Похожее на святилище место, где на фотографиях запечатлелись лица пропавших. Последний снимок перед тем, как существование развеется в небытии. Улыбка на лице, ведь фотография сделана в минуту бездумного веселья, на дне рождения, в путешествии, на защите диплома, крестинах или свадьбе.

Ведь мы стремимся запечатлеть счастливые моменты, напомнила себе Мила. Никто не ожидает, что когда-нибудь окажется на одной из этих стен.

Оглядываясь вокруг, она подумала, что за прошедший год здесь ничего не изменилось. Кабинеты пусты: ни один полицейский не хочет заниматься подобными делами. Слишком много тайн, слишком мало шансов добиться успеха.

– И что мы должны искать? – хмуро осведомился Бериш.

Мила подошла к нему ближе:

– Послушай: я хочу, чтобы ты шел домой.

– Шутишь, что ли?

– Не шучу, – сказала Мила. – Я не вправе делиться с тобой информацией, которой располагаю: ведь я теперь гражданское лицо.

По правде говоря, она не хотела вовлекать Бериша, потому что боялась за него. Была убеждена, что Джоанна Шаттон постарается переложить на кого-то ответственность за свой провал и вскоре в Управлении начнут искать козла отпущения. Много голов полетит, и Миле не улыбалось, чтобы и Бериш попал в мясорубку по ее вине.

– Нарываешься на неприятности, верно? – спросил старый друг, будто читая ее мысли.

– У меня нет никакого права проводить расследование, – признала она. – Но я должна разрешить сомнение: ты же знаешь меня.

– А если кто-то увидит тебя здесь? Ты так или иначе меня впутаешь, ведь я ответственное лицо.

– Я всегда могу сказать, что сохранила ключи от кабинета. – Мила улыбнулась. – В приступе ностальгии.

Бериш оставался серьезным:

– Это нарушение.

Они долго глядели друг на друга, не говоря ни слова.

– А как же Алиса? Индийская еда на ужин?

Об этом Мила успела забыть.

– Вот черт! – Ее охватило ужасное чувство вины.

Но в намерения Бериша не входило травить ей душу.

– Как зовут ее школьную подругу?

– Джейн.

– Я позвоню ее матери и скажу, что ты задерживаешься.

Мила скинула ему номер.

– Попроси позвать Алису, она будет рада.

Старый друг-полицейский осуждающе покачал головой.

– Хич терпеть не может овощей, придется мне самому все это съесть, – сказал он на прощание.

Оставшись одна, Мила направилась к своему бывшему столу. Там горела единственная лампа, освещавшая кабинет.

Мила уселась перед старым компьютером. Ресурсы Лимба всегда были ограниченны. Дела о пропавших без вести не сулили славы, ведь в большинстве случаев они оставались нераскрытыми. «Зачем же зря тратить деньги?» – задавались вопросом бюрократы.

Мила включила компьютер, подождала, пока тот загрузится. Система немного тормозила, но вот наконец показался перечень дел, хранящихся в архиве.

Что же вбить в поисковик, задумалась она. Выбрала для начала «татуировку».

Как и следовало ожидать, появились сотни ссылок. Большей частью о пропавших без вести, делавших себе на протяжении жизни те или иные татуировки. Татуировка – ценная деталь для следователя, особенно в случаях похищения: примета, не подверженная изменениям во времени, оказывается полезней, чем старая фотография, если нужно опознать жертву через много лет, когда она уже успевает состариться.

Чтобы убрать лишнее, она ввела второе слово: «числа».

Количество дел сократилось на три четверти, но их все равно насчитывалось много. Мила просмотрела ряд фотографий, но все татуировки были однотипными: чаще всего люди запечатлевали у себя на коже какую-то важную дату.

Чтобы отфильтровать данные, нужно было ввести что-то еще. «Слеза ангела» позволила сократить выборку, но Мила боялась, что эта деталь уведет ее в сторону. Показались дела об исчезновении толкачей и наркоманов.

Тут ей пришло в голову ввести «свистуна». Поисковик выдал единственную отсылку.

Вот ты и попался, возликовала Мила. Посмотрим, кто ты таков.

Когда она открыла файл, перед ней явилось худое, прыщавое лицо семнадцатилетнего юнца. Оно было обведено красным на фотографии школьного праздника, весеннего бала.

Тимми Джексон держал в руке бумажный стаканчик и не улыбался, единственный на фотографии. На Милу это произвело впечатление.

Худенький, маленький, сутулый: поистине «Свистун».

В полицейском рапорте, составленном после заявления Виты Джексон, поданного в начале марта семь лет назад, говорилось, что подросток необъяснимым образом исчез однажды утром, в среду: мать пошла его будить и не обнаружила сына в постели.

