Глава 7

Галантности, чтобы снести ожог молча, Нику не хватило.

— Вот уж воистину, от некоторых сподвижников вреда куда больше, чем от противников, — словно бы в никуда заметил он. Примерно как я недавно ставила ему психиатрические диагнозы.

Проигнорировала, подумав, правда, «сам дурак!».

Мы подошли к очередной двери, и жрецы, я уже привыкла к их ломанным движениям, но, кажется, они стали двигаться ещё более рвано, открыли её, но пройдя пару шагов упали, словно их выключили. Зато мой синий огонь вспыхнул ещё ярче — вокруг было очень много кхамира. Увы, но первая моя мысль — ура, нам не придётся никуда идти, наберём кхамира тут и свалим домой, была совершенно нереализуемой. Кхамир был вмонтирован в стены. А потом мне стало стыдно за эту мысль.

Я заставила стены засветиться и, погасив огонь на руках, повернулась к Нику, но тут же забыла, что хотела ему сказать. Имперцу опять было плохо, он был невероятно бледен — куда больше, чем можно было бы списать на эффект освещения, и сидел на полу, прислонившись спиной к двери. Крови вроде не было, но…

— Ты как? — спросила я, из чисто прагматичных соображений, разумеется.

— Жить буду, — откликнулся Ник. — Может, даже, долго и счастливо.

И я почему-то вспомнила про его невесту… и что меня, в отличие от него никто не ждёт. Чудна ассоциативная логика. А ещё я связала, наконец, большое количество кхамира и проблемы при использовании телепатии Ником.

— Надо уходить. Будем искать другое укрытие, — сказал вдруг имперец, пытаясь подняться. Я шагнула, чтобы ему помочь, но тут в моей голове зазвучал голос:

— Ты слишком громко думаешь, девочка с пустым огнём. И украла слишком мало мёртвого камня, чтобы это заглушить.

Голос замолчал, но я ощущала какое-то невнятное давление, словно чей-то тяжёлый взгляд с холодным любопытством примеривался с чего начать выворачивать моё бедное сознание. При этом невидимый собеседник так и не показался, а давление стало сильнее, как будто некто, наконец, решил приступить к препарированию.

— Какие вкусные у тебя мысли, — вкрадчиво шепнули в моей голове.

Сомнительный комплимент, — подумала я, начиная паниковать. Но тут давление прекратилось, и я с удивлением уставилась в заслонившую всё спину Ника.

— Какой перспективный, но глупый мальчик, — раздался всё тот же голос, но уже не у меня в голове, а как полагается — в окружающем пространстве. Звуковые волны и всё такое.

Я выглянула из-за плеча своего. неожиданного заступника — к нам подходили двое, мужчина и женщина. И я запоздало поняла, что со мной говорила именно женщина. Они оба были высокими, худыми, с очень бледной кожей — ещё бы, на минус неизвестно каком этаже, но больше всего поражали глаза и волосы. Красные, мерцающие… как у Ника, когда он применял телепатию. Но у этих они светились всё время. И у Ника сейчас тоже светились…чёрт.

— Оставь её нам, и беги отсюда, глупый ребёнок, — сказал на этот раз мужчина.

Я же непроизвольно вцепилась в рубаху имперца. Ник, миленький, не оставляй меня им. Пожалуйста, не оставляй, — думала я, пятясь к двери и подтягивая за собой Ника. В качестве щита он был бесподобен.

— Забирайте этих, — Ник кивнул на жрецов, — и убирайтесь! Или она убьёт здесь весь кхамир своим огнём.

Они расхохоталась, в общем-то я понимаю их — кхамира тут было очень много. И он был внутри стен, что не позволяло связать его кровью. Так что имперец блефовал. Или, что хуже, искренне меня переоценивал.

— Ри-и-ина, — вдруг обратились эти двое ко мне хором, и я вздрогнула — видимо, успели неплохо покопаться в моей голове, — иди к нам! Мальчик тебя презирает, а нам ты интересна… иди.

