10 — Джаз мутантов
Телек на лобовом стекле у Мэдисон накладывает спектакль на движение. — Новости часа. Президент, чьё убийство, говорят, вошло в деликатную фазу, описал свои постоянные бесцеремонные попытки «оставаться чистым» после того, как его застали на месте преступления с четырёхфутовым кальмаром. Кальмар — плотоядный морской моллюск с обтекаемым телом и раковиной, выродившейся во внутренний хрящевой стержень. «Враги с удовольствием используют этот достойный сожаления импульс против меня. И мне кажется, это говорит о том, что их болезнь куда тяжелее, чем моя». Завтрашний визит президента в Светлопив-сити на фоне продолжающегося разрыва штатов широко рассматривается как потенциальный повод для побоища.
— Бандита Гарри Фиаско осудили за моральный ущерб и приговорили к стулу с тройным подключением за разрушение Городского Хранилища Мозгов. «Я хотел бы поблагодарить маму, папу, мою девушку Китти, надзирателя, который занимался моим досрочным освобождением, и всех жертв — без вашей помощи я не смог бы совершить преступление. Казнь я посвящаю вам». Но казнь отложили ради рекламы. На лестнице суда адвокат Гарпун Спектр дал комментарий: «Вы заметите, я корчу рожи. Все мышцы у меня на лице свело судорогой из-за ужасной скорости слушания это го дела. Действительно, суд был такой стремительный, что мне выделили очень мало эфирного времени. Я планирую задержать эту казнь минимум на шестнадцать часов. Красота окружает меня. Прочь с дороги». На вопрос, почему он сдал Фиаско, главарь группировки Эдди Термидор прямого ответа не дал. «Тогда я решил, что это мелочи».
— В ответ на производство Мёртвой Барби, серой куклы без глаз, родители подали жалобу, что продукт во всём остальном неотличим от других Барби. Произ-водители непоколебимы. «Обвинение в том, что мы просто экономим краску — полная нелепица. Мы хотим объяснить детям концепцию смертности. В комплект новой Барби входят гроб, трупный макияж, жуки. У живой их нет». С вами были новости-хреновости, а сейчас отличный клип Септической Эрозии «Что Там с Ножом».
Мэдисон едет в государственный обезьянник. Фиаско приговорили на суде, похожем на базар третьего мира. Когда вошли присяжные, их душили одеяния.
— Раз и навсегда исправьте преступника, — сказал им судья, — или побуждение повторять за ним станет всеподавляющим.
Трудно было однозначно сказать, на чьей стороне Гарпун Спектр.
— Сложно сказать о Фиаско что-нибудь, что ещё никто не говорил, — заявил он. — Отважный во всех сферах жизни, он оставил отпечаток своей личности на лице у меня и многих, кто сегодня здесь собрался. Он настолько храбр, что его яйца1 — угроза нам всем. — Взрывная гибель Автоносорога пару лет назад поло жила конец камере смертников — Гарри отправили к рокеру Розенбергу.
За стеклом комнаты неудачников находится приёмная, обитая мигреневыми планками. Приводят Фиаско, всего наряженного в наручники с электрозапорами, и швыряют внутрь. Невзирая на тюремную одежду, перещёлкивающиеся контакты и пуленепробиваемый загар делают его лёгкой мишенью быстрорастворимой моды. Он хмурится на посетительницу: у неё на воротнике плаща и на тулье шляпы капли дождя.
— Сказали, что ко мне пришли, я уж решил, что это Китти. Где я тебя раньше видел?
— Знаешь Тэффи Атома, так сказать, больше чем хотел, да, Гарри? Ты нас видел в Крепости. Я его партнёрша.
— Атом. Модальность ЧД, да? И была какая-то история с его отцом.
— Главный клоун в цирке. Погиб при аварии мини-машины. Вылетел прямо на капот. Отвалились все четыре колеса. Тэфф так и не оправился.