Через несколько строк Мила убедилась, что напала на нужный след: Тимми имел привод в полицию за акт вандализма и порчу общественной собственности – краской из баллончика он расписал вагон поезда в метрополитене.

Граффитист, сказала себе Мила, вспомнив надпись, найденную на заброшенном нефтезаводе.

По свидетельству матери, до задержания Тимми был спокойным мальчиком. Никто и представить себе не мог, что он превратится в вандала. Целыми днями сидел взаперти у себя в комнате и играл в какую-то непонятную «видеоигру». Опять же, по мнению матери, сын стал хулиганом под пагубным влиянием кого-то, с кем познакомился в Сети.

Эта встреча и могла послужить причиной исчезновения, подумала Мила. Несовершеннолетние часто попадаются на удочку взрослых злоумышленников, пользующихся анонимностью, какую предоставляет Сеть.

Мила сразу вспомнила об Энигме.

Вот почему Карл Андерсон исключил из своей жизни современные цифровые приборы.

Он познакомился со своим убийцей в Сети.

Но принятое решение не спасло ни его самого, ни его семью. Разделил ли Тимми Джексон судьбу Андерсонов? Мила продолжила чтение.

Обыскав комнату Тимми после его исчезновения, мать обнаружила синие пилюли, которые потом распознали как LHFD, или «Слезу ангела». Кроме того, женщина рассказала, что сын с помощью шариковой ручки и зажигалки сделал себе на икре татуировку: какое-то число. Это послужило причиной бурных семейных скандалов.

– Он исчез семь лет назад, – проговорила Мила, раздумывая, когда же была сделана надпись на стене заброшенного нефтезавода. Прошло немало времени, и тогда в Лимбе было несколько сотрудников, иначе она вспомнила бы Тимми.

В подстрочном примечании к одной из страниц дела указывалось, что по настоянию настырной Виты Джексон полиция забрала компьютер ее сына, чтобы выйти на его контакты в Интернете.

Если бы что-то обнаружилось, это обязательно отразилось бы в рапорте, подумала бывшая сотрудница Лимба. Но дальше следовал буквенно-цифровой код. Мила знала, что это значит.

Компьютер Свистуна все еще хранился на складе Лимба.

Подвал был мрачным местом.

Потолки низкие, окон нет, только щели на уровне земли, с западной стороны, к тому же забитые фанерой. Спускаться по лестнице следовало осторожно, ибо какой-то умник догадался расположить выключатель в самом низу, у последней ступеньки.

Мила протянула руку, нажала на кнопку, неоновые лампы, мигая, загорелись, высветив лабиринт стеллажей.

Архив Лимба состоял из двух частей. В первой хранились старые дела, не внесенные в базу данных. Во второй, дальней, был склад вещественных доказательств. Речь шла не об уликах, а просто о вещах, которые принадлежали пропавшим и могли как-то помочь следствию. Всякая зацепка привлекала внимание, ведь часто поиски заходили в тупик, даже не успев начаться.

Везет полицейским, которые работают в убойном отделе, всегда думала Мила. Ведь в их распоряжении орудия преступления, кровь, ДНК, прочие улики, а главное – трупы. Тому, кто расследует дело об исчезновении, часто не на что опереться.

Она направилась в конец просторного помещения.

Коробка с вещами Тимми Джексона стояла на верхней полке стеллажа, во втором ряду. Миле пришлось карабкаться наверх и действовать осторожно, чтобы весь этот хлам не обрушился на нее.

Вытащив коробку, Мила заметила, что картон размяк от сырости и вот-вот порвется. Наверх коробку не донести. Лучше открыть ее прямо здесь, на столе, за которым обычно просматривали старые папки с делами.

Мила водрузила коробку на стол, но, прежде чем начать в ней копаться, сняла кожаную куртку: от всей этой суеты она согрелась, даже вспотела. Ножом для разрезания бумаги поддела изоленту и раскрыла картонные закраины.

В коробке хранился старый ноутбук, украшенный символами панк-рок-групп, джойстик и одна из первых моделей очков виртуальной реальности.

Мила вынула все это, отбросила коробку и предмет за предметом выставила перед собой. Стоя, опершись руками о стол, внимательно их осмотрела.

Потом открыла ноутбук и включила его в сеть, пробуждая от долгой летаргии.

Первым на экране появилось сообщение от айтишников Управления, которые ставили в известность, что изначально компьютер был запаролен, но защита взломана. Доступ к его контенту открыт.

На заставке красовалась фотография Джо Страммера из группы «The Clash» с сигаретой во рту. Иконки, рассеянные вокруг, обозначали старые, вышедшие из употребления программы вроде графики для граффитистов, где можно было создавать надписи и рисунки, чтобы потом воспроизводить их в увеличенном масштабе, или видеоигр, которые, по сравнению с современными, просто умиляли своей банальностью.