И я с ужасом ощутила, что хочу к ним. И уже не пячусь к двери, подтаскивая Ника за рубаху, а наоборот — сделала шаг вперёд и уткнулась носом ему между лопаток. Это меня немного отрезвило, но ненадолго.

Я слушала, как они на разные лады повторяют моё имя и не могла заставить себя сдвинуться с места. К ним не пускала спина имперца, а назад не хотелось. И еле услышала, когда Ник, обернувшись, полупрошептал-полупрошипел:

— Огнём в мужика, давай быстро!

Я замялась. Огнём в живого человека?

— Он не человек и никогда им не был, давай уже быстро. Ну?!! — зарычал имперец, и я, зажмурившись, послала огонь на мужчину. Кажется, он упал, по крайней мере, прекратилось заунывное повторение моего имени, вскрикнула женщина, и в ту же секунду Ник вытолкал меня за дверь и выскочил сам.

И, отпустив меня, снова сполз по двери на пол — смотрю, глянулась она ему. То с той стороны оботрёт, то с этой… — подумала я, и устыдилась своих мыслей. Ясно же, что Нику пришлось крайне нелегко, и… он меня защищал.

— Что это было? — спросила я, опускаясь рядом с ним и прислоняясь к его плечу. После недавних событий, его, плеча, надёжность значительно возросла в моих глазах.

— Нечто, — ответил Ник.

— Так вот ты какой, капитан Очевидность! — не удержалась я от глупой шпильки.

Ну конечно, он же меня презирает, — вспомнились мне слова телепатов. И я не смолчала.

— А ты не мог бы, — спросила, показательно отодвигаясь и зажигая синий огонь на левой руке, а то темно опять, — как-то менее откровенно меня презирать? А то вот даже перед врагами неудобно — сразу всё понимают.

Ник повернулся и внимательно, молча, меня осмотрел, заставив раздражение вспыхнуть ещё ярче. Сразу вспомнился тот его высокомерный взгляд на смотровой площадке на межпланетном рейсе.

— В моей голове, — сказал он, наконец, отворачиваясь, — они не побывали. А вот что беспокоит тебя, считали, похоже, очень даже чётко. Не презираю я тебя.

— А зачем мы вообще сюда пошли? — резко сменила я тему, почему-то неожиданно застеснявшись.

— Моя ошибка, — вздохнул Ник. — В мыслях у жрецов это было как заповедное место, где обитают боги. Я как-то не думал, что там будет это, и что вот это — их боги.

Да уж, я бы тоже решила, что на худой конец там просто залежи кхамира. «Это» Ник произносил с какой-то очень особой интонацией. Мне казалось, что я различаю и презрение, и какую-то странную горечь, и даже сочувствие. И это толкнуло меня спросить ещё раз.

— И всё же, что это за «это»?

— Рина, — сказал он, поднимаясь и протягивая мне руку, — не сиди на холодном, женщинам вредно.

И я чуть не протянула ему за это левую, держащую огонь руку.

Увы, огонь очень быстро закончился — кхамир остался за той толстой, облюбованной Ником дверью, которая, судя по всему, неплохо гасила его излучение, и мы опять шли в полной темноте. Кстати. Теперь-то он жрецов не «ведёт».

— А почему ты видишь в темноте? — подозрительно спросила я.

— А почему ты — нет? — спросил в ответ чуть насмешливо имперец. Вот ведь…

— Потому что я нормальный человек, — огрызнулась я, полагая разговор оконченным. Но Ник неожиданно продолжил.

— Вот тебе и ответ, — сказал он всё так же самую малость насмешливо.

— Это признание, что ты — ненормальный? — мрачно спросила я, а потом меня как обухом по голове шарахнули. — Или… не человек?

— Есть вещи, — куда-то в темноту сказал шагающий рядом ненормальный нечеловек, — которые я могу рассказать либо члену своей семьи, либо трупу своего врага. Удочерить я тебя не готов. Ещё вопросы или предположения?

