12

Первое задание оказалось не столько сложным, сколько долгим и неприятным, оно оставляло тяжелый осадок в душе. Я потратил около двух часов в лазарете. Те люди были очень больны, и многие имели проблемы с психикой. Все были напуганы и несчастны. В них не было того простого животного оптимизма, который я привык видеть в глазах любого живого существа. Эти люди жили и мыслили иначе, чем я. Я очень плохо понимал их. Они были инопланетянами в человеческом облике. Из девятнадцати человек я подключился только к одиннадцати. Остальные сами отказались от моей помощи. Не понимаю, почему они так поступили. Особенно удивил меня обреченный мальчик, у которого было серьезное поражение ретикулярной формации – он тоже не захотел подключаться к батарее. Мучительной проблемой этих людей были хронические болезни пищеварительной системы. Но не это было главным. Практически все имели органическое поражение глубоких отделов мозга. Все это я мог поправить, но эти люди не соглашались. Не соглашались безо всяких разумных мотивов. Я пытался говорить с ними, но это было то же самое, что говорить с улитками, растениями или камнями. Излечив некоторых из этих несчастных, я занялся генератором.

Сейчас мне предстоит пробраться в самый центр внутреннего кольца смерти. Некоторые идеи у меня имеются. Во-первых, поле генератора, нарушающее структуру материи, обязательно различается по горизонтали и по вертикали. Твердые предметы начинают течь за триста метров от генератора. Это в горизонтальном направлении. Но потолок остается твердым и прочным в каких-то тридцати метрах над ним. Это значит, что по вертикали поле, как минимум, в десять раз слабее. Вблизи потолка я буду в безопасности. То есть, я смогу приблизиться к генератору метров на тридцать или чуть меньше. Во-вторых, генератор сам по себе представляет твердый предмет. Во всяком случае, так мне его описал капитан. Раз генератор остается твердым, значит, скорее всего, в непосредственной близости от него есть зона нормального пространства. Вот только смогу ли я туда пробраться?

Но вначале нужно позаботиться об оборудовании. Я выбираю для себя легкую телескопическую антенну, которая может раздвигаться на двенадцать метров, набор веревок и грузиков. Три автоматических фотоаппарата. Возможно, мне понадобиться еще что-нибудь, но этого я пока не знаю. Я беру свои принадлежности и взлетаю к потолку. Начинаю медленно двигаться по направлению к центру аномалии. Время от времени я останавливаюсь и ощупываю потолок. Он остается таким же твердым. Когда я прохожу большую часть пути, потолок изменяется: он остается твердым, но теперь он весь состоит из одинаковых небольших выпуклостей: он будто бы выложен аккуратными каменными подушечками. Я понимаю, что это означает. Потолок армирован бесконечно прочной нейтронной нитью; эта паутина неподвижна, а вот камень начинает очень медленно течь, как размягченная смола, поэтому он провисает в каждой ячейке. Ничего хорошего это не предвещает. Чем дальше я лечу, тем более выпуклыми становятся подушечки. Когда я оказываюсь над генератором, потолок окончательно размягчается, сейчас его твердость не больше, чем у плитки шоколада. Местами довольно солидные куски провалились сквозь нейтронную сеть и большими каменными каплями упали вниз, в каменное болото. Сама нейтронная нить в миллионы раз тоньше волоса, но сейчас, когда на нее налипли остатки мягкого камня, каждая нить стала толщиной с карандаш. Сама нить очень опасна – это сверхострое лезвие, которое режет во всех направлениях. Человек, который захочет взять ее рукой, даже не поймет, почему у него вдруг отвалились все пальцы.

Я пристраиваюсь под потолком, так, чтобы мне не мешал туман, и достаю раздвижную антенну. Подвешиваю гирьку на шнурке. Никакого другого способа просканировать поле у меня нет. Как только я опускаю антенну пониже, нить обрывается и гирька капает вниз, прямо на крышку генератора. Я прислушиваюсь: звук не похож на звук от удара капли. Значит, я был прав: около самого генератора есть область нормального пространства. Сам генератор засыпан грудой камней.