— Жёсткий надлом. Значит, ты Барбитур. Скажи, как я выгляжу?
1В английском языке наличие яиц сильно коррелирует с мужеством обладателя.
— Недожаренным. Но скоро будешь выглядеть как дорито, дружок.
— Прямо в точку.
— Значит, в конце ты не замёрзнешь.
— Мой стиль. Знаешь, мы с Китти часто занимались тазерным сексом.
— Она о тебе особо не говорит.
— Очень скрытная леди.
— Настолько, — Мэдисон зажимает амортизатор губами и прикуривает, — что её там не было.
— Дистанционно нет отдачи — она идеальный преступник.
— Никто не идеален, Гарри. Тебе надо было уезжать из города, пока была такая возможность.
— Моя мораль была в аду разработки. Я сроду ничего похожего не делал.
— Похожего на что?
— Халтурка на стороне. В один прекрасный день я осознал, что мы с Китти окажемся в двадцатимиллионном доме и будем биться за еду с белугой, представля-ешь? Что, мне надо было оставаться на этой работе, пока я бы не покончил с ней кулаками? Легко, как пасть в очереди, уверен. Но когда я взял образец той тыквы…
— Ты знал, что она, должно быть, дорогая, да? Джентльмен ради неё так напрягался.
— Не сразу. — Фиаско кажется смущённым. — Я считаю бдительность разновидностью ненадёжности. Доставил мозги Кэндимену, но потом во мне просну-лось что-то вроде интуиции. У некоторых болят ноги при перемене погоды — я чувствовал её в своей рубашке. В штанах появился настоящий якорь. Так что я вер-нулся на следующий день, спёр мозги и как следует разглядел эту прелесть. Похоже на древесный нарост и на ощупь — как яйцо в мешочке. Потом я понял, что не знаю, кому продать тыкву. Не знал даже, почему из-за неё столько шума. Но вот мне надо куда-то пристроить голову, исходящую паром. Сбыть её я не могу, вернуть джентльмену тоже, и я решил: пожалуй, спихну её Термидору, скажу, что случайно увидел хорошую штуку и занялся ею как бы от его имени, никто знать ничего не знает, как обычно. Но к тому моменту прошло немного времени, я не знал, какой приём встречу, может, придётся спешно скрываться, и конечно я не вплыл в двери Крепости с товаром в протянутых руках. Самый лёгкий способ сойти с ума — послать его по почте.
— Камера хранения?
— Центральный вокзал Светлопива. Пять-восемь-девять. Ключ отправил по почте Сайта-Клаусу.
— Забавно.
— Что?
— Почему ты всё рассказываешь, Гарри? Мы с Тэффом не особо тебе помогали.
— Всё перевернулось, мисс Барбитур. Понимаешь, смертный приговор — как декларация любви. Несколько слов — и весь мир изменился. Жизнь поздоровалась со мной пинком.
— Если ты выйдешь, группировка разберёт тебя на части и выбросит инструкцию.
— Меня не выпустят — Блинк набирает негодование за щёки, как хомяк. — Скорее всего, я щёлкну, как жук на сковородке.
Мэдисон гасит аморт.
— Ладно, спасибо тебе, Гарри. — Она встаёт, чтобы уйти.
— Эй, мисс, увидишь Китти, передай ей, что я её люблю. Скажи, я буду ждать её на сухой стороне.
— Обязательно, Гарри.
Мэдисон уходит по коридору прочь из комнаты неудачников.
— Жизнь стреляет первой, леди, — кричит Фиаско ей вслед.
Когда она доходит до конца коридора, Генри Блинк заворачивает за угол, перемещаясь в другую сторону.
— Ах ты красотулечка. Как давно ты знакома с нашим Вертопрахом, мисс Барбитур?
— Как давно ты ходишь прямо?
— Оу, да ладно тебе, Мэдди, ты разбиваешь моё сердце.
— Разбивай себе сердце сам — у меня дела.
Она шагает прочь, а он за её спиной ошеломленно пыхтит уважением.