Он меня дразнит, специально дразнит, — мрачно и, естественно, молча, размышляла я, пока мы шли в обратном направлении. Подкидывает что-то мимо чего невозможно пройти, а потом отмалчивается, а то и угрожает. И зачем? Или это такой извращённый способ занять собой мои мысли? Или ещё более извращённый способ ответить на мои вопросы, не отвечая — дескать, я не говорил, до чего сама додумалась — не ведаю. Если так, то мою догадливость имперец сильно переоценил…

Итак, что у нас есть: объект Ник, расовая принадлежность теперь под вопросом, возраст неизвестен, семейное положение — помолвлен… хотя, это-то тут причём? Способности к телепатии, похоже, как-то связаны с красными волосами — у этих двоих неслучайно, скорее всего, были подобные волосы и глаза. И как-то тут ещё замешан кхамир… но что странно — Ник легко пользуется телепатией там, где кхамира нет, а эти двое, или сколько их там на самом-то деле? вовсю телепатят там, где кхамира немерено. И уйти оттуда, судя по всему, не могут. Иначе пошли бы за нами…

— Я его убила? — ну хоть это-то мне можно узнать? Или тоже тайна за семью печатями?

— Нет, — чуть помедлив ответил Ник. — Вроде бы нет.

— Вроде бы? — у меня вырвался нервный смешок. — Помнишь, ты спрашивал, что я делала последние десять лет? Я преподавала историю, Ник. Я — учительница. Теперь презираешь?

— Нет, — твёрдо и без промедления ответил он. — Но весьма удивлён, весьма… — И вдруг расхохотался. — Знаешь, наша разведка с ума сходила, теряясь в предположениях — где же сейчас и чем же занята Синяя звезда со своим разрушительным даром, не пробирается ли она к нашим запасам кхамира, чтобы коварно их изничтожить и тем самым нанести сокрушительный удар Империи… А ты!.. Историю!..

Я собиралась ответить что-то резкое — всё же он сейчас топтался на моей больной мозоли, но он так заразительно и совершенно беззлобно смеялся, что я, против воли, к нему присоединилась.

Теперь мы шли по ступенькам наверх. Смех ослабил напряжение и я явственно ощущала, что измотана, хочу пить, да и завтрак, съеденный в кабинете Марка целую вечность назад, уже давно переварился.

— Ну, хоть от жрецов избавились, — сказал Ник. — Но возвращаться в комнату, наверное, не следует. Можно в храм пойти — там сейчас как раз служба в преддверии Дня Выбора идёт. Народа много…

— А на этой службе не кормят? — немного жалобно спросила я.

Мы вышли в тускло освещённый коридор, хотя, теперь, после полной темноты, он уже не казался тусклым, и Ник вместо ответа протянул мне пакет — кажется, из под сухпайка, с парой печенюшек, припасённых, судя по всему, во время сегодняшнего завтрака в кабинете у Марка.

— Ты — мой герой! — искренне сказала ему. И сама немного испугалась — а ну как сейчас что-нибудь ответит, типа «герой, да не твой». Или что-нибудь похуже съязвит.

— К твоим услугам, — бесстрастно ответил он. К чему прицепиться в его ответе моя въедливая натура не нашла.

— Мы были внизу, — сказал Ник, пристально вглядываясь в Марка.

Жрец и наш «наниматель» нашёл нас во время службы, он был не в рясе, а в плаще, делавшем его фигуру из спортивной и широкоплечей упитанной и округлой, и с накладной бородой.

Собственно, сама служба сводилась к исторической справке — поминались все избранницы за последние сто лет. Интересно, сто — это просто ограничение, чтобы не затягивать сверх меры? Или сто лет назад всё и началось?

Не знаю о чём размышлял Ник, но мы оба хранили молчание, как приличные прихожане. И тут меня кто-то приобнял за плечи. Я вздрогнула, но сделала над собой усилие и не стала отбиваться, и кричать тоже пока не стала. Лишнее внимание нам ни к чему. Впрочем, человек почти сразу руку убрал. Медленно обернувшись, увидела сначала седую бороду, капюшон… и устало, но чуть насмешливо сверкнувшие из под капюшона синие глаза Главного жреца Марка.

