на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


9

17:25

Отрегулировав фокусное расстояние, доктор Мэн, полицейский патологоанатом, стал рассматривать в микроскоп часть отрезанной от уха плоти. Брайан Квок нетерпеливо наблюдал за ним — маленьким незаметным педантичным кантонцем в очках с толстыми стеклами, которые он сдвинул себе на лоб. Когда доктор через некоторое время поднял голову, очки сами собой упали ему на переносицу.

— Ну что ж, Брайан, его могли отрезать у живого человека, а не с трупа... возможно. Возможно, в течение последних восьми-десяти часов. Кровоподтеки, вот здесь, сзади, — взгляни! — доктор Мэн деликатно указал на пятна сзади и сверху, — определенно свидетельствуют, что на тот момент человек был жив.

— Что за кровоподтеки, доктор Мэн? Чем они вызваны? Порезом?

— Их могло вызвать лицо, крепко державшее объект, — осторожно проговорил доктор Мэн, — когда объект удаляли.

— Чем удаляли: ножом, бритвой, складным ножом или китайским тесаком — кухонным ножом?

— Острым инструментом. Брайан Квок вздохнул:

— От этого человек мог умереть? От шока? Человек вроде Джона Чэня?

Доктор сплел пальцы:

— Возможно, да. А возможно, и нет. Есть ли основания полагать, что у него слабое сердце?

— Его отец утверждает, что нет, а с домашним врачом я ещё не говорил — этот тип в отпуске, но Джон никогда не обнаруживал признаков нездоровья.

— Такое телесное повреждение, скорее всего, не должно привести к смерти здорового человека, но неделю-другую он может чувствовать себя скверно. — Доктор просиял. — Крайне скверно.

— Господи! — не выдержал Брайан. — Неужели ты не можешь сказать ничего существенного?

— Я судебный патологоанатом, Брайан, а не провидец.

— Можешь сказать, это ухо евразийца или чистокровного китайца?

— Не могу. Судить об этом по данному образцу почти невозможно. Но, вне всякого сомнения, это не англосакс, не индиец и не представитель негроидной расы. — Доктор Мэн снял очки и, близоруко щурясь, уставился на рослого суперинтендента. — Это, по всей видимости, поднимет хорошенькую волну в Доме Чэнь, хейя?

— Да. И в Благородном Доме тоже. — Брайан Квок на мгновение задумался, — Как ты считаешь, можно ли сказать, что этот Вервольф, этот маньяк — китаец?

— Судя по почерку, это может быть человек цивилизованный, да. Впрочем, подобное мог сделать и гуйлао с претензией на то, что он человек цивилизованный. Но если он или она — человек цивилизованный, это совсем не значит, что совершивший злодеяние и написавший письмо — одно и то же лицо.

— Это я знаю. Какие шансы за то, что Джон Чэнь мертв?

— Исходя из телесных повреждений?

— Исходя из того, что этот Вервольф, а скорее, Вервольфы прислали ухо, даже не начав переговоров.

Маленький человечек холодно усмехнулся:

— Ты имеешь в виду «убей одного, чтобы устрашить десять тысяч» старика Сунь-цзы? Не знаю. На таких неопределенностях я предположений не строю. Я оцениваю шансы, только когда дело касается лошадей, Брайан, или фондового рынка. Как насчет Голден Леди Джона Чэня в субботу?

— У неё шансы очень высоки. Это точно. А также у Ноубл Стар «Струанз», Пайлот Фиша Горнта, а ещё больше — у Баттерскотч Лэсс Ричарда Квана. Могу поспорить, она будет фаворитом. Но Голден Леди — настоящий ходок. Ставки на неё начнутся от трех к одному. Она — лошадь резвая, фляер[74], и грунт как раз для неё. Если будет сухо. На мокром грунте от неё толку не жди.

— А что-нибудь указывает на дождь?

— Дождь возможен. Говорят, идет шторм. Даже если чуть прибьет пыль, разница будет огромная.

— Значит, пусть лучше до воскресенья дождя не будет, хейя?

— В этом месяце вообще не ожидается дождей, если только нам сильно не повезет.

— Ну что ж, будет дождь так будет, нет так нет, ничего страшного! Скоро зима, и тогда мы хоть на время избавимся от этой проклятой влажности. — Доктор Мэн взглянул на настенные часы. Они показывали 17:35. — Может, по маленькой и по домам?

— Нет, спасибо. У меня ещё дела. Так не хочется, черт возьми, этим заниматься.

— Завтра посмотрим. Может, эксперты подскажут что-нибудь интересное относительно бумаги, или ткани, в которую это было завернуто, или ещё чего. Может, на след наведут отпечатки пальцев, — добавил доктор.

— Трудно сказать. Вся эта операция дурно пахнет. Действительно очень дурно.

Доктор Мэн кивнул, и его голос утратил мягкость.

— Дурно пахнет все, что имеет отношение к Благородному Дому и их марионетке — дому Чэнь. Так ведь?

Брайан Квок переключился на сей яп, один из основных диалектов провинции Гуандун, на котором говорили многие в Гонконге:

— Э, Брат, не хочешь ли ты сказать, что дурно пахнут все капиталистические прихвостни, а главные из них — Благородный Дом и дом Чэнь — полны дерьма? — подтрунивал он.

— А-а, Брат, разве у тебя в мозгу ещё глубоко не отложилось, что ветры перемен дуют во всем мире? И Китай под бессмертным руководством председателя Мао и его идей является...

— Оставь эти агитки при себе, — холодно сказал Брайан Квок, вновь переходя на английский. — Большинство идей Мао взято из произведений Сунь-цзы, Конфуция, Маркса, Лао-цзы и других. Я знаю, что он — поэт[75], великий поэт, но он захватил Китай, и там сейчас нет свободы. Никакой.

— Свободы? — с вызовом повторил маленький человечек. — Что такое свобода на несколько лет, когда под руководством председателя Мао Китай снова стал Китаем и опять занял то место в мире, которое принадлежит ему по праву. Теперь Китая боятся все паршивые капиталисты! И даже ревизионистская Россия!

— Да, согласен. За это я ему благодарен. Тем не менее, если тебе не нравится здесь, отправляйся назад в Гуандун и потей до посинения в своем коммунистическом раю, и цзю ни ло мо на всех коммунистов — и их попутчиков!

— Тебе нужно съездить туда и посмотреть самому. То, что коммунизм для Китая плохо, чистая пропаганда. Ты что, газет не читаешь? Сейчас уже никто не голодает.

— А что ты скажешь насчет двадцати с лишним миллионов убитых после смены власти? А все это промывание мозгов?

— Опять пропаганда! То, что ты учился в частных школах в Англии и Канаде и говоришь как капиталистическая свинья, ещё не значит, что ты стал одним из них. Не забывай, откуда ты.

— Я не забываю. Я все прекрасно помню.

— Твой отец совершил ошибку, отпустив тебя из дома!

Всем было известно, что Брайан Квок родился в Кантоне, а в шесть лет его отправили учиться в Гонконг. Он так преуспел в учебе, что в тридцать седьмом, когда ему было двенадцать лет, выиграл конкурс и уехал учиться в Англию, в прекрасную частную школу, а потом, в тридцать девятом, когда началась Вторая мировая война, всю школу эвакуировали в Канаду. В сорок втором, в восемнадцать лет, он закончил эту школу первым учеником и старостой класса и поступил на службу в канадскую конную полицию, в одно из подразделений, сотрудники которого, работавшие в штатском, поддерживали порядок в огромном чайнатауне Ванкувера. Он говорил на кантонском, «мандарине», сей яп и служил с отличием. В сорок пятом подал рапорт о переводе в полицию Гонконга. Канадцы разрешение на перевод дали, но крайне неохотно, потому что хотели, чтобы Брайан служил и у них дальше, и он вернулся в Гонконг.

— Работая на них, ты понапрасну растрачиваешь свои таланты, Брайан, — продолжал доктор Мэн. — Ты должен служить массам и работать для партии!

— В сорок третьем эта партия загубила моего отца, мать и почти всю семью!

— Где доказательства? Их нет. Одни слухи. Возможно, это дело рук дьяволов из гоминьдана: в Кантоне тогда царил хаос. Я был там и знаю! Может, это на совести японских свиней или триад — кто знает? Как тут можно быть уверенным?

— Я уверен, клянусь Богом.

