Суббота, 1 апреля 2000 года

Хольт пришла на работу без четверти восемь, но оказалась не первой — из-за двери кабинета Маттеи слышалось стрекотание клавиатуры.

— В комнате отдыха свежий кофе, — крикнула Маттеи, не поворачиваясь.

— Как ты думаешь, не рано звонить Юханссону? — с сомнением спросила Хольт.

— Юханссону? — удивилась Маттеи. — Мало того что он с севера, он еще и охотник, так что утро у него скорее всего начинается среди ночи.

Между тем Юханссон сидел на кухне на Волльмар-Укскулльсгатан и читал уже вторую утреннюю газету. Раньше он получал только «Дагенс Нюхетер», хотя в глубине души предпочел бы «Норрландский социал-демократ». Эти, по крайней мере, писали на человеческом языке, и им было что сказать. Но когда он принял предложение перейти на новую работу, ему предложили бесплатную подписку на «Свенска дагбладет», так что теперь он читал не одну, а две утренние газеты. От халявы он, естественно, отказался, и пришлось оформить годовую подписку за свои кровные.

Неглупые ребята в отделе рынка, решил он, внимательнейшим образом изучая биржевые таблицы, — надо же было посмотреть, как идут его акции. И в ту самую минуту, когда он с удовольствием отметил, что на фоне всеобщей неразберихи «Сканска» и «Сандвик» держатся как утесы, зазвонил телефон.

Хольт, мгновенно решил он и сказал в телефонную трубку коротко:

— Юханссон.

Не слишком ли коротко? Еще обидится….

— Анна Хольт. Надеюсь, не разбудила?

— Нет. Значит, ты нашла связь между Штейн и Эрикссоном?

— А что, Мартинес уже звонила? — удивилась Хольт.

Наверняка Линда, подумала она. Больше некому. А почему ее нет на месте?

— Я полицейский, — отрубил Юханссон. — Никто, кроме тебя, не звонил.

— Вот как… — Хольт была ошеломлена, и ей с трудом удалось это скрыть. — Мне просто интересно, каким образом…

— Задание на дом. — Юханссону вдруг стало смешно. — Для начала подумай: как часто ты звонишь мне по субботам в восьмом часу утра. Потом вспомни, о чем мы говорили вчера.

— Теперь догадываюсь… Все правильно, они пересеклись в день убийства.

— И ты хочешь получить ее отпечатки пальцев, чтобы убедиться, не навещала ли она его в тот вечер.

— Да, — подтвердила Хольт.

Выходит, все, что я слышала о нем, правда, подумала она. Только говорить с ним надо по утрам.

— Где найдены отпечатки?

— На орудии убийства, на рукоятке, самый лучший зафиксирован на сгустке крови Эрикссона.

О, черт, мысленно простонал Юханссон. И что я буду делать, если это отпечатки пальцев Штейн? Черт…

— Первый апрель — никому не верь! — весело сказала Хольт. — Прошу прощения, шеф, не могла удержаться. Шутки в сторону, неидентифицированные отпечатки найдены на мойке и на дверце шкафчика под раковиной.

Как дети! — в сердцах подумал Юханссон, но, разумеется, и помыслить не мог, чтобы сказать это вслух своей сотруднице, которая к тому же и в самом деле на десять лет моложе его.

— И в чем загвоздка? — спросил он. Мойка и дверца — это еще куда ни шло.

— Ни в чем. Хотела спросить: можно?

— Поступай в соответствии с правилами. Мартинес на месте?

— На подходе.

— Попроси ее организовать все это. Она по части таких дел — дока.

Поэтому я и пригласил ее на работу, усмехнулся он про себя.

Первым, кого Хольт встретила в столовой, была Мартинес. Она шумными глотками пила холодную воду.

— Уф! — выдохнула она и утерлась рукавом.

Как там насчет восьмичасового сна? — мысленно поинтересовалась Хольт.

— Хорошо выспалась? — невинно спросила она, наливая кофе.

— Кругом виновата, — сказала Мартинес. Вид у нее, как ни странно, и в самом деле был виноватый. — Я человек слабый, так что все было как всегда. Кабак и прочее…

— Повеселилась? — Хольт протянула ей кружку с кофе.

— Какое там!.. Восемь дринков и ни одного приличного чувака.

— Я говорила с Юханссоном. Он дал добро на проверку пальчиков. Сможешь этим заняться?

Мартинес кивнула и сразу приободрилась.

— Запросто! Хоть ночью разбуди, — сказала она. — Только вы с Маттеи должны мне помочь — на случай, если объект начнет шевелиться.

— No problem, — согласилась Хольт.

Пройтись не помешает, подумала она. Первый настоящий весенний день: солнце, голубое небо, тепло — градусов десять—двенадцать.