После службы мы всё так же молча покинули храм вслед за ряженым и, поплутав по городу, видимо, запутывая следы, осели в каком-то тёмном и, на мой взгляд, злачном кабаке.

Безалкогольных напитков тут не было в принципе, так что я медленно цедила довольно-таки крепкое вино, заедая гренками. С едой тут тоже было так себе, прямо скажем.

Марк молчал и я, налюбовавшись на непроницаемое лицо имперца — он сидел напротив, а жрец — рядом со мной, повернулась к последнему. Ничего интересного — его лицо было точно таким же бесстрастным. Но в воздухе ощущалось напряжение. Или это мои измученные за сегодняшний день нервы?

— Ты про камеры? — нарочито беззаботно спросил Марк и неторопливо пригубил пиво, едва заметно поморщившись.

— Ну, — сказал Ник, — их мы тоже проходили. После того, как ты не появился в оговоренное время, но зато объявились твои коллеги, жаждущие убить Рину, нам пришлось немного прогуляться.

— Вам повезло, — сказал, хмурясь, Марк, — что вы вовремя повернули назад и не дошли до конца.

— А что там в конце? — спросил имперец таким тоном, что даже я уверилась, что мы повернули обратно где-то посредине, а та красноволосая парочка мне померещилась.

— Ничего хорошего. Если жить надоело, можешь прогуляться! — отрезал жрец и сменил тему. — Простите, что не пришёл, меня неожиданно вызвал Совет Девяти, а от таких приглашений не отказываются, сами понимаете. Хотя… вы, может, и не понимаете.

Мы не понимали. И я бы с интересом расспросила Марка об этом Совете, но тут он спохватился:

— А что стало с теми, кто напал на вас?

Я устала вертеть головой туда-сюда, всё равно что на одном, что на другом лице никаких эмоций, и стала рассматривать Ника, пользуясь тем, что он сосредоточен на жреце.

— Они, — Ник понюхал пиво в своей кружке и, скривившись куда сильнее Марка, не стал даже пробовать, — решили прогуляться до конца.

Повисла тишина, и я всё же повернулась опять к Марку. Прямо как на теннисном турнире чувствую себя. Мячик вправо-влево, вправо-влево… Неожиданная подача, и вот уже Марк растерянно подбирает упущенный мяч, а Ник вырывается по очкам вперёд!

Жрец явно понял, что мы побывали за заповедной дверью, но тему развивать не стал.

— Переночуйте где-то в городе, — сказал Марк. И приходите уже на сам Выбор. Я тоже появлюсь в Храме только на саму процедуру избрания. Так безопаснее.

Угу, подумала я. Тебе-то точно безопаснее. Тебя после выбора нет смысла трогать, а нам ещё неделю добираться до обиталища этого вашего божества. А если там такие же, как эти, прячущиеся внизу?

Я внезапно осознала, что уже некоторое время как безоговорочно приняла лидерство Ника. С одной стороны, досадно, а с другой — жить я хочу куда больше, чем победить в этом необъявленном соревновании. Главное, не начать слишком сильно ему доверять — по возвращению всё вернётся на круги своя.

Неудивительно, что мне снился кошмар — та женщина с красными волосами. Она вглядывалась куда-то в мою сторону, словно, точно не видела меня, и звала:

— Рина, пожалуйста, вернись. Я ничего тебе не сделаю, Рина. Мне очень нужно, чтобы ты вернулась, очень нужен твой огонь… Рина! Пожалуйста, Рина!

Я боялась и жалась к Нику — чувствовала его рядом. И молчала. А она всё звала и звала, и с такой тоской, что на меня волнами накатывал стыд. Но страх был сильнее. И я цеплялась за Ника, чтобы она меня не нашла… и чтобы самой не поддаться. И отчаянно желая проснуться.

