Глава 13. Тень Креста над нами

К лошадям в королевской конюшне приставили охрану — пять назначенных Ганелоной придворных поклялись не отходить от них ни днем ни ночью. Только убедившись, что опасность с этой стороны больше не угрожает, я отправился к себе, чтобы отдохнуть.

Я шел пустым, темным коридором, когда меня тихонько окликнули. Это был диспетчер Фей. Я провел его к себе и попросил Петровича проверить комнаты. Замки замками, а за мое отсутствие сюда могли подсунуть любой сюрприз — от подслушивающего аппарата до мины под подушкой. Рюдель, по-видимому, уже понял, что я его главный враг, и мог пойти на любую подлость, лишь бы устранить меня со своего пути. Петрович прошелся по комнатам, но ни один из его многочисленных индикаторов не обнаружил опасности.

— Я пришел поздравить кавалера, — сказал Фей. — Я видел оба боя и восхищен ими. Если бы кавалер не поменял лошадей, его вторая победа была бы еще убедительней. Опять что-нибудь случилось с подковой?

— Как бы не так! — Я рассказал ему, что произошло с моей лошадью на Ристалище.

— Кавалер твердо уверен, что лошадь отравлена?

— Абсолютно.

— И он не боится говорить об этом вслух?

— А кого мне бояться, диспетчер? Рюдель и так все знает. Кроме того, сейчас нас никто не слышит — за это я ручаюсь.

— Тогда я скажу несколько слов по секрету. Сегодня ночью ко мне приходил тот человек, которого ты послал, — Летур. Мы долго с ним говорили, и он рассказал то, о чем все догадываются, но вслух говорить боятся. Что существует способ продления жизни, и кавалеры его знают, но скрывают от народа. Нам говорят: короткая жизнь угодна Кресту. Но почему это ему угодно? Почему сам Летур живет уже шестьдесят лет, если Кресту это неугодно? Почему куда-то исчезли книги о прежних временах, когда жизнь была гораздо длинней? И неужели сорок лет — это уже не для всех? Летур сказал, что люди стали умирать до этого срока. Мне сейчас тридцать пять. Я хочу знать, есть у меня еще пять лет впереди или я умру завтра? А может быть, я зря беспокоюсь и мне повезет, как Летуру, хотя это и не угодно Кресту?

Я слушал диспетчера и в который раз перебирал в уме все, что узнал. Я ничего не мог сказать Фею о том, почему так коротка здесь жизнь, но странные и противоречивые факты никак не укладывались в стройную систему. Я понимал, что невольно ищу аналогий там, где их не может быть, — ведь Изумрудная не Земля, и земные правила здесь могут не действовать. Да, на моей планете были странные исключения из самых непреложных законов. Через многие века дошли до нашего времени легенды о долгожителях, которые, на удивление поколениям, жили по несколько сотен лет, — о таких, как Мунисадх или Калиостро. Даже сейчас, когда двести лет — нормальная продолжительность жизни на Земле, эта цифра поражает. Каково же было слышать об этом нашим предкам, жившим вчетверо меньше? Так, может быть, нет никакой загадки в долголетии Летура? И все же метод аналогий — не самый правильный путь, когда дело идет о законах иного, неизвестного нам мира.

Тут я вспомнил воинственного ресторатора, мечтавшего с мясницким ножом в руках урвать себе толику бессмертия.

— Один человек недавно сказал мне, что если бы существовало лекарство для продления жизни, то он перерезал бы глотку любому, лишь бы завладеть им. Что ты думаешь по этому поводу?

— Я тоже знаю таких. Но сам я думаю иначе. Я считаю, что это лекарство нужно всем.

— И кавалерам тоже?

Диспетчер несколько секунд молчал, словно не решаясь говорить.

— Такое лекарство должно принадлежать всем, кто работает, — сказал он наконец, глядя мне в глаза.

Я ожидал такого ответа и все же почувствовал немалое удовлетворение. Кто не работает, тот не ест — вот как звучала его фраза в переводе на язык земной философии. И я продолжал гнуть свою линию.

— Но кавалеры не работают.

— Они будут работать… со временем.

— Когда же это время наступит?

— Мне кажется… наступит. — Диспетчер вдруг замолчал, словно сказал что-то такое, чего говорить не следовало. Я понял его опасения и спросил:

— Летур не сказал тебе, кто я такой?

— Нет.

— Я прилетел с той самой планеты Земля, откуда много лет назад прибыли ваши далекие предки. В то время на всей нашей планете был навсегда провозглашен лозунг: «»Кто не работает, тот не ест«». Кое-кому он не понравился, и недовольные сбежали сюда.

Тут в дверь негромко постучали. Я попросил Фея от греха подальше перейти в другую комнату и выглянул в коридор. Там стояла Леннада.

— Пусть кавалер извинит меня, но мне поручено передать, что во дворе его ожидает человек с лошадью.