У Юханссона и его жены биологические ритмы были совершенно различные… Можно ведь применить и такую мягкую формулировку для описания их жизни: он никогда не вставал позже шести утра, а его жена, если только представлялась возможность, могла провести в постели весь день, а о том, чтобы разбудить ее в субботу раньше десяти, и речи быть не могло.

Поэтому он успел в тишине и покое принять душ, позавтракать и прочитать обе газеты, прежде чем в половине десятого на цыпочках вошел в спальню. Под одеялом угадывалось некоторое возвышение, из-под подушки, под которую она из каких-то неведомых соображений засунула голову, торчал лишь клок черных волос, а из-под одеяла высовывалась маленькая ступня.

— Спишь, дорогая? — спросил Юханссон, который иногда забывал, что он полицейский, и вел себя, как все нормальные люди.

— М-м-м-м… — простонала жена.

— Я приготовил завтрак, — сказал он. — Жареная свинина и блинчики.

— Что?! — Она сразу проснулась.

— Первый апрель — никому не верь, — засмеялся он. — Если ты немного подвинешься, найдется и для меня местечко… Опять заснула! — констатировал Юханссон с изумлением. — Вот это да… Пиа, старушка, погода потрясающая. Что скажешь о прогулке на Юргорден?

— Не сейчас, — невнятно пробормотала жена.

Женщины все как дети, обреченно подумал Юханссон и залез к ней под одеяло.

Сначала Мартинес забежала в криминалистический отдел, раздобыла пустую, специально обработанную пивную банку и положила ее в полиэтиленовый пакет. Потом с мобильника, номер которого невозможно было засечь, так же как и определить местоположение звонящего, набрала номер Штейн. Как только та взяла трубку, Линда извинилась, сказала, что ошиблась номером, и нажала кнопку отбоя. После чего она потащила Хольт и Маттеи в гараж.

— Возьмем мою тачку, чтобы не бросаться в глаза, — Сказала она и открыла водительскую дверцу замызганной старой машины какой-то японской фирмы, название которой Хольт видела первый раз в жизни.

— Поживее, девушки, — поторопила Мартинес, — времени у нас — с комариный сик.

— Может, я сяду за руль? — неуверенно спросила Хольт.

Восемь дринков… Вряд ли она продышалась, подумала она.

— Если охота — садись. — Мартинес пожала плечами. — Ты, Лиза, сядешь сзади, — решила она, окинув Маттеи критическим взглядом, и фыркнула: — До чего опрятна, просто сил нет. Прямо как училка!

— Извини. — В голосе Маттеи и в самом деле прозвучала извиняющаяся интонация.

— Ладно, сойдет, — великодушно заявила Мартинес. — Во всяком случае, никому и в башку не придет, что ты из полиции. Если понадобится, у меня есть кое-какое барахло в багажнике.

Юханссону со временем все же удалось вернуть жену к жизни. Он заставил ее выпить кофе и стакан свежевыжатого сока и потащил на улицу. Погода и в самом деле была замечательная. Они прошлись пешком до Слюссена, сели на морской трамвайчик и доехали до Юргордена. Юханссон прошел на нос. Свежий морской бриз ласкал его норрландские щеки, и он от удовольствия мурлыкал старый мотивчик из репертуара Юсси.^[32] Потом они долго гуляли по Юргордену, а назад пошли пешком — по Страндвеген, через Нюбрукайен и Шеппсбрун. Через пару часов они вернулись на Слюссен. У Юханссона было превосходное настроение, и он предложил пообедать в «Гондоле».

— Заметано, — сказала жена. В банке она работала среди молодежи, так что жаргон был соответствующий. — Я подыхаю от голода.

Я счастливый человек, подумал Юханссон. Он уже решил, что закажет и закуску, и горячее. Подумать только, сколько калорий он спалил, пока они быстрым шагом обошли чуть не полгорода!

Тем временем Мартинес выполнила порученное задание с той элегантностью, которая создала ей репутацию незаменимого оперативника, причем проделала все непосредственно перед носом Хольт и Маттеи.

Хелена Штейн жила на Коммендоргатан на Эстермальме, недалеко от Карлаплана. Увидев ее машину у подъезда, Мартинес тут же составила план действий.

— Останови машину, — сказала она Хольт, — прямо здесь… Нет, дерни еще немного, чтобы видеть ее подъезд. А я попробую провернуть это дело побыстрее, чтобы нам не торчать тут целый день.

— Хорошо-хорошо.

Когда ты только начинала учиться в школе полиции, я уже работала в розыске, подумала Хольт. За кого ты меня принимаешь?