Когда сон закончился я вздохнула с облегчением… впрочем, его тут же сменили другие переживания. Оказывается, к Нику я жалась не только мысленно, во сне, но и вполне себе физически. Мы спали в одной комнате, в которой была одна кровать, и после событий дня я и не подумала возражать — чем ближе к Нику, тем безопаснее. Пока. И теперь я плотно прижималась к Нику, спихнув его на самый краешек, ещё сантиметров десять, и точно окажется на полу. Я подняла глаза в надежде, что он спит. Не спал. И как-то странно меня рассматривал. Я медленно стала отползать, не отводя взгляд и судорожно размышляя — надо как-то объяснять своё поведение или достаточно просто извиниться.

Имперец убрал руку с моей талии — держался, чтобы не упасть? и вопросительно выгнул бровь:

— Плохой сон?

— Да, — сказала я ему, — мне снилась та женщина из подземелья.

И лёгкая усмешка мгновенно пропала из пристально смотрящих на меня чёрных глаз.

— Что-то говорила? — вроде бы равнодушно спросил Ник, но мне почудилось, что он весь напрягся.

— Звала… просила вернуться.

— И всё? — и опять голос ровный, но за ним почему-то слышится облегчение.

— И всё. А что, должно быть что-то ещё? — теперь уже я пристально вглядывалась в Ника. Такое впечатление, что он буквально-таки нашпигован тайнами. И, может, опасался, что красная женщина может выдать мне одну из них? Надо будет у неё спросить, если ещё приснится, — решила я, и попробовала снова заснуть.

Увы, сон не шёл. Вместо этого тянуло поговорить, и я с надеждой просматривала на имперца, который, к несчастью, моментально снова уснул. Ну или искусно притворялся. Я даже думала уронить что-нибудь, якобы нечаянно, чтобы его разбудить, но, поразмыслив, признала эту мысль недостойной. В конце концов, у имперца был далеко не самый лёгкий день.

Интересно, как там Каринка? Сообщили ли ей уже о моём исчезновении? Или даже не об исчезновении, а о предательстве? — вдруг похолодела я от ужасной мысли. Это ведь поставит крест на её карьере в Защитных силах — неблагонадёжная, и всё тут. Ведь корабль исчез с радаров практически на территории Империи… и после стыковки с имперским боевым кораблём. Я бы и сама не сделала другого вывода, кроме как предательство. Измена. И первого и второго пилотов. Бедная моя девочка… И я вдруг расплакалась, неожиданно даже для себя самой. Было жалко Карину, и себя саму тоже было невероятно жалко. Плакала я беззвучно, разве что изредка еле слышно всхлипывала — меньше всего мне хотелось показать свою слабость имперцу. Но он всё равно как-то проснулся и понял:

— Что случилось? — спросил немного недоумённо, но, кажется, даже участливо.

И я, собираясь ответить классическое «ничего, всё в порядке», вместо этого сказала правду:

— Я теперь предательница в глазах своей Родины.

Спорить с очевидным Ник не стал. И вообще, ответил не сразу, а, когда ответил, я поняла, что он издевается:

— Ну хочешь, я тебе справку дам, что всё произошло не по твоей воле, когда вернёмся?

Я немного истерически расхохоталась, и он вздохнул. И сказал уже серьёзнее:

— Ну или могу поспособствовать, чтобы тебе политическое убежище предоставили.

Я только фыркнула. Нет у меня тайн, которые можно обменять на политическое убежище… да и подло это как-то. Не говоря уже о неприятностях, которые это принесёт моей сестре.

Но плакать я удивительным образом прекратила. В конце концов, я жива, а значит ещё всё можно изменить. Пройду серию допросов на детекторах лжи и, может, хотя бы Каринку реабилитируют.