В конечном итоге в ноутбуке Свистуна не обнаружилось ничего экстраординарного: обычный компьютер тинейджера последнего поколения перед приходом миллениалов.

В углу примостилась папка с логотипом Управления, содержавшая отчет айтишников о том, что они нашли в памяти. Мила открыла ее, но обнаружила только, что Тимми Джексон, перед тем как исчезнуть, чуть ли не все свое время проводил в безымянной видеоигре.

Что за игра – непонятно. Мила долго искала соответствующую иконку и наконец нашла.

Простой синий кружок.

Кликнула по нему. Тут же открылось окно: чтобы войти, нужно подключиться к Интернету и подсоединить джойстик и очки.

Мила подсоединила то и другое, потом поискала Wi-Fi Управления, уповая на то, что он распространяется и на подвал. Нашла сеть и вбила пароль, надеясь, что тот не изменился. И ей удалось войти.

На экране возник стилизованный шар, вращающийся вокруг своей оси.

Так вот где ты пропал, Тимми Джексон? Единственный способ в этом убедиться – повторить то, что делал он.

Мила уселась, приготовила джойстик и уже собиралась надеть очки, когда программа загрузилась и показалась новая картинка.

Под вращающимся шаром высветилось окошко, в которое следовало забить координаты.

Широту и долготу.

У Милы перехватило дыхание, поскольку ей на память сразу пришли географические координаты, которые Энигма указал на собственном теле.

Она поднесла руки к клавиатуре. Почти не колеблясь, вставила данные.

Очки, лежавшие на столе, засветились. Мила взяла их, чтобы надеть, но не торопилась, поскольку не знала, что увидит, и боялась того, что может предстать перед ней.

Все-таки нацепила прибор и погрузилась в устаревшую видеоигру.

Образы и звуки исходили из безлюдных развалин. Стены и колонны рушились на глазах, пол был усеян обломками. Мало что можно было разглядеть: стояла глухая ночь, только лунный свет просачивался сквозь трещины в потолке. Слышался шум ветра и какой-то металлический лязг, но в отдалении.

Несмотря на трехмерное изображение, графика была скорее плоской и разрешение отнюдь не высоким, оценила Мила. Никакого сравнения с современными видеоиграми. Кто знает, к какому времени относится эта программа?

Она попробовала пошевелить джойстиком, который держала в руке, и изображение перед ней тоже сдвинулось.

У меня есть аватар, подумала Мила.

В самом деле, ее двойник двигался в виртуальном пространстве. Пользуясь этим, она осмотрела место, где находилась. Прошла вперед, покружила по залу и испытала странное ощущение дежавю. Ей показалось, будто она уже бывала там. Абсурд, сказала себе Мила. Но, повернувшись к одной из стен, узнала надпись.

Одно слово. Свистун.

«Я на заброшенном нефтеперерабатывающем заводе. Как такое возможно? Что я здесь делаю?» Но, не успев разволноваться по этому поводу, она услышала шаги за спиной. Обернулась на звук.

Какая-то тень приближалась к ней. Медленно, безмолвно. Когда она попала в первый конус лунного света, Мила узнала лицо.

Энигма улыбался ей.

Она похолодела. Татуированный человек был полностью обнажен, как при задержании. Не говорил ни слова. Несколько секунд стоял недвижимо. Потом изящными, завораживающими жестами начал показывать последовательности чисел на своем теле, как он это проделал в «Яме».

Закончив, снова улыбнулся ей. И пропал.

Мила сняла очки. Возврат к реальности был настолько резким, что несколько секунд она оглядывалась вокруг, привыкая к окружающей обстановке. Она по-прежнему в архиве Лимба, но вряд ли в безопасности, твердил внутренний голос.

Явление Энигмы выбило ее из колеи. Чего он хотел от меня? Почему так упорно вовлекает в эту историю?

Перед ней на экране опять закрутился шар. Мила успела запомнить новые координаты. Но ею владело предчувствие: если она введет их в компьютер, обратной дороги не будет. Перед ней точка невозврата. Но если она не дойдет до конца, сомнение станет преследовать ее весь остаток жизни.

Что ты хочешь показать мне, поганый ублюдок?

Пальцами, едва заметно дрожавшими, она ввела координаты в соответствующее окно. И вновь погрузилась в виртуальную реальность.

По-прежнему ночь. Перед ней окно, оттуда видна панорама города. Но не такая, как обычно. Призрачная.

Где я? В какой-то квартире, на одном из верхних этажей небоскреба. Она огляделась вокруг, графика далека от совершенства: очертания предметов расплываются, пиксели не укладываются в движение, поэтому картинка мерцает или появляются черные дыры. Квартира обставлена роскошно, со вкусом. Мила поняла, что находится в просторной гостиной, там – телевизор с плазменным экраном, газовый камин, вделанный в стену, белые диваны, передвижной бар.