Мартинес вышла на тротуар, и, когда она поравнялась с машиной Штейн, произошло сразу два события — ни Хольт, ни Маттеи так и не уловили, как их подруге удалось все провернуть. Во-первых, на крыше машины появилась пустая пивная банка, а во-вторых, завопила сигнализация.

Примерно через минуту из подъезда вышла женщина лет сорока — было ясно, что выйти ее заставила орущая сигнализация. Она посмотрела по сторонам, потом заметила банку на крыше машины, покачала головой, отключила завывания и осторожно сняла банку.

— Рекорд скорости побит, — довольно сказала Мартинес с заднего сиденья, куда она проскользнула несколько секунд назад.

Хелена Штейн… — подумала Хольт со странным чувством. Она никогда раньше ее не видела. Красивая спортивная женщина, сорок два года — как и ей самой, и так же, как и она, выглядит моложе своего возраста. Густые рыжие волосы собраны в узел на затылке. По-видимому, собирается на природу: джинсы, кроссовки на толстой подошве, клетчатая рубашка, куртка накинута на плечи, наверное, держала ее в руках, когда сработала сигнализация. Красивая, дорогая, скромная одежда, подумала Хольт, я на такую могу только любоваться. Законопослушная гражданка: не выбросила банку в канаву, а отнесла в урну у пешеходного перехода, примерно в двадцати метрах от подъезда. Быстрым шагом вернулась и скрылась в дверях.

Надеюсь, я не права, подумала Хольт. Мысль была неприятна, и она постаралась ее отогнать. Попрошу без глупостей, Анна, сказала она себе.

— Вот и все, — пробормотала Мартинес. — Пойду оприходую наживку. Обкрути квартал и захвати меня у следующего перекрестка.

Она потрепала Хольт по плечу, вышла из машины, остановилась на секунду у перехода, глянула в обе стороны, как бы убеждаясь, что машин нет, пересекла улицу и исчезла за углом.

— Линда — феномен, — вздохнула Маттеи. — Она могла бы работать ведьмой.

Заказать закуску Юханссону не разрешила жена, объяснив почему.

— Мне наплевать, сколько калорий ты сжег, пока мы гуляли, — сказала она. — В этом нет никакого смысла, если ты после этого собираешься набить желудок икрой и картофельными оладьями — и это только закуска!

— Только не рыбу, ну пожалуйста! — попросил Юханссон, склонив голову набок и пытаясь принять вид маленького мальчика, выросшего в густых лесах на север от Несокера в провинции Онгерманланд.

— Можешь взять говядину на гриле и отварную картошку, — разрешила Пиа, читая меню. — Как тебе?

— А что плохого в картофельном гратенге? — спросил он жалобно.

Гратенг, его любимая запеканка с сыром, куда вкуснее вареной картошки, подумал он.

— Тебе это вредно. А поскольку я тебя очень люблю, то стараюсь оградить от всего, что вредно. Мы в этом смысле с тобой очень похожи, — неожиданно заключила она, не отрывая глаз от меню.

— Ну хорошо, — великодушно согласился Юханссон. — Мясо на гриле, вареная картошка и большая кружка крепкого пива.

— А что плохого в легком пиве? — возразила жена. — А еще лучше — выпей воды.

— Прекрати, женщина, — сурово произнес Юханссон, — а то закажу шесть кружек.

— Ладно-ладно. Себе я возьму рыбу.

— Не возражаю.

Бабы, подумал он.

Они вернулись в управление. Мартинес с полиэтиленовым пакетом, где лежала драгоценная пивная банка с отпечатками пальцев Штейн, тут же помчалась в криминалистический отдел.

Маттеи засела за компьютер, а Хольт, прежде чем решить, как действовать дальше, задумала выпить еще чашку кофе. Мысли ее по-прежнему вертелись в странном и неприятном для нее направлении.

Допустим, мы правы, Эрикссона убила она, рассуждала Хольт. И что мы теперь делаем? Мы собираемся стереть ее в порошок, искалечить ей жизнь — и все из-за Эрикссона? Что десять лет назад сказал про него вахтер в Центральном статистическом управлении? Не человек, а гнида, дерьмо, причем выдающееся. Теперь она увидела Хелену Штейн… Определение вахтера к ней никак не подходило.

Вареная картошка — вовсе не так плохо, решил Юханссон. Особенно если она молодая, вроде той, что лежит перед ним на тарелке. Французская молодая картошка, конечно, не идет ни в какое сравнение со шведской… Но съедобно, ничего не скажешь, вполне съедобно. В конце концов, чего можно ожидать от французов, они ни бельмеса не смыслят в картошке!

— Я хотела тебя кое о чем спросить, — сказала Пиа, поглядывая на него живыми черными глазами.

— Слушаю.

Наконец-то ты проснулась, подумал он.