— Ник, — вдруг испуганно позвала я, осознав, что блок Ника слетел вместе с моим, — на мне теперь ведь нет блока, и мы не в храме… Сейчас как натворю каких-нибудь чудес…

Имперец совершенно не проникся. Он долго и сладко зевнул и, переворачиваясь на другой бок, отмахнулся:

— Не натворишь. По крайней мере, неосознанно. Камня из храма для этого хватит.

Утром мы отправились в храм на «выборы». Я волновалась, и ничего не могла с собой поделать. Мы влились в толпу горожан, с песнями идущих к храму, а потом нам пришлось разделиться. И только тут я поняла, насколько успокаивало меня присутствие Ника. Одна, среди девушек, мечтающих стать Избранницей — от фанатичного блеска их глаз мне становилось ещё сильнее не по себе, я чувствовала себя белой вороной. Очень уязвимой вороной. Практически, вороной, с нарисованными мишенями на груди и на спине. Неосознанно искала глазами имперца, не могла найти, и обмирала от накатывающих приступов паники. Я не знала какое оружие «дальнего» поражения есть на этой планете, но мне казалось, что на меня нацелено вообще всё, когда-либо изобретённое и умеющее стрелять — от пращи и арбалета, до бластеров и пушек с космических кораблей — бред, да, но от ощущения было никуда не деться. И мне мучительно хотелось куда-то спрятаться, хоть куда-нибудь, так что в храм я вошла с чувством невероятного облегчения. Хотя, объективно именно в храме опасность была больше.

Девушки всё продолжали петь, и я пыталась открывать рот более менее в такт, чтобы не привлекать ненужного внимания, но, боюсь, выходило не очень-то. И я едва не пропустила момент, когда все дружно преклонили колени, поспешила повторить, чувствуя себя двоечницей в танцевально-песенном коллективе, которая ничего не выучила и теперь срывает выступление.

— Братья и сёстры! Восславим же великий День Выбора, ибо он настал! — заговорил торжественно один из жрецов, как только замолкла песня. Мы всё так же стояли на коленях, опустив глаза, но я по голосу определила — не Марк, и какая-то часть меня возликовала и облегчённо вздохнула, малодушно надеясь избежать роли жертвы-спасительницы. И когда начался сам выбор, я уже почти поверила, что план Марка и Ника — и зачем я только на него согласилась, дурочка безвольная? всё же провалится. Так что, ощутив как на моё плечо легла рука и услышав: «Встань, сестра, ты выбрана!», я чуть не застонала от разочарования.

Встала, держа глаза всё так же опущенными… и ожидая, что вот-вот будет выбрана вторая девушка, Марк же говорил, что я буду второй избранной… но её не было. Избранница, как и полагается, была одна, вот только нынешняя «счастливица» совершенно этого не хотела и не представляла теперь что ей делать. Жрец, придерживающий меня за руку был мне совершенно не знаком, Ника я не видела, Марка тоже, и чувствовала себя в ловушке.

На меня водрузили венок из красных, одуряюще пахнущих цветов, и с песнями, под завистливыми взглядами других претенденток — о, знали бы, глупые, как вам повезло, что на моём месте не вы! проводили в комнату позади алтаря. Маленькую, душную и красную.

На третий час пребывания в комнате я уже была готова убить Марка и Ника собственными руками, дайте только шанс. Здесь всё было красным, вообще всё, и я зажмуривалась или рассматривала собственные руки, чтобы как-то дать глазам отдохнуть, а от запаха цветов голова болела невыносимо. Я даже думала запихнуть венок в удобства, расположенные тут же в комнате, но побоялась, что это слишком явно укажет на отсутствие должного пиетета. Хотя, ещё полчаса, и на пиетет мне будет окончательно плевать — я просто задохнусь тут.

— Рина, тссссс, — раздался вдруг шёпот из-за стены, а затем кусок этой стены сдвинулся вбок, и в комнату вошли Ник и Марк… При этом, последний вёл за руку какую-то девушку, которую, едва она вошла, сразу стала раздевать. Девушка стояла не шевелясь… и была чем-то похожа на меня.