Девушка явно ждала, что я приглашу ее зайти, она так и стреляла глазами мимо моего плеча. Но я закрыл дверь — мне очень не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел у меня Фея.

Некоторое время мы шли молча.

— Я хочу, чтобы кавалер завтра проиграл, — сказала вдруг девушка.

— Почему? — удивился я. До сих пор все желали мне победы. Правда, это были мужчины.

— Если кавалер победит в турнире, он не захочет смотреть на меня. У него будет принцесса, он станет королем… Поэтому я хочу, чтобы он проиграл. Тогда кавалер посмотрит на меня не только во время беготни по коридорам и увидит, что я ничуть не хуже Ганелоны.

Я взглянул на девушку, удивленный ее откровенностью. Она действительно была очень хороша — ее портил только чрезмерный слой краски на бровях, ресницах, губах. Я уже заметил, что здешние красавицы косметику не экономят. Возможно, к этому вынуждал их зеленый цвет здешнего солнца.

— Ты очень красивая девушка, — сказал я, ничуть не кривя душой. — А без этих ошеломляющих красок была бы еще красивее. Я уверен, что любой кавалер будет счастлив, если ты выберешь его…

— Я уже выбрала тебя… — ответила она шепотом. Глаза ее вдруг наполнились слезами.

Я растерянно замолчал. К счастью, мы уже вышли на крыльцо. Невдалеке, у коновязи, рядом с великолепным белым конем стоял бравый ресторатор.

Я ожидал чего угодно, но только не этого. Отравил одну лошадь и привел другую…

— Кавалер желал, чтобы я раздобыл для него коня, — сказал дядюшка Теодор, когда я подошел. — Кресту было угодно, чтобы я смог выполнить его желание.

— Зачем ты приходил на Ристалище? — в упор спросил я.

— Кавалер обещал мне, что он свалит кавалера Рюделя. Как я мог пропустить такое зрелище?

— А что ты делал возле лошадей?

— Пусть кавалер не беспокоится — меня там никто не заметил. Я только с парнишкой поговорил, с Юликом. Конфет вот ему принес.

— Ему или лошади?

— А что, разве нельзя? Животное — оно тоже ласку любит. Но если нельзя, то я не буду. Откуда мне знать — я в них не разбираюсь.

Дядюшка Теодор преданно смотрел на меня ясными глазами, словно это не он обещал недавно перерезать мне при случае глотку. Может быть, он действительно ни при чем?

— Почему же нельзя, — пробормотал я и повернулся к лошади.

Уже с первого взгляда я понял, что это самый лучший конь из тех, что я здесь видел, хотя моему Баязету он все же уступал. Я долго осматривал, ощупывал, оглаживал животное, тщетно пытаясь найти в нем какой-нибудь изъян. Конь был безупречен.

— Спасибо тебе, — сказал я наконец. — Ты честно выполнил свое обещание. Теперь очередь за мной. Я свое тоже выполню.

— Да будет тень Креста над тобой, кавалер, — глухо произнес ресторатор, глядя в землю. — Ну, я пошел… А лошадь эту зовут Закатом.

И вдруг я понял, выполнения какого обещания он от меня ожидает. Я ведь собираюсь свалить Рюделя. Но дядюшке Теодору нужно от меня совсем другое: он ждет, что я поделюсь с ним рецептом долголетия!

Оставив Петровича стеречь лошадь и с трудом отделавшись по пути от Леннады, я возвратился к себе и рассказал обо всем Фею.

— И все-таки мне кажется, что лошадь отравлена им, — сказал я. — Но зачем тогда он привел эту?

— Если это проделки Рюделя, — сказал Фей, — можно ожидать любой подлости.

Я вызвал Петровича через браслет и попросил проверить лошадь. Через несколько минут он доложил, что ничего подозрительного не нашел, и я успокоился. Меня смущало только одно: где дядюшка Теодор раздобыл лошадь? К сожалению, я не спросил его об этом сразу, и мне оставалось только гадать, каким образом человек, совершенно не разбирающийся в лошадях, мог приобрести такое великолепие.

Я поделился своими опасениями с Феем, и он сказал, что не стоит держать Заката вместе с остальными лошадьми. Завтра скажут, что конь ворованный, наложат на конюшню арест… Да мало ли фокусов в запасе у Рюделя!

— Если кавалер разрешит, мы смогли бы присмотреть за его лошадью, — предложил он. — Мы будем дежурить возле нее круглосуточно. А когда она понадобится, кавалер сообщит нам.

На этом мы и договорились.

Когда Фей ушел, я вызвал спутник. Бабушки там не оказалось. Все же вскоре ее разыскали на Земле. На экране браслета рядом с ней я с изумлением увидел Виолу, которая на этот раз уже не была блондинкой.

— Ты эту девушку знаешь? — спросила бабушка. — Ладно, ладно, не смущайся. Мы тут с ней тебе сюрприз готовим…

— Бабуся, а я получил подарок от Рюделя! — сказал я и поделился с нею своими новостями.