– Кажется, я нашел проблему, – говорю я.

Я без особых трудностей общаюсь с капитаном в радиодиапазоне. Защитное поле неплохо экранирует радиоизлучение леса, оно доходит до меня лишь как чуть слышный треск.

– Что там? – спрашивает он.

– На генератор постоянно валятся камни с потолка. Перед самым ударом они обретают нормальную твердость, поэтому и бьют как нормальные камни. Скорее всего, груда камней прогнула защитный кожух, и генератор стал хуже работать. Ни один прибор не выдержит такой бомбардировки на протяжении столетия.

– Ты сможешь к нему подобраться?

– Вряд ли. Но я попробую.

– Попробуй обязательно! – приказывает капитан.

Сейчас у меня есть одна наблюдательная мошка; новые постоянно вырастают взамен утерянных. Сейчас я собираюсь ее использовать. Она должна просто упасть, в таком случае сила тяжести не будет ее деформировать. Падающее тело находится в состоянии невесомости, если только не учитывать сопротивление воздуха. Именно это сопротивление воздуха может мошку погубить. Но попробовать стоит. Я бросаю ее вниз, и она падает с таким звуком, будто упала вишневая косточка. Теперь попробуем ее включить. Работает, удивительно, но работает. Мошка ползет по каменному холму. Она передает искаженную картинку. Дело в том, что ее лапки уже вязнут в мягком камне. Нет, выше она уже подняться не может. Я направляю ее вниз, и картинка стабилизируется. Ничего конкретного я рассмотреть не могу. Хорошо уже то, что прибор пока жив. Теперь попробуем вернуться. Это практически нереально: падающая мошка была в состоянии невесомости, но взлетающая будет иметь вес, и она будет такой мягкой, что собственный вес ее раздавит.

Я заставляю мошку взлететь, но она тотчас же падает. Связи нет. Мошка мертва. Как только она вышла из безопасной зоны, то превратилась в расплавленную каплю. Очень жаль, но этого и следовало ожидать. Я вишу под потолком и раздумываю, что мне делать дальше. Соваться вниз самому я не собираюсь.

В этот момент что-то падает мне прямо на голову. Это большой кусок потолка, я не успеваю от него увернуться. Около тонны камня. Меня сразу же бросает вниз, к счастью, камень переворачивается, и я выскальзываю из-под него. Такое впечатление, что у меня расплавлен мозг. Мир разваливается на куски. Слова, память, чувства – все это перемешивается и течет, как краски, которые художник соединяет на палитре. Меня слегка задело, совсем чуть-чуть, и постепенно я прихожу в себя. Включилась батарея, это значит, что есть физические повреждения. Я смотрю на свою левую ногу и не понимаю, что с ней случилось. Она изогнута, как кочерга, но даже не это главное. В нее вдавлены несколько кусков камня, а пальцы выглядят так, словно я герой рисованного мультфильма. К счастью, это все поправимо. Хорошо, что это нога, а не голова. Хотя, даже если бы я падал вниз головой, у меня оставался бы шанс: у меня в груди есть малый резервный мозг.

Кажется, я понял одну важную вещь. Ну надо же, ведь со мною это уже происходило дважды, при нападении невидимок. То же самое ощущение, что и сейчас. Оказывается, и для нападения, и защиты они пользуются одним и тем же полем. Одним и тем же! Несколько минут у меня уходит на то, чтобы полностью осознать эту важную идею. Мысли пока еще путаются.

Приблизиться к генератору я не смогу, разве что в расплавленном состоянии. Теперь я в этом уверен. Вначале расплавится мой мозг, а потом и остальные части тела. Я упаду вниз, скачусь с горки и растворюсь в камне. Приходится отправляться обратно, ничего не поделаешь.

Капитан уже ждет меня. Он рассержен.