— Там что, был хоть один свидетель? Нет! Ты сам мне рассказывал! — Голос Мэна стал хриплым, и он близоруко щурился на Брайана снизу вверх. — Айийя, ты же китаец, так используй свое образование для Китая, для народных масс, а не для хозяина-капиталиста.

— Шёл бы ты!

Доктор Мэн усмехнулся, и очки упали ему на переносицу.

— Погоди, суперинтендент Каршунь Квок. Настанет день, и глаза у тебя откроются на всю эту «красоту».

— А пока мне нужны от тебя какие-нибудь ответы, черт возьми! — Широким шагом Брайан Квок покинул лабораторию и направился по коридору к лифту. Рубашка липла к спине. «Хоть бы дождь пошёл».

Он вошёл в кабину. Перекинулся приветствиями с другими полицейскими. На третьем этаже вышел и двинулся в свой офис. Там, лениво перелистывая китайскую газету, его ждал Армстронг.

— Привет, Роберт. — Брайан был рад его видеть. — Что новенького?

— Ничего. А у тебя?

Брайан Квок передал ему слова доктора Мэна.

— А, этот мелкий с его «вероятно, может быть»! Единственное, в чем он бывает твердо уверен, что труп — это труп, да и то когда пару раз проверит.

— Вот-вот, или насчет председателя Мао.

— Он опять заводил свою заезженную пластинку?

— Да, — ухмыльнулся Брайан Квок. — Я ему сказал, чтобы отправлялся обратно в Китай.

— Он никогда не уедет.

— Знаю. — Брайан посмотрел на кипу бумаг на полке «Входящие» и вздохнул. — Не похоже на местных — отрезать ухо так сразу.

— Нет, не похоже, если это действительно похищение.

— Что?

— Это могло быть сведение счетов, а похищение лишь прикрытие, — проговорил Армстронг, и его лицо человека бывалого приняло более суровое выражение. — Я согласен с тобой и Данроссом. Думаю, что Джона ухайдакали.

— Но зачем?

— Возможно, Джон пытался убежать, завязалась драка, и эти люди (или человек) испугались и сгоряча ударили его ножом или вмазали тупым предметом. — Армстронг вздохнул и потянулся, чтобы расслабить мышцы сведенного судорогой плеча. — Как бы то ни было, старина, наш Великий Белый Отец хочет, чтобы мы разобрались с этим, и быстро. Он оказал мне честь, позвонив и сказав, что ему лично телефонировал губернатор и выразил свою озабоченность.

Брайан Квок тихо выругался.

— Быстро разносятся плохие вести! В прессе ещё ничего нет?

— Нет, но об этом уже знает весь Гонконг, и к утру наши хвосты будут развеваться от раскаленного ветра, дующего нам в зад. Боюсь, этот чертов господин Вервольф — а ему будет помогать злобная гонконгская пресса, от которой пощады ждать не приходится, будь она проклята, — не принесет нам ничего, кроме огорчений, пока мы не поймаем этого ублюдка или ублюдков.

— Ну а поймать мы его поймаем, о да, поймать мы его поймаем!

— Да. Как насчет пива — или лучше очень большого джина с тоником? Я бы сейчас от такого не отказался.

— Хорошая идея. Опять твой желудок шепчет?

— Да. Мэри говорит, что все хорошие мысли я нахожу в бутылках. — Они вместе рассмеялись, направились к двери и уже вышли в коридор, когда зазвонил телефон.

— Брось эту хреновину, не отвечай: одно беспокойство, — посоветовал Армстронг, хотя знал, что ни он сам, ни Брайан никогда так не поступят.

Сняв трубку, Брайан Квок замер.

Звонил Роджер Кросс, старший суперинтендент, директор особой разведслужбы.

— Да, сэр?

— Брайан, прошу немедленно зайти ко мне.

— Есть, сэр.

— Армстронг с вами?

— Да, сэр.

— Приведите и его. — Раздался щелчок, и связь оборвалась.

— Есть, сэр. — Он положил трубку и почувствовал, как взмокла спина. — Босс вызывает нас, срочно.

Сердце Армстронга замерло.

— А? Меня? — Он догнал Брайана, шагавшего к лифту. — За каким чертом я ему понадобился? Я уже не в Эс-ай.

— Наше дело не спрашивать почему, наше дело — наложить в штаны по его команде. — Брайан нажал кнопку ВВЕРХ. — Что там могло стрястись?

— Должно быть, что-то важное. Может, что-нибудь на материке?

— Чжоу Эньлай[76] сместил Мао и умеренные пришли к власти?

— И не мечтай! Мао умрет на посту — он верховное божество Китая.

— Единственное, что можно сказать доброго о Мао, это то, что он сначала китаец, а потом коммунист. Чертовы «комми»!

— Слушай, Брайан, может, Советы снова активизируются на границе? Ещё один инцидент?

— Может быть. Да. Скоро будет война — да, скоро будет война между Россией и Китаем. В этом Мао тоже прав.

— Советы не такие глупые.

— Не скажи, приятель. Я говорил это раньше и скажу снова: Советы — враг всего мира. Война будет — скоро тебе придется заплатить мне тысячу долларов, Роберт.

— Не думаю, что мне придется платить, мясорубка будет ужасная.

— Да. Но все же это случится. И здесь Мао прав. Это будет ужас, но не катастрофа. — Брайан Квок с раздражением ещё раз надавил на кнопку лифта. И вдруг поднял глаза: — Как думаешь, может, наконец началось вторжение с Тайваня?[77]

— Этот пошлый анекдот? Эта несбыточная мечта? Брось ты, Брайан! Чан Кайши никогда не вылезет с Тайваня.

— Если он этого не сделает, весь мир окажется в большой навозной куче. Если у Мао будет лет тридцать, чтобы сплотить... Господи, ты просто не представляешь. Миллиард роботов? Как был прав Чан, когда пошёл на этих коммунистических ублюдков: они — настоящий враг Китая. Они — чума Китая. Господи, если у них будет время, чтобы подвергнуть всех детей опытам, как Павлов...

— Тебя послушаешь, так можно подумать, что ты — прихвостень националистов, — спокойно сказал Армстронг. — Остынь, парень, все паршиво в этом мире, и так будет всегда. Но ты, прихвостень капиталистический, можешь в субботу сходить на скачки, в воскресенье принять участие в гонках по холмам, а вокруг полно девчонок, которые только и ждут, чтобы их сняли. А?

— Извини. — Они зашли в лифт. — Этот мелкий ублюдок Мэн вывел-таки меня из равновесия. — Брайан ткнул кнопку верхнего этажа.

Армстронг перешел на кантонский:

— Твою маму на твои извинения, Братишка.

— А твою дрючил бродячий павиан с одним яйцом в ведре свиных нечистот.

Армстронг просиял.

— Неплохо, Брайан, — похвалил он по-английски. — Совсем даже неплохо.

Лифт остановился. Они прошли по унылому коридору. У нужной двери подтянулись. Брайан тихо постучал.

— Войдите.

Роджеру Кроссу было за пятьдесят, высокий, худой, светлые редеющие волосы и маленькие руки с длинными пальцами. На столе все педантично разложено. В таком же идеальном порядке гражданский костюм. Кабинет обставлен по-спартански. Кросс указал вошедшим на стулья. Они сели, а он продолжил изучать содержимое какой-то папки. Через некоторое время закрыл её и положил перед собой. Обложка была какая-то бесцветная, внутриофисная и самая непримечательная.

— Прибывает американский миллионер и ввозит контрабандой оружие. Весьма подозрительный шанхайский толстосум, раньше занимавшийся наркотиками, бежит на Тайвань. А теперь ещё похищена очень важная персона какими-то, прости господи, Вервольфами, и отрезано ухо. И все за девятнадцать часов. Где связь?

— А разве должна быть связь, сэр? — нарушил молчание Армстронг.

— А разве не должна?

— Извините, сэр, не знаю. Пока.

— Это весьма прискорбно, Роберт, весьма и весьма прискорбно.

— Да, сэр.

— По сути дела, неприятно, в частности потому, что власти предержащие уже тяжело дышат мне в затылок. А когда это случается... — Он улыбнулся, глядя на них, и оба еле сдержались, чтобы не содрогнуться. — Я ведь предупреждал вас вчера, Роберт, что могут быть замешаны важные имена.

— Да, сэр.