Она долго смеялась над рассказом о том, как я хотел нокаутировать судью, и похвалила Петровича за сообразительность. Но что за сюрприз мне приготовлен, она так и не сказала. Зато я узнал, что спутники обнаружили в том месте, за Южным хребтом, где побывал Юлик, небольшой городишко, и показала мне фотокарту.

— Петрович, не отсюда ли идут те сигналы, которые ты слышал?

Петрович взглянул на экран, мысленно сфотографировал карту и сказал, что пеленги сходятся в районе королевского парка, неподалеку от Ристалища.

— При случае прогуляйся туда, — посоветовала бабушка. — У нас об этой планете информации ноль с хвостиком.

Я немножко поболтал с Виолой, похвалил ее прическу и сказал, что ей очень идет новый цвет волос. Действительно, превратившись в брюнетку, девушка стала еще привлекательней. Я догадывался, что причиной этой метаморфозы был запрос информатория. Но как она узнала, что это я интересовался ею, ведь моя ячейка заблокирована?. Я слышал не раз, что женщины способны перехитрить любую кибернетику, но считал это изрядным преувеличением. Теперь я начал склоняться к мысли, что женская хитрость не знает преград.

Поручение бабушки я решил выполнить немедленно, как ни хотелось мне посмотреть вечерние схватки. Таинственные импульсы очень интересовали меня. С момента прибытия на Изумрудную Петрович старательно пеленговал их и теперь мог указать местоположение передатчика достаточно точно.

Огромный королевский парк пустовал — в этот час жители уже спешили на Ристалище или усаживались у экранов. Это было нам на руку. Мы долго бродили с Петровичем по аллеям, выложенным плитами красного песчаника, по ажурным мостикам над прудами, продирались через заросли. Наконец, поднявшись на заросший деревьями холм, мы наткнулись на маленькую часовню — я видел такие и в городе.

Солнце уже сползало к горизонту, и его зеленый свет сделал изумрудными ползущие по небу облака. Зеленой стала и вода в пруду, и белая часовня.

Мы долго разглядывали часовню, но ничего не заметили. Выглядела она дряхлой и заброшенной. Мы уже хотели повернуть к выходу. Но в это время солнце выглянуло из-за облака, брызнув нам в спины изумрудными лучами, и мы увидели, что на наши тени, вытянувшиеся по траве, упала тень огромного креста.

Тень — это всего-навсего тень, но мы оба мгновенно обернулись. Недалеко от нас среди деревьев прятался большой бетонный куб, над которым возвышался огромный сверкающий крест.

— Мне кажется, Петрович, это то, что мы искали, — сказал я вполголоса.

Мы пробрались через густые кусты вплотную к зданию. Куб был непроницаем, без окон и дверей. Лишь обойдя его кругом, мы обнаружили небольшую дверку, но она оказалась запертой.

— Что это такое — храм Креста или радиоцентр? — спросил я. — Для храма это здание слишком неприступно. Или здесь посещение храмов не предусматривается обычаем?

— Это здание лежит в центре треугольника ошибок, — сказал Петрович. — Сигналы могли исходить только отсюда.

— Петрович, ты помнишь антенну того аппарата, с которым Рюдель сидел в Гурзуфе? — спросил я. — Тебе не кажется, что она похожа на этот крест?

— Сходство есть, — подтвердил Петрович. — Но все-таки этот крест — не антенна.

Вдруг он сделал предостерегающий жест и увлек меня в кусты. Раздался скрип металла. Дверка в стене распахнулась, и оттуда кто-то вышел. Судя по голосам, их было двое.

— Я сделаю все, как мы договорились, — услышал я гнусавый голос, который показался мне знакомым.

— Но ни секундой раньше, ни секундой позже, — ответил второй голос. — Я оторву тебе голову, если ты ошибешься.

— Кавалер обижает меня, — сказал первый голос. — Если он во мне сомневается, он может все сделать сам…

Тут в просвете между листьями я увидел лицо говорившего. Это был мой старый приятель — птицеголовый судья.

— Я не должен появляться утром на Ристалище, — сказал его невидимый собеседник. — Если я появлюсь утром… Дальнейшее я расслышать уже не смог.

Когда голоса затихли вдали, мы выбрались из кустов.

— Ты узнал судью? — спросил я.

— Да, — ответил Петрович. — Но второго я не рассмотрел.

— Я тоже. Но мне кажется, что это был сам Рюдель. Уж слишком заискивал перед ним судья. И вообще все это мне не нравится. Не кавалерское это дело — таскаться по радиостанциям. А ну, Петрович, отеними это здание. Покажем его бабушке.

Петрович обошел храм вокруг, зафиксировав его в своей фотонной памяти. Мне показалось, что, перед тем как пересечь отбрасываемую крестом тень, он на мгновение замешкался.

— Да будет тень Креста над нами! — бодро сказал я. — Ты не находишь, что сейчас эта поговорка очень кстати? И еще: ты можешь объяснить, почему она мне так не нравится?