– Ты полетишь еще раз, – говорит капитан. – Еще раз и еще раз! Столько раз, сколько нужно! Или ты его сделаешь, или он сделает тебя! У нас есть несколько самоходных роботов маленького размера. Вот таких (он показывает свою ладонь). Их можно туда сбросить. Пусть расчищают каменный завал. Вдруг это поможет. Если не поможет, будем думать дальше.

– Каким оружием вы пользуетесь? – спрашиваю я.

– Что? – он не понимает. – Разным.

– Я имею в виду то оружие, которое разрушает электронный мозг.

– А, тебе понравилось! – он улыбается той улыбкой, которую я терпеть не могу в людях. Сейчас я не понимаю, почему этот человек нравился мне поначалу.

– Исключительно противная дрянь, – говорю я, – бьет по мозгам не хуже наркотика. Так что это?

– Мы называем его «рогаткой».

Он расстегивает кобуру на поясе и показывает мне нечто, напоминающее пистолет с двумя стволами, которые направлены под углом друг к другу. Угол градусов тридцать или двадцать пять. Это на самом деле напоминает рогатку.

– Зачем тебе эта штука? – спрашивает капитан. – Зачем она тебе сейчас? В кого ты собираешься стрелять?

– Ты знаешь устройство этого прибора?

– Нет. Но у нас есть специалисты по оружию. Они его изготавливают. Они имеют все схемы и чертежи.

– «Рогатка» использует то же самое поле, что и генератор, – говорю я. – Только гораздо слабее и сконцентрированное в луч. В ней стоит тот же самый генератор, лишь меньшего размера. Точно такой же генератор.

– Ты уверен?

– На девяносто процентов. Если вы можете изготовить «рогатку», то можете изготовить и большой генератор. Теперь все в ваших руках. Вам не нужны никакие дополнительные чертежи. И еще одно.

– Если ты прав, – говорит капитан, – то… Но это не может быть так просто! То лучшая из наших женщин будет твоя.

Я не обращаю внимания на это странное обещание. К тому же, люди склонны не выполнять обещания, данные поспешно.

– Вы сможете войти в лес, добраться до города и напасть на машины в их собственном логове, – предполагаю я. – Нужно лишь изготовить «рогатки» с более широким и не таким мощным лучом. Рогатка будет создавать поле, а защитный костюм сделает вас невидимыми внутри этого поля. У вас будут маленькие переносные генераторы. Вы сможете быть невидимыми не только здесь, но и в любом другом месте. Даже если вы не сможете нейтрализовать большой генератор, вы сможете найти себе новое место для жизни.

Он задумывается, наклоняет голову и становится похожим на быка. Его кожа краснеет.

– Ты думаешь, мы сможем их победить? – спрашивает он. Отчего-то он заметно волнуется. Мы сможем победить машины?

– Нет.

– Нет?

– Но это поменяет расстановку сил. Вы сможете воевать на их территории. Они и сейчас вас боятся. Значит, будут бояться гораздо больше. Они будут меньше высовываться из города, и все пространство вокруг города станет вашим. Вы будете владеть этим подземным миром.

– Когда-нибудь мы их все равно уничтожим, – говорит капитан. – Если не мы, то наши внуки. Нам нужно много детей и внуков. Очень много женщин.

– Поэтому ты хочешь иметь трех жен? – спрашиваю я.

– И поэтому тоже. Ты, жалкий человечек с поверхности, который всю жизнь провел в тепле и сытости, ты смеешь меня осуждать? Ты думаешь, что ты что-то понял в нашей жизни? Только потому, что добрый дядя напихал тебя электроникой по самые уши! Ты смеешь говорить мне о моих трех женах! А ты знаешь, что двое из трех наших детей умирают, не дожив до года? Они рождаются с неизлечимой болезнью мозга. А все из-за этого проклятого генератора, который гонит над нами свое проклятое смертельное отравленное поле! Гонит без конца и без остановки! Ты думаешь, я не понимаю, что когда-нибудь он убьет нас всех? Я зачал четырнадцать детей с четырьмя женщинами. Сейчас детей осталось только трое, один из которых может умереть в любую минуту. Женщин осталось только две, и я не знаю, кого они мне родят – мышонка, лягушку или неведому зверюшку!