— Ну, а вы, Брайан, мы вот прочим вас на высокую должность. Как думаете, могли бы вы отвлечься от скачек, автогонок, не волочиться за каждой юбкой и приложить часть ваших несомненных способностей к разрешению этой скромной головоломки?

— Да, сэр.

— Прошу вас так и сделать. Очень быстро. Это дело поручается вам. Вам и Роберту, потому что может потребоваться ваш опыт — на последующие несколько дней. Я хочу, чтобы с этим было покончено очень и очень быстро, поскольку у нас образовалась небольшая проблема. Вчера вечером мне позвонил один наш американский друг из консульства. В приватном порядке. — Он указал на папку. — И вот результат. По его наводке мы перехватили оригинал под покровом ночи. Это, конечно, копия. Оригинал был, естественно, возвращен, и... — Он замолчал, подыскивая нужное слово. — Курьер — кстати, непрофессионал — отпущен восвояси. Это доклад, нечто вроде информационного бюллетеня из нескольких подразделов. Все они довольно занимательны. Да. Один из них — «КГБ в Азии». В нем утверждается, что КГБ располагает глубоко законспирированной шпионской сетью, о которой я слышу впервые, под кодовым названием «Севрин», и её высокопоставленные агенты занимают ключевые позиции в правительстве, полиции, бизнесе — на уровне тайбаней — по всей Юго-Восточной Азии и, в частности, здесь, в Гонконге.

Воздух с шипением вырвался из открывшегося рта Брайана Квока.

— Вот-вот, — словно соглашаясь, произнес Кросс. — Если это правда.

— Вы считаете, это правда, сэр? — спросил Армстронг.

— Вообще-то, Роберт, вам, похоже, придется раньше времени уйти в отставку по состоянию здоровья, ввиду размягчения мозгов. Если бы меня это так не беспокоило, неужели я пошёл бы на сомнительное удовольствие обратиться за помощью к департаменту уголовного розыска Коулуна?

— Нет, сэр, виноват, сэр.

Кросс повернул папку лицом к ним и открыл её на титульном листе. У обоих полицейских перехватило дыхание. Там было написано: Конфиденциально, только Иэну Данроссу. Написано от руки, доклад 3/1963. В одном экземпляре.

— Да, — продолжал Кросс. — Да. Впервые мы получаем реальное доказательство того, что у «Струанз» есть своя разведслужба. — Он улыбнулся, глядя в их сторону, и по коже у Квока и Армстронга поползли мурашки. — Мне, конечно, хотелось бы знать, каким образом люди бизнеса умудряются получать доступ к самой разнообразной и весьма деликатной информации, о которой нам должно быть известно намного раньше их.

— Да, сэр.

— Очевидно, этот доклад — один из целой серии. О да, он составлен исследовательской группой номер шестнадцать компании «Струанз» и, судя по дате, подписан три дня назад неким А. М. Грантом в Лондоне.

У Брайана Квока снова перехватило дыхание.

— Грантом? Неужели это Алан Медфорд Грант, сотрудник Лондонского института стратегического планирования?

— Отлично, Брайан, десять очков из десяти. Да. Сам мистер АМГ. Мистер Весьма Важная Персона, мистер советник правительства Её Величества по секретной деятельности, который действительно разбирается, что к чему. Вы с ним знакомы, Брайан?

— Я встречал его пару раз в Англии в прошлом году, сэр, когда был на высших офицерских курсах при штабном колледже вооруженных сил. Он представил доклад о последних стратегических разработках по Дальнему Востоку. Блестящий доклад. Просто блестящий.

— К счастью, он англичанин и на нашей стороне. Но при всем том... — Кросс снова вздохнул. — Я, конечно, надеюсь, что на этот раз он ошибся, или же мы сели в лужу гораздо глубже, чем я мог себе представить. Похоже, даже малая часть наших секретов уже перестала быть таковыми. Утомительно. Весьма. А что до этого, — он снова тронул папку, — то я действительно в полном шоке.

— А оригинал доставлен, сэр? — спросил Армстронг.

— Да. Данроссу лично сегодня в шестнадцать восемнадцать. — Голос Кросса стал ещё более вкрадчивым. — Слава богу, у меня отношения с нашими заокеанскими коллегами первоклассные. Как у вас, Роберт, но не у вас, Брайан. Вам ведь никогда не нравилась Америка, верно?

— Да, сэр.

— Могу я спросить почему?

— Слишком много болтают, сэр, им нельзя доверить никаких секретов: они громогласные и, как мне кажется, недалекие.

Кросс улыбнулся одним ртом:

— Это не повод портить с ними отношения, Брайан. Возможно, это вы человек недалекий.

— Да, сэр.

— Отнюдь не все из них люди недалекие, нет, отнюдь не все. — Кросс закрыл папку, но оставил её лежать лицом к ним. Оба уставились на неё как завороженные.

— А эти американцы не сообщили, как узнали о папке, сэр? — не подумав, брякнул Армстронг.

— Роберт, я на самом деле считаю, что коулунская синекура плохо подействовала на ваш мозг. Может, мне порекомендовать, чтобы вас отправили в отставку по болезни?

Здоровяк вздрогнул:

— Нет, сэр, благодарю вас, сэр.

— Разве мы стали бы выдавать им свои источники?

— Нет, сэр.

— И разве мне сказали бы, имей я глупость спросить такое?

— Нет, сэр.

— Вся эта история очень неприятна и плохо сказывается на репутации. Моей. Вы согласны, Роберт?

— Да, сэр.

— Прекрасно, это уже что-то. — Кросс откинулся на спинку стула и принялся раскачиваться на нем, впившись в офицеров глазами. Оба полицейских терялись в догадках о том, кто мог дать наводку и почему это было сделано.

«ЦРУ не могло, — думал Брайан Квок. — Они бы сами перехватили доклад, им не нужно, чтобы Эс-ай выполняла за них грязную работу. Эти безмозглые ублюдки пойдут на что угодно, наступят кому угодно на любимую мозоль, — с отвращением думал он. — Если не они, то кто?

Кто?

Должно быть, этот человек работает на разведку, но сам не мог решиться на перехват, и он поддерживает хорошие отношения с Кроссом. Чиновник из консульства? Возможно. Джонни Мисхауэр из разведки ВМС? Это не по его части. Кто? Не так-то много... А-а, фэбээровец, протеже Кросса! Эд Лэнган. Так. Каким образом Лэнган мог узнать о папке? Информация из Лондона? Возможно, но у ФБР там нет офиса. Если наводка из Лондона, об этом, вероятно, должны были прежде всего знать Эм-ай-5 или Эм-ай-6, а они постарались бы получить материал из самого источника, отправить его нам по телексу и устроить взбучку за то, что мы бездействуем на своих собственных задворках. Садился ли самолёт, на котором прибыл курьер, в Ливане? Насколько я помню, там есть человек ФБР. Если информация поступила не из Лондона и не из Ливана, значит, она должна была поступить из самого самолёта. А-а, летевший вместе с курьером — свой информатор, который и обратил внимание на папку или на её обложку? Кто-нибудь из экипажа? Айийя! Какой авиалинии самолёт — „Трансуорлд эрлайнз" или „Пан-Америкэн"? У ФБР самые разнообразные связи, тесные связи с самыми разными и заурядными компаниями, и они правильно делают. О да. Есть ли у нас рейс в воскресенье? Есть. „Пан-Америкэн", время прибытия двадцать тридцать. Пока доберешься до отеля, уже слишком поздно, чтобы доставлять вечером. Точно».

— Странно, что курьер прибыл на рейсе «Пан-Америкэн», а не «Бритиш оверсиз» — последний гораздо лучше, — сказал он, и ему было приятно, что он пришел к решению таким окольным путем.

— Да. Я тоже так подумал, — спокойным голосом произнес Кросс. — Он поступил ужасно не по-британски. Конечно, «Пан-Америкэн» всегда производят посадку вовремя, чего в последнее время нельзя сказать о бедной старушке «Бритиш оверсиз». — Он одобрительно кивнул Брайану. — Снова отлично. Вы — лучший ученик в классе.

— Благодарю вас, сэр.

— Какие ещё будут соображения? Брайан Квок помолчал.

— В благодарность за наводку вы согласились предоставить Лэнгану точную копию этой папки.

— И?

— И жалеете об этом.

— Почему? — вздохнул Кросс.