Где-то в другой части квартиры кто-то напевал. Женский голос.

Песня завлекла ее в длинный коридор, туда выходила полуоткрытая дверь, из которой просачивалась полоска света. Мила подошла ближе, толкнула ее и оказалась в роскошной кухне с мебелью, покрытой черным лаком. Женщина стояла к ней спиной, готовила ужин. Потом обернулась: фигура почти неразличима, контуры лица двоятся – но Мила сразу узнала точную копию Фриды Андерсон.

Звонкий хрустальный смех. Две маленькие смутные тени вбежали в кухню из другой двери. Двойняшки, сразу поняла Мила. Эуджения и Карла играли в пятнашки, они пару раз обежали вокруг стола, накрытого к ужину, и снова выскочили вон.

Ни мать, ни дочери не замечали Милу. Что здесь происходит, интересно знать? Пусть это всего лишь цифровая копия реальности, Миле неловко было видеть их живыми, зная, что с ними приключилось на самом деле.

Тут она опустила взгляд и вдруг увидела, что в руке у нее длинный, отточенный клинок.

Боже мой, я – Энигма!

Неожиданно некая внешняя сила завладела аватаром, образ вышел из-под контроля. Мила помимо своей воли обнаружила, что воплощает убийцу. Еще не постигая до конца смысла происходящего, она увидела, как рука ее поднимается, потрясая оружием.

Она со всем неистовством набросилась на ничего не подозревающую Фриду и принялась наносить ей удар за ударом. По рукам, которыми та тщетно пыталась прикрыться. Потом – в грудь, в живот. И по лицу – раз за разом, изрубая его в куски, делая неузнаваемым.

Женщина рухнула на пол, бездыханная. Но аватар Милы продолжал колоть и рубить. Удар, еще удар – кровь лилась рекою, брызги попадали на мебель, на стены, и на убийцу тоже. Бывшая сотрудница Лимба знала, что все понарошку, что перед ней – несовершенное изображение, заданное компьютерной программой. И все-таки хотелось все прервать, скинуть очки – но она не могла. Она должна была видеть. Должна была знать. Она была уверена, что Энигма хочет показать ей то, что он сделал.

Она пока не задавалась вопросом, почему они не на ферме и почему в квартире присутствуют высокие технологии, от которых Андерсоны отказались. Рассуждать было некогда, поскольку Энигма оторвался от Фриды и двинулся дальше.

Мила знала, куда он направился. На поиски двойняшек.

Они теперь играли в прятки и ничего не замечали. Одна присела на корточки за креслом в спальне родителей. Увидев, как в дверях показывается монстр, в ужасе уставилась на него. Кричать не стала, вместо того сделала такое естественное движение, что Миле показалось, будто перед ней настоящая, живая девочка: закрыла глаза ладошками, словно этого достаточно, чтобы изгнать из мира всякий страх.

Снова свистнул в воздухе безжалостный клинок, обрушиваясь на невинную жертву. Снова кровь, и ни единой слезинки. Насытившись зрелищем, Энигма двинулся дальше, за другой сестренкой.

Она спряталась в маленькой комнатке, среди плюшевых игрушек. Встретила его неподвижным взглядом. Но было в ее глазах что-то непостижимое, никак не согласующееся с ситуацией.

Не страх, а изумление. Она как будто знает меня, сказала себе Мила.

Девочка хотела что-то сказать, но сабельный удар снес ей голову. Мила подергала джойстик, инстинктивно желая остановиться, спасти ребенка. Отрубленная голова покатилась к ее ногам, остекленевшие глаза встретились с ее взглядом.

Я убила ее, ужаснулась Мила. Нет, это был Энигма. Но когда воплощаешь монстра, все становится до абсурда выпуклым, живым.

В тишине, воцарившейся в комнате, слышалось только хриплое дыхание убийцы. Умиротворяющая усталость после бойни.

Случилось нечто неожиданное. Какая-то тень прошла перед ней.

– Посмотри на себя.

Кто-то находился рядом.

Дотронувшись до джойстика, Мила увидела, что может снова управлять аватаром. Она тотчас же отвернулась от резни. Но тут же заметила трюмо, изящное, в розовой раме, в такое смотрятся все девочки, когда у себя в комнате играют во взрослых.

– Посмотри на себя.

Мила приняла решение подчиниться шепоту и стала бочком, неохотно придвигаться к зеркалу. Потом сделала так, как ей сказали: посмотрела на себя. И остолбенела.

Не Энигма глядел на нее из зеркала, а Карл Андерсон.

Сцена, бывшая у нее перед глазами, внезапно исчезла, и без какого бы то ни было предуведомления экран почернел. Отключаясь от виртуального мира, Мила успела сказать:

– То был отец.