Нада Нек заскочил в больницу как представитель праздника жизни.
— Неплохо выглядишь, Блоха. Люблю уши. Хотел извиниться за то, что стрелял в тебя в баре.
— А, забудь. — Блоха продолжает есть дыню, а Нек прогуливается мимо постели к окну. — На самом деле ты, скорее, оказал мне услугу. Вроде в тот день я совершил преступление нового вида. Близняшки Кайер были здесь, чтобы дать беспристрастную оценку.
— Слышал, эту больницу закроют, сделают какую-то бейсбольную свалку покойников. Да, на почтовых марках в этом городе рисуют черепа. Что напоминает мне… — Перешагивая, он вытаскивает из кармана вьюгу конфетти с портретом Атома и метёт её на постель Блохи. — Не знаю, что это — золотая пыль или пришлёпнутая моль. Не хочешь объяснить мне?
— Я тебе всё объяснил, — поднимаясь, излагает Блоха. — Чётко и однозначно.
— Блоха на стене, а? Как твоя грудь?
— Я в идеальной штормовой форме. — Блоха кладёт дольку дыни и вытирает руки о простыню. — Ладно. Однажды я видел, как Атом приподнимает «Фольксваген-жук» 69-го года. Он потянул правое плечо и сломал спину в трёх местах. Суровый парень. Сказал, мол, ему показалось, что курица — голубь на ходулях.
— Хочешь подработать остряком — пойдёшь веселить мою мамочку. Ты назвал Атома кротом.
— Ага. Любит сидеть в тени. У него собака, вывернутая наизнанку. Использует её дыхательное горло вместо поводка. Говорит людям, что работает маляром. Однажды вошёл в Реакцию с обаятельным копьём.
— Как может копьё быть обаятельным?
— Такая хитрость.
— Так значит, он ненадёжный.
— Не сказал бы.
— Блоха. — Нек раскуривает аморт. — Я занятой человек.
— Ну ладно. Ладно, как бы лучше сказать? Давай так: он из тех, кто голодающему пошлёт по почте свой аппендикс.
— И что? Всем плевать на свой аппендикс.
— Ему не плевать. Он его любит.
— Он любит свой аппендикс.
— Именно это я и пытаюсь сказать. Целует его всё время.
Нек нервно затягивается.
— Как может человек целовать собственный аппендикс?
— Этому только дай, — он сделает, что хочешь.
— Ладно, не дам. Если он готов использовать такого сорта возможности. Боже Всемогущий!
— Раны Атома идут глубоко. Знаешь этот эксперимент, где паукам дают разные наркотики и смотрят, какую паутину они сплетут? От спида получаются руины, от бургеров — древний улыбашка, и дальше в том же ключе. Старик Атома был архитектором. Его укусил тарантул. Он начал созидать членистоногие здания — осьминогие, с восемью выступами, ага? Яд тарантула — церебральный и спинномозговой стимулятор — изменяет сознание, его использовали цыганские варщики, чтобы высвободить то, что они называли «чёрной горящей душой». Оставляет постоянный отпечаток на нервной системе, так что это тебе не известный наркотик. И эти здания имели сверхизмерения: глубокие крылья, открытые углы, проходы в невозможных направлениях. Старик называл ксерокопии картами сокровищ. Однажды, когда Тэфф был ещё ребёнком, его папка исчез в одном из своих строений. Тэфф вошёл в кабинет, чтобы забрать ксерокопию — она торчала прилепленная к стене, а в середине комнаты в воздухе плавал один из тех крестов, что отмечают точку, и потихоньку гас. К тому моменту, как он позвал людей на помощь, креста уже не было. И он больше никогда не видел отца.
Помолчав некоторое время, Нек принимается равнодушно изучать свою сигарету, потом вроде бы вспоминает о Блохе.