— Это я узнаю лишь после того, как прочитаю папку.

— Брайан, вы сегодня просто превзошли себя. Хорошо. — Кросс рассеянно вертел в руках папку, и оба полицейских знали, что он дразнит их, хотя ни тот, ни другой не понимал зачем. — В остальных разделах этого доклада есть парочка любопытных вещей. Имена — такие, как Винченцо Банастасио... Места встреч — такие, как Синклер-тауэрс... Кому-то из вас что-нибудь говорит название «Нельсон трейдинг»?

Оба покачали головами.

— Все это весьма любопытно. Коммунисты справа, коммунисты слева... — Его взгляд стал ещё более безжалостным. — Похоже, мерзавец есть и в наших собственных рядах, возможно, чин у него не ниже суперинтендента.

— Но это невозможно! — невольно вырвалось у Армстронга.

— Как долго вы работали у нас в Эс-ай, милый мальчик? Армстронга чуть не передернуло.

— Два срока, почти пять лет, сэр.

— Считалось, что у Советов не может быть шпионов вроде Зорге или Кима Филби. Боже мой, Филби! — Неожиданное бегство в советскую Россию этого англичанина, который одно время считался одним из лучших агентов Эм-ай-6 — британской военной разведки, призванной проводить разведывательные и контрразведывательные операции за границей, — в январе того года потрясло весь западный мир. В частности, потому, что до недавнего времени Филби работал первым секретарем британского посольства в Вашингтоне[78] и отвечал за связь с министерством обороны, госдепартаментом США и ЦРУ по всем вопросам безопасности на самом высоком уровне. — Каким образом, во имя всего святого, он мог быть советским агентом все эти годы и оставаться вне подозрений — это же невозможно, верно, Роберт?

— Да, сэр.

— И тем не менее это оказалось возможным, и он долгие годы имел доступ к нашим самым сокровенным тайнам. Во всяком случае, с сорок второго по пятьдесят восьмой год[79]. И где он начал свою шпионскую деятельность? Господи помилуй, в Кембридже в тридцать первом году. Его завербовал в партию другой архипредатель — Берджесс, тоже из Кембриджа, и его приятель Маклин, чтоб им обоим вечно гореть в аду. — Несколько лет назад эти два высокопоставленных сотрудника «форин офис», министерства иностранных дел (и тот и другой во время войны служили в разведке), неожиданно бежали в Россию под носом у британских контрразведчиков, и последовавший скандал потряс Британию и весь блок НАТО. — Кого ещё они завербовали?

— Не знаю, сэр, — осторожно сказал Армстронг. — Но можно поспорить, что это все высокопоставленные лица из правительства, «форин офис», университетской среды, прессы, особенно прессы, и, как Филби, они внедрились чертовски глубоко.

— Когда имеешь дело с людьми, нет ничего невозможного. Ничего. На самом деле люди — это ужас что такое. — Кросс вздохнул и слегка поправил папку. — Да. Но ведь быть сотрудником Эс-ай — привилегия, верно, Роберт?

— Да, сэр.

— Туда ведь должны пригласить, верно? Туда нельзя записаться добровольцем, так ведь?

— Нельзя, сэр.

— Я ведь никогда не спрашивал, почему вы не остались с нами, верно?

— Нет, сэр.

— Ну и почему?

Издав про себя стон, Армстронг глубоко вздохнул:

— Потому что мне нравится быть полицейским, сэр, а не рыцарем плаща и кинжала. Мне нравится работать в уголовном розыске. Мне нравится, когда я могу перехитрить преступника, настичь и арестовать. И затем доказать его виновность в суде в соответствии с законом, сэр.

— Ara, а мы в Эс-ай этого не делаем? Нас не интересует законность или все такое, а только результаты?

— У Эс-ай и Эс-би разные правила, сэр, — осторожно проговорил Армстронг. — Без них колония оказалась бы в крайне затруднительном положении.

— Да. Именно так. Люди — это ужасно, и фанатики множатся, как черви в трупе. Вы были хорошим тайным агентом. Теперь, сдается мне, пора отплатить за все часы и месяцы скрупулезного обучения, которое вы прошли за счет Её Величества.

Сердце Армстронга екнуло дважды, но он не издал ни звука, а лишь задержал дыхание и поблагодарил Бога за то, что даже Кросс не может перевести его из департамента уголовного розыска против его воли. Он отбыл два срока в Эс-ай, но вспоминал их с содроганием. Да, поначалу казалось лестным, что выбрали именно его, почтили доверием, но это быстро приелось. Внезапные задержания под покровом темноты, закрытые разбирательства, и не нужно никаких настоящих доказательств, лишь результат и ордер на срочную тайную депортацию, подписанный губернатором, а потом сразу на границу или на джонку — и на Тайвань, и никаких обжалований или пересмотров. Никаких и никогда.

— Это не по-британски, Брайан, — всегда говорил он своему приятелю. — Я за честное, открытое разбирательство.

— Какое это имеет значение? Будь практичнее, Роберт. Ты знаешь, что эти ублюдки виновны. Они враги, агенты наших противников-коммунистов. Они нарушают наши установления тем, что живут здесь и ведут против нас и нашего общества подрывную работу — при помощи и при пособничестве кучки ублюдков адвокатов, готовых на все за тридцать сребреников или даже меньшую сумму. То же самое творится в Канаде. Господи, когда я служил в канадской конной полиции, врагами порядка выступали тамошние юристы и политики и те, кто стал канадцами недавно, как ни странно, сплошь англичане, все тред-юнионисты социалистического толка, которые непременно оказываются на переднем крае любой агитации. Какое это имеет значение, если ты избавляешься от таких паразитов?

— Это имеет значение, я так считаю. И не все подрывные элементы здесь — коммунисты. Есть много националистов, которые хотят...

— Националисты хотят, чтобы «комми» убрались из Гонконга, вот и все.

— Ерунда! Ведь Чан Кайши после войны хотел прибрать колонию к рукам. Его остановил только британский флот после того, как нас бросили американцы[80]. Он до сих пор мечтает установить над нами суверенитет. В этом он ничем не отличается от Мао Цзэдуна!

— Если у Эс-ай не будут развязаны руки, как у противника, как нам тогда выбраться из такой передряги?

— Брайан, дружок, я сказал лишь, что мне не нравится в Эс-ай. Тебе нравится — ради бога. А я хочу быть просто полицейским, а не Джеймсом Бондом, черт возьми!

«Да, — мрачно думал Армстронг, — просто полицейским, в уголовном розыске, пока не выйду в отставку и не уеду в добрую старую Англию. Господи, мне и так хватает забот с этими проклятыми Вервольфами». Он опять выжидательно взглянул на Кросса, стараясь, чтобы на лице ничего не отражалось.

Кросс продолжал смотреть на него. Потом постучал по папке:

— Если исходить вот из этого, мы сели в лужу гораздо глубже, чем я даже мог себе представить. Весьма удручающе. Да. — Он поднял глаза. — В этом докладе упоминаются другие, посланные Данроссу ранее. Мне, конечно, хотелось бы взглянуть на них как можно быстрее. Быстро и тихо.

Армстронг повернулся к Брайану Квоку:

— Как насчет Клаудии Чэнь?

— Нет. Никаких шансов. Никаких.

— Что вы тогда предлагаете, Брайан? — спросил Кросс. — Полагаю, мой американский друг тоже об этом задумается... И если он настолько заблуждается, что ему придет в голову передать эту папку — копию этой папки — здешнему резиденту ЦРУ... Я на самом деле буду весьма опечален, если они снова нас обойдут.

Брайан Квок задумался.

— Мы можем послать специальную группу в рабочие офисы тайбаня и к нему в пентхаус, но поиски потребуют времени: мы просто не знаем, где искать, а этим придется заниматься по ночам. Это может быть непросто, сэр. Остальные доклады — если они не уничтожены — могут храниться в сейфе в Большом Доме или в его апартаментах в Шек-О. Даже в его... э-э... в его частной квартире в Синклер-тауэрс или какой-нибудь другой, о которой нам ничего не известно.

— Печально, — констатировал Кросс. — Наша разведка становится ужасающе беспомощной даже в собственной епархии. Жаль. Будь мы китайцами, мы бы все знали, а, Брайан?

— Нет, сэр, извините, сэр.

— Ну, а если вы не знаете, где искать, нужно спросить.

— Как, сэр?