— Снимай платье, — бесцеремонно велел мне имперец.

— Прощальная оргия? — мрачно поинтересовалась я, впрочем, выполняя его распоряжение. Под платьем у меня имелись ещё футболка и штаны, так что пожалуйста, Ник. Бери и носи. Хотя, ты не влезешь.

— Если бы, — вздохнул Ник. И подал мне платье, которое только что сняла девушка, — надевай. Быстро. И венок давай сюда.

— Идут, — сказал вдруг Марк, срывая с моей руки браслет, — давайте под кровать, быстро!

Лёжа под кроватью в чужом платье, бок о бок с имперцем, я чувствовала себя участницей какого-то нелепого фарса. «Тебе нельзя встречаться с теми», — успел шепнуть мне Ник, имея в виду, судя по всему, красноволосых обитателей подземелья. Но зачем девушку ведут к ним? И почему нельзя было её сразу выбрать избранной, а мы бы с Ником просто поехали следом… Вопросы, вопросы…

Когда девушку увели, я собиралась расспросить своего соседа по пряткам под кроватью, но он меня опередил.

— Так тебе, получается, двадцать шесть, — вполголоса и с непонятной мне интонацией, скорее утвердительно, чем вопросительно произнёс он.

— Как-то плохо у вас там в Империи с манерами и воспитанием, — немного язвительно посетовала я, также почти шёпотом. — Я уж молчу о галантности, но спрашивать девушку о возрасте — это вообще никуда не годится!

— Двадцать шесть — это ещё не тот возраст, о котором уже нельзя спрашивать, — фыркнул имперец в ответ, совершенно не смутившись.

— А тебе? — спросила в свою очередь. — И мы можем уже вылезти?

— Вылезти — нет, они скоро вернутся, не будем лишний раз рисковать. А лет… А сколько дашь? — немного вызывающе прищурился он.

Я задумалась. По виду — от двадцати пяти, по поведению — иногда даже двенадцать будет много. По званию… от тридцати, наверное.

— Тридцать два? — предложила наугад.

— Пусть будет тридцать два, — согласился Ник.

Пусть будет?! Опять издевается и наводит тень на плетень?

— А твоей невесте? — совершенно того не желая, спросила я.

— Восемнадцать, — для разнообразия не стал скрытничать Ник. И вернул вопрос. — А твоему другу?

Я чуть было не спросила какому. Всё же ложь создаёт кучу неудобств: единожды солгавши, надо ещё долго помнить что именно наврал. И какими подробностями ещё разукрасил потом эту изначально небольшую, казалось бы, ложь. Признаться Нику, что я соврала и у меня никого нет, было абсолютно невозможно и немыслимо.

— Тридцать три, — сказала я уверенным тоном.

— А как зовут? — как бы невзначай спросил имперец.

— А тебе не кажется, — зашипела я на него, — что ты и так знаешь обо мне куда больше, чем я о тебе? Взять хотя бы полное имя! Или что я делала последние десять лет.

— Я мог бы использовать своё право на вопрос, — протянул Ник, наблюдая за моей реакцией. — Но пока не буду.

— А не кажется ли Вам, капитан, что своё право на вопрос, — очень вежливо и холодно сказала я ему, — Вы утратили, когда полезли мне в голову своей паршивой телепатией?

И для убедительности врезала ему локтём, куда-то в бок.

— Возможно, — покладисто отозвался он, даже не возразив насчёт паршивости. И повторил. — Возможно… Тссссс, Возвращаются.

Когда жрецы ушли, мы с девушкой обменялись обратно платьями — она выглядела всё такой же безучастной, венок я уже не стала надевать, отложила подальше. И меня опять оставили одну в этом одуряющем красном безумии — завтра утром меня должны отсюда забрать на торжественную церемонию выезда — путешествовала Избранница с пафосом.

— Не ложись спать, пока я не приду, — сказал Ник, уходя. — Это очень важно. Иначе она доберётся до тебя.

Я как-то сразу поняла кто… и поёжилась.