— Блоха, ненавижу быть одним из тех людей, но…
— Я знаю, как это звучит, Нада, поверь мне. Знаешь странный участок Сканера, где раньше была Падшая Улица? Теперь там хаотичная тьма, если подойти к ней близко, начинает кружиться голова. Атом там разрядил пистолет, пистолет для фокусов, по имени Славная Рука.
— Какой-то хитрый упрёк?
— Всасывающий пистолет. Я слышал, он и в самом деле вопит.
— Этерический?
— Этиграфическая пульсирующая рукоятка, всё, что я слышал, берёт пробу жертвы и переворачивает её, как боевые искусства, где уклоняются от твоего удара и валят тебя с помощью твоего же собственного веса. У скорпиона достаточно яда, чтобы убить другого скорпиона.
— Так что он использует врага.
— Это Светлопив, Нек, — ситуационизм здесь просто фасад.
Нек досасывает сигарету до фильтра.
— Первый амортизатор за день — самый крепкий. — Он щелчком запускает бычок.
— Привет, болтун, — просветлённо говорят Близняшки Кайер, засовывая головы в дверь. Они входят, разные, как сумерки и сумерки, и улыбаются Наде Неку. — Приветик, простой парень.
— Я как раз собирался уходить. — Нек фланирует к двери. — Пришлёпну тебя позже, Таракан.
Когда Нек уходит, Близняшки садятся на оба края постели Блохи. Их молчание пугает его.
— Всё плохо?
— Не знаем даже, как тебе сказать, Блоха.
— К чему вы клоните?
— Когда носастик начал палить из этого «довода М61», — тихо говорит Близняшка, — он вогнал этерический образчик своего намерения убить тебя в щит этерической заурядности твоего фильтра обаяния.
— Мы думали, — продолжает другая, — что их наложение могло синтезировать что-нибудь новое.
— Вроде чего?
— Осадок от нейтрализованного намерения. Появившийся между вами на чувствительном уровне. Там было не просто отражение, потому что шло воздействие на базовые частицы этерики Нады.
— Скажите страшную правду, какое обвинение?
— О бедный Блоха. Могло бы получиться «посягательство на чужую волю на уровне души как источника». Что вышло бы за пределы известной систематики правонарушений.
— Но?
— Была аннулирована только этерика в выстреле. У Нады при себе её осталось вполне достаточно.
— И? Ситуация развивалась по моему плану.
— Нет, Блоха. Ты не знал, что есть этот слюнявчик — твой шаг был непредумышленным. Мне очень жаль.
— Это неправильно. Я… Я вызвал огонь, подставившись — метафизическая провокация, ага? Подстрекательство к насилию.
— Удачного выздоровления, мистер Лонца, — говорят Близняшки, вставая.
— Подождите, есть законы насчёт подстрекательства, не какая-то душевная хренотень. — Блоха впадает в ярость. — Это же законодательство оценивает, что есть преступление?
— О нет, мистер Лонза, — говорят они. — Все знают, что есть настоящее преступление.
— Я же в теории совершил преступление? Близняшки останавливаются в дверях, оглядываются на Блоху с глубочайшей жалостью.
— Пока, ловкач.
Оставшись один, Блоха бормочет:
— Я же не сделал ничего неправильного?
В коридоре Близняшки резко останавливаются, поворачиваются друг к другу с круглыми глазами.
— Посягательство на чужую волю на уровне души как источника, — шепчет одна.
— Законодательство, — выдыхает другая.
С появлением через несколько лет полимерного побудительного шнура Близняшки примутся выпекать ген-варез, чтобы разработать сложное, базисное орга-ническое вещество, которое можно программировать прямо из любого личностного профиля, выбранного копами для конкретного правонарушения. Тысячу подсадных лебедей лёгкого поведения выпустили по всему восточному побережью, чтобы спровоцировать аресты. Только девятнадцать подозреваемых встретили свою судьбу, отправившись на стул без задней мысли в своих грибковых головах; остальные так и сидели, покрываясь плесенью, в съёмных комнатах, или стали штатными профессорами.