— Спросить. В прошлом Данросс вроде всегда был готов к сотрудничеству. В конце концов, вы с ним приятели. Попросите разрешения взглянуть на доклады.

— А если он откажет или заявит, что они уничтожены?

— Подумайте своей талантливой головой. Умаслите его немного, схитрите, добейтесь его расположения, Брайан. И предложите обмен.

— А у нас есть что предложить, сэр?

— «Нельсон трейдинг».

— Не понимаю, сэр.

— Об этом упоминается в докладе. Плюс кое-какие сведения, которые я с удовольствием предоставлю вам чуть позже.

— Хорошо, сэр, благодарю вас, сэр.

— Роберт, что вы предприняли, чтобы найти Джона Чэня и этого Вервольфа или Вервольфов?

— Весь уголовный розыск на ногах, сэр. Мы сразу же выяснили номер его машины — один ноль девять восемь. Помимо прочих, допросили его жену, госпожу Барбару Чэнь. Она, конечно, долго билась в истерике, но, хотя и много всякой чуши несла, излагала здраво, очень здраво.

— В самом деле?

— Да, сэр. Она... Ну, вы понимаете.

— Да.

— По её словам, муж имел привычку задерживаться допоздна: множество деловых встреч по вечерам, а иногда с утра пораньше он отправлялся на ипподром или на свою яхту. Я просто уверен: она знала, что супруг погуливает. Проследить его передвижения до двух часов утра оказалось довольно несложно. Он высадил Кейси Чолок у старушки «Вик» примерно в двадцать два тридцать...

— Он виделся вчера вечером с Бартлеттом?

— Нет, сэр, Бартлетт все время оставался в своем самолёте, в Кай-Так.

— Может, Джон Чэнь разговаривал с ним?

— Нет, если из самолёта нельзя как-то подключиться к нашей телефонной сети. Самолёт находился под наблюдением до ареста сегодня утром.

— Продолжайте.

— Высадив мисс Чолок — кстати, я выяснил, что это был «роллс-ройс» его отца, — он переправился на автомобильном пароме на гонконгскую сторону и покатил в частный китайский клуб рядом с Квинз-роуд, здесь он отпустил машину с водителем... — Армстронг вынул записную книжку и сверился с ней. — Это клуб «Тун лао». Там он встретился с Во Санци, приятелем и коллегой по бизнесу, и они уселись играть в мацзян. Около полуночи игра была прервана. Потом, вместе с Во Санци и двумя другими игроками — своими приятелями Та Паньфатом, журналистом, и По Часиком, брокером, — они остановили такси.

Роберт Армстронг с удовольствием излагал факты в своей обычной полицейской манере, и это отвлекло его от папки, и всех секретных сведений, которыми он обладал, и проблемы с деньгами, в которых он срочно нуждался. «Господи, был бы я просто полицейским», — думал он, потому что ему была противна и сама Эс-ай, и то, что она необходима.

— Та Паньфат вышел из такси первым у своего дома на Квинз-роуд, потом вскоре на этой же улице вышел и Во Санци. Джон Чэнь и По Часик — мы считаем, что этот последний связан с триадами, сейчас его очень тщательно проверяют — отправились в гараж «Тин ма» на Суньнин-роуд в Козуэй-Бэй за машиной Джона Чэня — «ягуаром» шестидесятого года выпуска. — Он снова сверился с записной книжкой, желая быть точным, находя китайские имена и, как всегда, путаясь в них, даже по прошествии стольких лет. — Это подтверждает служащий гаража Тун Тавэй. Затем Джон Чэнь отвез своего приятеля По Часика к нему домой — дому семнадцать по Виллидж-стрит в Хэппи-Вэлли, где у последнего была оставлена машина. В это время Во Санци, коллега Джона Чэня по бизнесу, — он, что любопытно, возглавляет транспортную компанию «Струанз», которая держит монополию на автотранспортные перевозки в Кай-Так и из него, — отправился в ресторан «Сап ва» на Флеминг-роуд. Он утверждает, что через полчаса к нему присоединился Джон Чэнь и они уехали из ресторана на машине Джона, намереваясь снять на улице девочек из дансинга и поужинать с ними...

— Он даже не завернул в дансинг, чтобы купить девочек там? — задумчиво спросил Кросс. — Какие сейчас таксы, Брайан?

— Шестьдесят гонконгских долларов, сэр, в это время ночью.

— Я знаю, что у Филлипа Чэня репутация скупердяя, стало быть, и Джон Чэнь такой же?

— В это время, сэр, — пришел на помощь Брайан Квок, — многие девицы, не подцепив клиента, уходят из клубов: большинство заведений закрывается около часу ночи, а в воскресенье ночью не очень-то заработаешь, сэр. Так что снимать девиц на улице — вполне обычное дело. И какой смысл тратить шестьдесят долларов, а то и вдвое-втрое больше, потому что приличные девицы обычно ходят по двое — по трое, и этих двух-трех обычно сначала приглашают на ужин. Какой смысл тратить столько денег, сэр?

— А вы снимаете девиц на улице, Брайан?

— Нет, сэр. Нет надобности — нет, сэр. Вздохнув, Кросс снова повернулся к Армстронгу:

— Продолжайте, Роберт.

— Так вот, сэр, им не удалось снять девиц, и они поехали ужинать в ночной клуб «Копакабана» в отеле «Сап чук» на Глостер-роуд и добрались туда примерно в час ночи. Около часа сорока пяти они вышли, и, по словам Во Санци, он видел, как Джон садился в свою машину, но не заметил, как тот отъехал. Во Санци пошёл домой пешком, потому что живет неподалеку. Он считает, что Джон Чэнь не был ни пьян, ни мрачен — ничего в этом роде. Похоже, настроение у Джона было прекрасное, хотя до того, в клубе, в клубе «Тун лао», он вроде бы казался раздраженным и не стал доигрывать партию в мацзян. На этом все. Больше, насколько нам известно, Джона Чэня не видел никто из его друзей — или родственников.

— А он сказал Во Санци, куда собирается?

— Нет. Во Санци, по его словам, понял, что Джон собрался домой, но допускает, что тот мог наведаться к своей подружке. Мы поинтересовались, кто она, но Во Санци сказал, что не знает. Когда на него надавили, он заявил, что вроде бы припоминает имя — Ароматный Цветок, — но ни адреса, ни телефонного номера — это все.

— Ароматный Цветок? Так могут называть себя многие ночные бабочки.

— Да, сэр.

Кросс на миг задумался.

— Зачем Данроссу могло понадобиться убрать Джона Чэня? Оба полицейских остолбенело уставились на него.

— Задействуйте свои мозги, Брайан, они у вас щелкают, как счеты.

— Да, сэр, но никаких причин к тому нет. Джон Чэнь ничем Данроссу не угрожает, да и не сможет, видимо, угрожать — даже если станет компрадором. В Благородном Доме вся власть у тайбаня.

— Да?

— Да. По определению. — Брайан Квок помолчал, снова застигнутый врасплох. — Ну да, сэр. В Благородном Доме — да.

Кросс переключил внимание на Армстронга:

— А вы что скажете?

— Ничего дельного не приходит в голову, сэр. Пока.

— Ну так подумайте.

Кросс закурил, и Армстронгу тоже страшно захотелось сигаретку. «Нет, не сдержать мне обещания, — думал он. — Чертов ублюдок Кросс, во всем не дает покоя! Что там у него на уме?» Он увидел, как Кросс предлагает ему пачку «Синиор сервис», сигарет, которые он всегда курил. «Курил? Слушай, не дурачь себя. Сигарет, которые ты до сих пор куришь».

— Нет, благодарю вас, сэр, — услышал он свой голос, хотя всем существом просто жаждал затянуться.

— Вы не курите, Роберт?

— Нет, сэр, бросил... Пытаюсь вот бросить.

— Похвально! Зачем Бартлетту могло понадобиться убрать Джона Чэня?

Оба полицейских снова уставились на него. Потом Армстронг хрипло проговорил:

— Вы знаете зачем, сэр?

— Если бы я знал, для чего стал бы спрашивать? Это надо выяснить вам. Здесь есть какая-то связь. Слишком много совпадений, слишком все ловко, слишком все сходится — и слишком дурно пахнет. Да, для меня это пахнет тем, что тут замешан КГБ, а так как вся эта кутерьма происходит на моей территории, должен признаться, она меня раздражает.