– Я был в лазарете, – говорю я, – я лечил твоих людей. Мозг разрушается практически у каждого. Возможно, виновато поле. Возможно. Другого объяснения просто нет. Это поле разрушает ваши гены. Оно вас медленно убивает.

– Я долго думал об этом, – говорит капитан уже почти спокойно. – У нас ведь есть небольшая пушка, лучевая пушка. Мы могли бы просто расстрелять этот сто раз проклятый генератор. У нас есть отличное оружие против машин. И, если ты прав, мы не утратим свою невидимость. Но мы слишком привыкли жить здесь и жить так. Мы боимся. Все мы боимся, и я боюсь в первую очередь. Это агорафобия, боязнь открытого пространства. Мы живем под ядовитым зонтиком, с которого каплет смертельный яд, но мы не можем выйти из-под него и не можем его сломать. Уходи отсюда. Лучше бы ты не появлялся. Ты дал людям надежду, но все они слишком слабы и больны, чтобы проглотить тот кусок, который им кладут в рот. Мы никогда не построим новое оружие и никогда не войдем в лес.

– Но только что ты говорил совсем другое.

– Я позволил себе увлечься. Ты не знаешь наших людей. Это не те люди, которые живут на поверхности. У нас другие инстинкты. Мы храбры лишь на своей территории, как цепные псы. На самом деле все эти люди трусливы. Мне приходится их бить, чтобы заставить подчиняться, а им это нравится. Я мог бы убить любого из них, а они бы просто смолчали. В них не осталось инстинкта свободы. Уходи, и оставь женщину нам.

– Нет, – говорю я. – Я не только не оставлю женщину. Я еще попрошу у тебя оружие. Ты боишься, но я нет. Я не боюсь ни тебя, ни твоих людей, ни на этой территории, ни на какой другой.

– Не боишься? – спрашивает он и криво усмехается.

Я бью его в челюсть, он отлетает к стене и сползает на пол. Репродукция падает сверху. Разбивается несколько стаканов, стоявших в шкафу. Он поднимается и смотрит на меня исподлобья. Он уже оценил мой аргумент.

– Почему я тебе должен что-то давать? – спрашивает он.

– Потому что ты человек.

– Это ничего не значит.

– Это значит все, идиот! – я ору на него. – Все! Я один могу разрушить всю эту станцию, я могу убить тебя за секунду, и всех вас за несколько часов. Мне плевать на все твои угрозы! Если я захочу, я не оставлю здесь камня на камне! Если я захочу взять оружие, я его возьму. Если я захочу забрать всех твоих женщин, я их заберу. Но я никогда не захочу этого, ты понял? Никогда! Потому что я человек – и это значит все! Ни один волос не упадет с твоей головы или с головы твоих людей. Потому что я человек.

– И это звучит гордо?

– Нет. Уже давно не звучит, – отвечаю я.

– Хорошо, – говорит он. – Я дам тебе оружие. Одну «рогатку». Только одну. Ты должен понимать, что они нужны здесь. Их не хватает на каждого. Только одну. Ты должен знать, что у тебя будет всего четыре выстрела, плюс дополнительная батарея, в которой еще четыре. Итого, восемь. Больше восьми выстрелов «рогатка» сделать не может. Ее можно просто выбросить. Если бы ты согласился подождать, мы бы придумали что-нибудь получше. Мы бы изготовили тот переносной генератор, о котором ты говоришь. Ты бы взял его с собой. Мы не можем сделать этого, но ты можешь. К сожалению, ты не будешь ждать.

– Сколько времени у вас уйдет на это?

– Несколько месяцев, не меньше.

– Тогда это нереально, – говорю я.

– Тогда это нереально, – соглашается он.