— Есть ли у вас сотрудник по фамилии Вальтин?

— Вальтин? Ты имеешь в виду Клеса Вальтина? Того франтоватого малого с напомаженными волосами, от которого за версту несет одеколоном?

Маленький подонок, подумал он.

— Он ведь интендант полиции?

— Обер-интендант, — поправил Юханссон. — Нет, он уже больше не работает. Давным-давно уволился. А почему ты им интересуешься?

— Да так, — покачала головой Пиа. — Я несколько раз с ним сталкивалась, но это было очень давно, еще до того, как мы с тобой познакомились.

Так что ты зря насторожился, подумала она.

— Он уволился лет сто назад, думаю, в восемьдесят седьмом или восемьдесят восьмом, вскоре после убийства Пальме.

Интересно, что у нее на уме? — подумал он.

— Но он все еще работает в полиции?

— Никак нет, — удивился Юханссон ее настойчивости. — Он умер.

— Умер? — Вид у нее был ошарашенный. — Как это случилось?

— Довольно странная история, я деталей не знаю, это произошло через несколько лет после его ухода. Так, слышал от кого-то… В девяносто втором или девяносто третьем, в общем, в начале девяностых. Вроде бы был в отпуске в Испании и утонул. А ты хорошо его знала?

Странная штука — ревность к прошлому, подумал он. Хотя вряд ли они были близки: она даже не знает, что его нет в живых.

— Раз уж ты спрашиваешь… Я встречалась с ним раз пять-шесть. Первый раз в ресторане — я была там с подругой. Потом он позвонил и пригласил поужинать… Тогда, помню, я чмокнула его в подъезде: все-таки он отвез меня на такси. Помню, он был вежлив и предупредителен — настоящий ухажер. Средний швед так себя не ведет. Что еще… Ну, пару раз мы встретились, последний раз — у него дома. После этого я с ним не виделась, хотя он долго звонил, пока наконец не отлип.

— Почему ты решила с ним расстаться?

Что-то тут не склеивается, подумал он, хотя что именно, понять не мог.

— Я разобралась, что он за человек, — пожала она плечами, — и сказала ему, что не хочу с ним больше видеться. Вот и все.

— А что в нем тебе не понравилось? — спросил Юханссон.

Если не считать, что он выглядел и вел себя так, словно ему в задницу вставили еловый сук.

— Наплюй, — сказала жена. — Просто я поняла, что он не мой тип. Что здесь странного?

— Ничего, — согласился Юханссон.

Со мной тоже такое бывало, вспомнил он.

— Со мной тоже такое бывало, — сказал он вслух и улыбнулся.

— Значит, говорили, что он утонул. А вы уверены, что это правда? — с любопытством спросила Пиа.

— О боже! — Юханссон вдруг разозлился. — Или ты объяснишь, в чем дело, или давай сменим тему. Я ведь уже сказал: я слышал, что коллега Вальтин утонул, когда отдыхал в Испании, причем слышал краем уха… Я с ним и пересекался-то редко. Этого достаточно?

— А ты не думаешь, что его могли убить?

— Убить? — удивился Юханссон. — С какого перепугу его должны были убить?

— Ну-у, как тебе сказать… — Жену его тон не смутил. — Если учесть его бывшую работу и все такое прочее…

Это всё, наверное, старые детективы, которые она читает, подумал Юханссон, не собираясь делиться с ней своими мыслями.

— Я перебираю все возможные мотивы, — вместо этого, ухмыльнувшись, сказал он, — и не могу найти ничего разумного. Разве что он не заплатил своему портному вовремя, но это вряд ли имеет отношение к его бывшей работе.

— Я тебя поняла, — сказала Пиа и тоже улыбнулась.

— И что скажешь?

— Что самое время сменить тему.

Она не просто красива, с ней и разговаривать интересно. Она еще и не глупа, в который раз решил Юханссон. Не успев прийти на работу, он позвонил Викландеру и попросил оказать ему еще одну маленькую услугу: когда Викландер будет говорить с Перссоном и с другими, с кем должен сегодня встретиться, заодно узнать, что произошло с бывшим обер-интендантом полиции Клесом Вальтином.

— Вальтин? — Викландер явно удивился. — Это тот хлыщ, который утонул на Майорке?

— Именно он. Он уволился через пару лет после убийства Пальме, а потом вроде бы утонул в Испании.

— Обязательно спрошу, — пообещал Викландер. — Шеф считает, что он имеет отношение к нашему делу?

— Ни под каким видом! — с чувством ответил Юханссон. — С какого боку?

Я интересуюсь им по чисто личным причинам, а по каким — не твое дело, подумал он.

— Будет сделано.

Интересно, что задумал шеф, мысленно поинтересовался Викландер.