— Да, сэр.

— Ну что ж, пока будем довольствоваться тем, что знаем. Установите наблюдение за госпожой Филлип Чэнь: она запросто может быть замешана. Ставки для неё, конечно, довольно высоки. Последите день-два и за Филлипом Чэнем.

— Уже следим, сэр. За обоими. Не то чтобы я подозревал Филлипа — просто считаю, что супруги Чэнь по здешнему обыкновению не станут с нами сотрудничать, будут молчать, вести тайные переговоры, заплатят выкуп втихаря и с облегчением вздохнут, когда все окажется позади.

— Совершенно верно. И почему только эти люди — какое бы прекрасное образование они ни получили — считают себя настолько умнее нас? Почему не помогают в работе, за которую нам платят деньги?

Взгляд стальных глаз так и впился в Брайана Квока, и у того по спине заструился пот. «Держи себя в руках, — подумал он. — Этот ублюдок всего лишь заморский дьявол, нецивилизованный, обложенный навозом, питающийся дерьмом, пропитанный цзю ни ло мо и произошедший от обезьяны безродный заморский дьявол».

— Это старый китайский обычай, о котором, я уверен, вы знаете, сэр, — вежливо проговорил он, — не доверять любому полицейскому, любому правительственному чиновнику. У китайцев за плечами четырехтысячелетний опыт, сэр.

— Я согласен с данной гипотезой за одним исключением. Британцы. Мы, вне всякого сомнения, доказали, что заслуживаем доверия, что умеем управлять и что, по большому счету, наши бюрократы неподкупны.

— Да, сэр.

Кросс какое-то время смотрел на него, попыхивая сигаретой, а потом спросил:

— Роберт, вам известно, о чем говорили между собой Джон Чэнь и мисс Чолок?

— Нет, сэр. У нас ещё не было возможности допросить её: она весь день в «Струанз». Это может быть важно?

— Вы сегодня вечером собираетесь на прием к Данроссу?

— Нет, сэр.

— А вы, Брайан?

— Да, сэр.

— Прекрасно. Роберт, я уверен, что Данросс не станет возражать, если я приведу вас с собой. Позвоните мне в двадцать ноль-ноль. Там будут все значительные люди Гонконга — вы сможете работать не покладая носа и ушей. — Он улыбнулся своей сомнительной шутке, не смущаясь тем, что больше она никого не позабавила. — А теперь почитайте доклад. Я скоро вернусь. И, Брайан, прошу вас, сегодня вечером не подведите. Это будет на самом деле очень прискорбно.

— Да, сэр. Кросс вышел.

Когда приятели остались одни, Брайан Квок вытер лоб.

— Я от него, ублюдка этакого, просто цепенею.

— Да. Я тоже, старина, всегда такая история.

— Неужели он на самом деле распорядится направить команду в «Струанз»? — усомнился Брайан Квок. — В святая святых Благородного Дома?

— Конечно. И даже сам её поведет. Это твой первый срок в Эс-ай, старик, так что ты его не знаешь, как я. Этот тип поведет команду головорезов в ад, если посчитает, что дело того требует. Могу поспорить, он добыл папку сам. Господи, да только на моей памяти он дважды пробирался через границу, чтобы переговорить с агентом. Один туда ходил, представь себе!

У Брайана аж дыхание перехватило.

— А губернатор знает?

— Не думаю. У него кровоизлияние бы случилось. А если пронюхает Эм-ай-6, его превосходительству устроят разнос, а Кросса отправят в лондонский Тауэр. Он знает слишком много секретов, чтобы так рисковать, но он — Кросс, и с этим уже ничего не поделаешь.

— А что это был за агент?

— Наш человек в Кантоне.

— У Фэнфэн?

— Нет, какой-то новенький, во всяком случае, был новеньким в мое время. Военный.

— Капитан Та Коса? Армстронг пожал плечами:

— Не помню.

— И правильно, — улыбнулся Квок.

— Надо же, Кросс ходит за границу. Он сам себе закон.

— Господи, пару лет назад нельзя было даже в Макао съездить, если работаешь в Эс-ай, а он через границу ходит. Должно быть, свихнулся, коли так рискует.

— Да. И как это может быть, чтобы бизнесмены узнавали о чем-то прежде нас, милый друг? — проговорил Армстронг, передразнивая Кросса. — Очень просто, — ответил он на свой вопрос, и добродушной шутливости в его голосе уже не было. — Они за это хорошо платят. Тратят, черт возьми, уйму денег, в то время как мы не можем потратить ни хрена. Об этом прекрасно знает и он, и я, и весь мир. Боже мой, как работают ФБР, ЦРУ, КГБ или корейское ЦРУ? Они платят не скупясь! Господи, конечно, можно без труда заполучить в свою команду Алана Медфорда Гранта — Данросс просто нанял его. Гонорар в десять тысяч фунтов за особые услуги — и ты получишь множество докладов, этого более чем достаточно, а может, было и меньше. А нам сколько платят? Две тысячи фунтов в год за триста шестьдесят шесть рабочих дней в году, по двадцать пять часов в сутки, а патрульный полицейский получает четыреста фунтов. Посмотри, сколько бюрократических препон нужно преодолеть, чтобы тайно получить десять тысяч фунтов и кому-то заплатить за информацию. Где были бы ФБР, ЦРУ и проклятый КГБ без своего неограниченного финансирования? Боже мой, — печально добавил он, — мы выбивали бы эти деньги месяцев шесть, если вообще смогли бы их выбить, в то время как Данросс и полсотни других могут взять их из сумм, предусмотренных на мелкие расходы. — Рослый мужчина сгорбился в кресле, поник, руки безвольно повисли. Темные круги под глазами, веки красные, скулы резко обозначены верхним светом. Он бросил взгляд на лежавшую перед ним на столе папку, но не дотронулся до неё, а лишь гадал, какие в ней могут быть дурные вести. — Все просто для данроссов в этом мире.

Брайан Квок кивнул, вытер руки носовым платком и убрал его.

— Говорят, у Данросса есть секретный фонд — фонд тайбаня, — который в самом начале создал Дирк Струан. На это дело пошла добыча, которую Дирк захватил, когда сжег и разграбил Фучжоу[81], Фондом может воспользоваться лишь стоящий у власти тайбань. Как раз для таких вещей — для сян ю и выплат. Это может быть что угодно — даже небольшое убийство. Говорят, средства этого фонда исчисляются миллионами.

— Я тоже слышал подобные разговоры. Да. Господи, хотел бы я... А-а, ладно! — Армстронг потянулся было за папкой, задумался, потом встал и подошел к телефону. — Отложим удовольствие на потом, — сказал он своему китайскому другу с язвительной усмешкой. — Давай-ка лучше сначала переговорим кое с кем из важных персон. — Он набрал номер Главного управления полиции в Коулуне. — Это Армстронг. Соедините, пожалуйста, с главным сержантом Тан-по.

— Добрый вечер, сэр. Да, сэр? — Голос главного сержанта Тан-по звучал отзывчиво и дружелюбно.

— Добрый вечер, сержант, — приветствовал Армстронг, привычно сокращая звание главного сержанта. — Мне нужна информация. Мне нужно знать, кому были предназначены винтовки. Мне нужно знать, кто похитил Джона Чэня. Мне нужно вернуть Джона Чэня — или его тело — за три дня. И мне нужно очень быстро посадить на скамью подсудимых этого Вервольфа — или Вервольфов.

Последовала небольшая пауза.

— Да, сэр.

— Прошу довести до сведения всех. Большой Белый Отец рассердился по-настоящему. А когда он сердится, хотя бы чуть-чуть, суперинтендентов переводят в другие подразделения, равно как и инспекторов — даже главных сержантов первого класса. Некоторых понижают в звании до полицейского констебля и отправляют на границу. Некоторых могут и уволить, депортировать или посадить в тюрьму. А?

Последовала более долгая пауза.

— Да, сэр.

— А когда он очень сердит, по-настоящему, мудрые люди по возможности разбегаются, прежде чем кары, призванные искоренить коррупцию, обрушиваются на виновных — или даже на невиновных.

Ещё одна пауза.

— Да, сэр. Я доведу до сведения, сэр, сейчас же. Да, сейчас же.

