное, не знаете ещё, но совсем недавно сюда дошёл караван, с товарами от вашего чернокожего знакомого, а с ним и пятьсот отлично вооружённых дикарей.
– Все отлично организованы, и возглавляет их русский священник отец Пантелеймон. Как вы думаете, Мамба может напасть на Камерун?
– Нет, герр губернатор. Первым он никогда не нападёт. У него нет стремления захватить немецкие колонии. Я в этом уверен!
– Ещё раз благодарю вас, Феликс! Честь имею!
Феликс фон Штуббе, по старой привычке, щёлкнул каблуками ботинок, склонив при этом голову к груди. Потом пожал руку вышедшему из-за стола губернатору, и тотчас покинул его кабинет.
В холле его ждала тёплая компания абсолютно разных людей, которых объединял смуглый цвет кожи, и стремление доказать всему миру, что они не зря появились на свет, и попали при этом в Африку.
Верховодил у них Луиш, и то, только потому, что всё здесь знал. Тут же присутствовали два еврея и молдаванин из Бессарабии, что автоматически приравнивало всю компанию к чисто еврейской. Немало не смущаясь, они обступили его, и буквально, потащили на выход.
Придя домой, Феликс обнаружил ещё одну колоритную личность, и это помимо прибавления в семействе Луиша, в виде крохотной малышки, отчаянно сосавшей грудь Марии. Этой личностью был отец Пантелеймон. Монах уже устал ждать хозяина усадьбы, и давно хотел уйти обратно. Остатки каравана, и пятьсот негров-воинов ждали его на окраине Дуалы. Но губернатор задержал их всех вежливой просьбой.
Со дня на день должен был прийти корабль с грузом для Мамбы, и только это останавливало отца Пантелеймона, который уже давно считал свою миссию выполненной. Такой большой отряд вооружённых негров изрядно напрягал колониальную администрацию, не имевшую в своём распоряжении достаточно солдат. Но мамбовцы вели себя мирно, став лагерем за пределами города, и никому не мешали.
Феликс выслушал от Луиша все последние новости, после чего ему была представлена вся троица – Леонид Шнеерзон, Фима Сосновский и молдаванин Леон Срака, прости Господи, за неприятные ассоциации. Все они были случайными людьми в Африке, но уже смогли сжиться с ней. Поэтому все вопросы Феликс с ними утряс в течение недели.
Пока он решал вопросы о налаживании связей с американскими партнёрами, отправлял доставленный товар, вводил в курс дела Шнеерзона и Сосновского, прибыло и транспортное судно с грузом оружия.
Отец Пантелеймон получил обратный груз, и в довесок, представителя губернатора Камеруна. Наняв ещё носильщиков, закупив провизию и вьючных животных, они отправились в обратный путь, не став задерживаться после получения груза, даже на сутки.
Усадьбу, вместе с прислугой, купили Шнеерзон и молдаванин, а Луиш, с супругой, дочкой и Фимой, отправились на попутном корабле в португальскую Кабинду. Пароход снова увозил Феликса, дымя трубами, от зелёных берегов Африки в Атлантический океан. Этот этап его жизни подходил к концу. Его сердце ныло тихой болью, предчувствуя разлуку с прежней жизнью.
В руках он держал целую пачку бумаг, написанных Мамбой, с рисунками и подробными пояснениями, а также, непонятными для него диаграммами.
Всё это было частично упаковано в конверт из папирусной бумаги, замотано толстой верёвкой, и залито древесной смолой, с грубым оттиском печати, на которой была изображена плюющаяся кобра, с царской короной на голове. А частично, лежало отдельными папирусными листами, похоже, написанными уже в спешке.
На конверте было написано крупными чёрными русскими буквами «Вскрыть только по прибытию в Россию!!!». Странный каприз. Феликс был не любопытен. Очевидно, информация, хранившаяся в нём, не имела сиюминутного значения, хотя была важной, а значит, можно и потерпеть.
На словах же Мамба передал следующее:
«Феликс, мне нужен бесстрашный журналист и криминальный фотограф, и тот, и другой, должны быть человеколюбивыми и порядочными, насколько это возможно. Лучше, если это будут американцы или русские, хуже, если любые европейцы. Я надеюсь на тебя. Хорошей охоты! Князь банда и король Уганды, Иоанн Тёмный…»