— Благодарю вас, сержант. Большой Белый Отец сердится по-настоящему, так оно и есть. И ох, да. — Его голос стал ещё тише. — Может, вы обратитесь за помощью к братьям-сержантам? Они, несомненно, тоже воспримут мою небольшую проблему как свою собственную. — Он перешел на кантонский: — Когда Драконы изрыгают пламя, весь Гонконг накладывает в штаны. Хейя?

Ещё более долгая пауза.

— Я позабочусь об этом, сэр.

— Благодарю вас. — Армстронг повесил трубку. Брайан Квок ухмыльнулся:

— От такого у многих сфинктер ослабнет.

Англичанин кивнул и снова сел, но лицо осталось таким же суровым.

— Я предпочитаю не дергать за эту веревочку слишком часто — и вообще делаю подобное лишь второй раз, — но у меня нет выбора. Он все ясно сказал, наш Старик. Тебе лучше проделать то же самое с твоими источниками.

— Конечно. «Когда Драконы изрыгают пламя...» Это ты обыгрываешь легендарную Пятерку Драконов?

— Да.

Теперь симпатичное лицо Брайана Квока застыло, словно отлитое из металла: холодные чёрные глаза на золотистой коже, квадратный почти безбородый подбородок.

— Тан-по — один из них?

— Не знаю, точно не знаю. Я всегда считал, что да, хотя не имею тому подтверждений. Нет, я не уверен, Брайан. А что, так и есть?

— Не знаю.

— Ну, не важно, так это или не так. Сведения попадут к одному из них, а это все, что нужно. Лично я твердо уверен, что Пять Драконов существуют, что это пять полицейских сержантов-китайцев. Может, это даже главные сержанты, которые контролируют все нелегальные уличные азартные игры в Гонконге — и, возможно, отчасти рэкет, кое-какие дансинги, а также девиц. Пять из одиннадцати. Пять сержантов из одиннадцати возможных. А?

— Я бы сказал, что Пять Драконов — реальность, Роберт. Может, их больше, может, меньше, но все нелегальные уличные азартные игры контролируют полицейские.

— Вероятно, контролируют китайцы — сотрудники нашей полиции, парень, — поправил его Армстронг. — У нас по-прежнему нет доказательств, никаких. Мы уже годами гоняемся за призраком. Сомневаюсь, что когда-нибудь нам удастся что-либо доказать. — Он ухмыльнулся. — Разве что ты сможешь, когда тебя сделают помощником комиссара.

— Брось ты, Роберт, ради бога.

— Господи, тебе всего тридцать девять, ты прослушал специальный курс для «шишек» в штабном колледже, и ты уже супер. Сто против десяти, что тебя в конце концов поставят на эту должность.

— Принято.

— Надо было спорить на сто тысяч. — Армстронг сделал вид, что расстроился. — Тогда бы ты не согласился.

— Попробуй.

— Не буду. Не могу позволить себе проиграть столько бабок: а вдруг тебя убьют, или ещё чего-нибудь случится в этом году либо в следующем, или ты уйдешь в отставку? А если нет, до того, как уйдешь в отставку, тебя точно запихнут на большую должность, если ты, конечно, захочешь через все это пройти.

— И меня, и тебя.

— Меня нет. Слишком много у меня английских закидонов, я как бешеный пес: не подступишься. — Довольный, Армстронг потрепал приятеля по плечу. — Славное будет времечко. Но и тебе не удастся прихлопнуть Драконов, даже если сможешь что-то доказать, в чем я сомневаюсь.

— Не удастся?

— Нет. На азартные игры мне наплевать. До них падки все китайцы, и если кто-то из полицейских сержантов-китайцев занимается нелегальным уличным игорным бизнесом, то бизнес этот будет по большей части не грязным и справедливым, хотя и, черт побери, нелегальным. Если не они — этим займутся триады, и тогда маленькие шайки поганых мелких ублюдков, которых мы так старательно разъединяем, снова объединятся в один большой тун, и мы столкнемся с большой проблемой. Ты меня знаешь, парень, я не из тех, кто любит раскачивать лодку, поэтому мне заместителем комиссара не бывать. Я люблю, когда сохраняется статус-кво. Игорным бизнесом занимаются Драконы, триады у нас разрознены, и, пока полицейские держатся вместе, составляя самую могущественную триаду в Гонконге, на улицах будет царить порядок и места для серьезной преступности, для насилия просто не останется.

Брайан Квок смотрел на него изучающе:

— Ты на самом деле в это веришь, да?

— Как это ни смешно, в настоящий момент для нас Драконы — одна из самых мощных опор. Надо взглянуть правде в глаза, Брайан: китайцами могут управлять только китайцы. Для них сохранение статус-кво тоже благо, а насилие — зло. Так что мы получаем помощь, когда она нам нужна, а иногда, видимо, такую помощь, какую нам, заморским дьяволам, больше ниоткуда и не получить. Я не выступаю за продажность или нарушение законов, совсем нет. Подкуп, или прочие малоприятные вещи, на которые нам приходится идти, или стукачество — все это не по мне. Но какой полиции мира не приходится иногда марать руки или пользоваться услугами отвратительных мелких ублюдков информаторов? Так что, я полагаю, Драконы — это необходимое зло. Гонконг — это Китай, а Китай — нечто особенное. Пока речь идет лишь о нелегальном игорном бизнесе, мне наплевать, будь спокоен. Если бы решение было за мной, я сегодня же вечером легализовал бы игорный бизнес, но уел бы любого за рэкет, поборы с дансингов и девиц или чего-либо другого. Терпеть не могу сутенеров, ты же знаешь. Азартные игры — дело другое. Как можно заставить китайца не играть? Никак. Так сделайте азартные игры легальными, и все будут довольны. Сколько уже лет гонконгская полиция этого добивается, и каждый год нам отказывают. На моей памяти уже лет двадцать. Все время «ах, нет», и почему? Макао! Все очень просто. Старое доброе португальское Макао живет за счет нелегального игорного бизнеса и контрабанды золота, и это держит его на плаву. А мы, Соединенное Королевство, не можем себе этого позволить, мы не можем послать нашего старинного союзника подальше.

— Роберта Армстронга — в премьер-министры!

— Тебя туда же! Но это так. Дань с нелегального игорного бизнеса — наш единственный «смазочный фонд». Большая часть его идет на оплату информаторов. Где ещё мы можем быстро добыть денег? У нашего благодарного правительства? Не смешите меня! С нескольких дополнительных долларов налога на благодарное население, которое мы защищаем? Ха!

— Может быть. А может быть, и нет, Роберт. Но однажды это действительно может возыметь неожиданный и нежелательный эффект. Взятки — свободные и неучтенные деньги, которые случайно оказались в ящике письменного стола в участке? Да?

— Да, но не у меня, потому что я в этом не участвую или не беру, и подавляющее большинство тоже. Британцев или китайцев. Но как прикажешь нам, тремстам двадцати семи беднягам полицейским из заморских дьяволов, контролировать восемь с лишним тысяч цивилизованных полицейских из младшего командного состава и простых копов и ещё три с половиной миллиона цивилизованных маленьких ублюдков, которые терпеть нас не могут?

Брайан Квок рассмеялся. Так заразительно, что Армстронг покатился со смеху вместе с ним и добавил:

— Туда тебе ещё раз за то, что так завел меня.

— Взаимно. И все же, ты будешь первый это читать или я? Армстронг опустил глаза на папку, которую держал в руке. Тоненькая, всего двенадцать страниц убористого текста, она походила на информационный бюллетень по темам, обозначенным отдельными заголовками. В содержании было указано четыре раздела: часть 1 «Политический и экономический прогноз для Соединенного Королевства», часть 2 «КГБ в Азии», часть 3 «Золото» и часть 4 «Последние разработки ЦРУ».

Армстронг устало закинул ноги на стол и устроился поудобнее в кресле. Потом передумал и передал папку Квоку.

— На, читай. Все равно у тебя это получается быстрее. А я уже устал от плохих новостей.

Брайан Квок кивнул: он с трудом скрывал нетерпение, и сердце у него билось часто. Открыв папку, Брайан с головой ушел в чтение.

Армстронг наблюдал за ним. Приятель вдруг изменился в лице, побледнел. Армстронг встревожился не на шутку. Брайан Квок был не из тех, кого легко шокировать. Он молча дочитал все до конца, потом пролистал ещё раз, возвращаясь то к одному, то к другому абзацу. И медленно закрыл папку.

— Все так плохо? — спросил Армстронг.

— Хуже некуда. Кое-что. Если бы не подпись А. Медфорда Гранта, я бы сказал, что составитель доклада сбрендил. Он утверждает, что у ЦРУ серьезные связи с мафией, что они плели и плетут заговоры с целью убрать Кастро, проникли во Вьетнам, замешаны в торговле наркотиками и ещё бог знает чем, — вот, почитай сам.

— А что насчет внедренного агента?

— Он у нас есть, это точно. — Снова открыв папку, Брайан нашел нужный абзац. — Слушай: «В настоящее время внутри гонконгской полиции, несомненно, действует высокопоставленный коммунистический агент. В совершенно секретных документах, переданных нашей стороне генералом Гансом Рихтером — вторым лицом восточногерманской службы госбезопасности, который бежал к нам в марте этого года, четко указывается, что кличка этого агента — „Наш Друг" и что он действует там по меньшей мере лет десять, а может, и пятнадцать. Связь с ним поддерживается, видимо, через офицера КГБ, посещающего Гонконг под видом сочувствующего бизнесмена из-за „железного занавеса", возможно, банкира, или журналиста, или моряка с одного из советских торговых судов, которые ходят в Гонконг или заходят туда на ремонт. Согласно другим документально подтвержденным сведениям „Наш Друг" передал противнику все секретные радиочастоты, предназначенные для служебного пользования, все секретные личные телефонные номера губернатора, начальника полиции и высших чинов правительства Гонконга, а также содержащие конфиденциальную информацию досье на большинство из них...»

— Досье? — перебил его Армстронг. — Они тоже в этой папке?

— Нет.

— Черт! Продолжай, Брайан.

— «...большинство из них; секретные планы полиции, составленные на случай коммунистического переворота или повторения коулунских беспорядков; копии личных досье на всех чинов полиции выше инспектора; имена шести основных тайных агентов гоминьдана, действующих в Гонконге в настоящее время под руководством генерала Жэнь Данва (Приложение А); полный список агентов гонконгской особой службы в Гуандуне, руководимых старшим агентом У Фэнфэном (Приложение В)».

— Боже мой! — выдохнул Армстронг. — Нам надо срочно вытаскивать старика Фэнфэна и его ребят.

— Да.

— У Татсин тоже в этом списке? Квок проверил приложение.

— Да. Вот, послушай, как заканчивается этот раздел: «...Исследовательская группа пришла к заключению, что, пока предатель не ликвидирован, внутренняя безопасность Гонконга находится под угрозой. Почему данная информация до сих пор не передана самой полиции, нам до настоящего времени неизвестно. Мы полагаем, что это связано с проникновением советских агентов в правительственные круги Великобритании на всех уровнях, что позволяет существовать различным филби и дает возможность утаивать, смягчать или представлять в ложном свете информацию, подобную этой (послужившей предметом исследования 4/1962). Мы предлагаем немедленно организовать утечку данного доклада — или отдельных его частей, — чтобы он был доведен до сведения губернатора или комиссара полиции Гонконга, если вы считаете, что им можно доверять». — Брайан Квок поднял глаза на приятеля, голова у него шла кругом. — Здесь есть ещё кое-что, господи, политическая ситуация в Великобритании, а потом ещё «Севрин»... Почитай. — Он беспомощно покачал головой. — Боже, если все это правда... мы погрязли по самое некуда. Силы небесные! Армстронг тихо выругался.

— Кто? Кто может быть этим шпионом? Это кто-то на самом верху. Кто?

Наступило долгое молчание. Потом Брайан сказал:

— Единственный... единственный, кто мог знать все это, — сам Кросс.

— Господи, что ты?!

— Подумай, Роберт. Он знал Филби. Разве Кросс тоже не учился в Кембридже? У обоих похожее прошлое, они из одной возрастной группы, оба во время войны служили в разведке — как Берджесс и Маклин. Если Филби удавалось долгие годы выходить сухим из воды, то почему это не могло получиться у Кросса?

— Нет, невозможно!

— А кто другой, кроме него? Разве он не работал всю жизнь на Эм-ай-6? Разве в начале пятидесятых он не приезжал сюда на определенный срок, а потом его не вернули сюда пять лет назад, чтобы он основал нашу Эс-ай как подразделение Эс-би? Разве он не возглавляет Эс-ай с того самого времени?

— Но это ничего не доказывает.

— Ты так думаешь?

Снова повисло долгое молчание. Армстронг внимательно наблюдал за приятелем. Он слишком хорошо знал его, чтобы не понять, насколько тот серьезен.

— Ну что там ещё? — обеспокоенно спросил он.

— А что, если Кросс — гомосексуалист?

— Ты точно спятил, — не выдержал Армстронг. — Он женат и... И, может быть, он и зловредный сукин сын, но ведь никогда ничего такого за ним не замечали — никогда.

— Да, но у него нет детей, его жена почти безвыездно живет в Англии, а когда приезжает сюда, они спят в разных комнатах.

— Откуда тебе это известно?

— Ама должна знать, так что, если мне захочется выяснить, сделать это не составит труда.

— Это ничего не доказывает. Многие спят по разным комнатам. Ты ошибаешься насчет Кросса.

— Ну, а если я смогу представить доказательство?

— Какое доказательство?

— Где он всегда проводит часть отпуска? На курорте Камерон-Хай-лендс, в Малайзии. Что, если у него там есть друг, молодой малаец, известный необычными наклонностями?

— Мне потребуются фотографии, а мы оба знаем, что фотографии проще простого сфальсифицировать, — резко возразил Армстронг. — Мне потребуются магнитофонные записи, а мы оба знаем, что их тоже можно подделать. Сам этот молодой человек? Это ничего не доказывает: старый трюк из учебника — фабрикация улик и привлечение липовых свидетелей. Никогда не было даже намека... и даже если он бисексуал, это ничего не доказывает: не все извращенцы — предатели.

— Нет. Но все извращенцы уязвимы для шантажа. И если Кросс из их числа, он будет на сильном подозрении. На сильном подозрении, верно?

Армстронг с тревогой огляделся:

— Даже не хочется говорить об этом. Может быть, здесь все прослушивается.

— А если действительно прослушивается?

— Если прослушивается и если это правда, то он может поджарить нас так быстро, что даже голова не успеет закружиться. Сделать это он способен в любом случае.

— Не исключено. Но если Кросс — тот самый «крот», он будет знать, что мы в курсе. А если нет — посмеется над нами, и меня выгонят из Эс-ай. Как бы то ни было, Роберт, всех китайцев ему из полиции не выгнать.

Армстронг оторопело уставился на него:

— Что это, интересно, значит?

— Предположим, на него заведено досье. Предположим, с этим досье ознакомится каждый китаец в чине выше капрала.

— И что?

— Да брось ты, Роберт, знаешь ведь, что китайцы — народ сплоченный. Предположим, существует досье, пред...

— Ты хочешь сказать, что вы все организованы в некое братство? В тун, тайное общество? В триаду внутри полиции?

— Я сказал: возможно. Все это предположения, Роберт. Я сказал: возможно, может быть.

— А кто же Великий Дракон? Ты?

— Я не утверждал, что такая группировка существует. Я сказал: возможно.

— А есть ли другие досье? На меня, к примеру?

— Возможно.

— И что?

— Если бы такое досье было заведено, Роберт, — спокойно сказал Брайан Квок, — в нем было бы записано, что ты прекрасный полицейский, неподкупный, правда, играл по-крупному на бирже и погорел, и теперь тебе нужны двадцать с лишним тысяч, чтобы покрыть самые срочные долги, — и ещё кое-что.

— Кое-что?

— Это Китай, старина. Нам известно здесь почти все о гуйлао. Мы должны это знать, чтобы выжить, верно?

Армстронг смерил его странным взглядом:

— Почему ты мне раньше этого не говорил?

— А я тебе и сейчас ничего не говорил. Ничего. Я сказал: возможно. И повторяю: возможно. Но если все это правда... — Он передал Армстронгу папку и вытер выступивший над верхней губой пот. — Почитай сам. Если это правда, то положение у нас аховое и нужно действовать очень быстро. Все, что я сказал, лишь предположения. Но не насчет Кросса. Послушай, Роберт, ставлю тысячу... тысячу против одного, что он и есть тот самый агент.


предыдущая глава | Благородный дом. Роман о Гонконге | cледующая глава