Глава 31

Блейк очень ясно помнил, как узнал правду об Амире.

Совершенно случайно. Кто-то сказал бы – чудом. Один шанс из миллиона, и он поймал его. Оказался в определенном месте, где лежал тот журнал, взял его и сразу ощутил, как истина пламенем обожгла его, влилась в кровь. «На каких тонких ниточках висит жизнь», – подумал он.

Несколько месяцев назад он вошел в приемную дантиста в Канкуне, занимавшегося в основном не лечением зубов, не чисткой каналов и полостей, а снабжением заезжих туристов кокаином. Но он допустил серьезный просчет – начал скрывать от боссов, поставлявших ему по длинной цепочке дорогостоящий товар, часть наличности. Подобные вещи в столь серьезном бизнесе не одобряют. Задача перед Блейком стояла простая: отделить дантиста от части верхних и нижних зубов.

Ожидая, когда уйдет последний пациент, Блейк обнаружил, что его клиент имел еще одну страсть – азартные игры, поэтому так нуждался в дополнительных средствах и пошел на обман. Стол его приемной был завален журналами из Лас-Вегаса и Монте-Карло. Так уж случилось, что среди них оказался последний номер «Лас-Вегаса» со статьей Рекса Тиррелла о гибели Амиры Лус, звезды казино «Шахерезада».

Вот она, та самая тонкая ниточка.

Блейк открыл журнал и наткнулся на сорокалетней давности фотографию своей матери. Он нисколько не сомневался, что это она. Глядя на нее, он словно в зеркале увидел свое отражение. Глаза были его. Он не нуждался ни в словесных подтверждениях, ни в анализе ДНК. Блейк понял. Почувствовал. Мысленный контакт с ней возник у него мгновенно, пронизал его плоть и напитал кровь.

После того как Блейк прочитал статью и рассмотрел фотографию, части картины встали на свои места. Ему не стоило труда догадаться, что ее путешествие в Париж – вымысел. «Но ты же не была там, правда? Ты находилась в Рино, рожала меня. Бедная девочка», – шептал он.

Статья подтверждала и причастность мафии к делу об убийстве, на что ему ранее намекал директор сиротского приюта.

Так он узнал главное имя и фамилию – Бони Фиссо.

И тут же, в приемной, Амира, его мама, впервые обратилась к нему, позвала домой, в Неваду, куда он когда-то поклялся никогда не возвращаться. Она взывала к отмщению.

Блейк оставил дантиста валяться на полу в луже крови, струящейся изо рта. Промыв его зубы, он сунул их себе в карман как талисман на удачу. Они стали для него своего рода вехой, отмечавшей конец старого пути и начало нового. Вернувшись домой, Блейк засел за составление списка людей, прегрешения которых требовали воздаяния. Прегрешения против Амиры и ее сына.

Он пересек мексикано-американскую границу в районе штата Техас и оказался в Америке. Сделать это не составило труда. Сколько Блейк себя помнил, он всегда тайком переходил границы – колумбийскую, афганскую, нигерийскую, иракскую и накопил огромный опыт. Удостоверений личности у него были десятки, одни – фальшивые, другие – подлинные, но с каждым из них Блейк чувствовал себя комфортно, поскольку не знал, кто он на самом деле, да и внешность у него была блеклая, незапоминающаяся. Прошлое его остановилось в Рино, где Блейк связал своих приемных родителей и облил бензином. После чего вышел из комнаты, чиркнул спичкой, зашвырнул внутрь и выскочил на улицу. Оттуда равнодушно смотрел, как полыхает дом, слышал сквозь треск пламени истошные крики. А пламя разрасталось, ползло по лестнице и стенам, как голодный хищник к жертве. Уловив запах горящей плоти, Блейк несколько раз глубоко вдохнул и побежал.

Для него началась новая жизнь. Почти двадцать пять лет погони.

Когда поиски матери зашли в тупик, он ощутил себя разбитым. Директор приюта, которому Блейк прижигал грудь горящей сигаретой, умолял поверить, что он незаконнорожденный сын одного из боссов мафии, которого невесть откуда принесли к нему. В конце концов Блейк ему поверил. Частично потому, что ему импонировала загадочность собственного происхождения, а кроме того, она его вполне устраивала. Он был в буквальном смысле человеком из ниоткуда, без прошлого. Однако стремление когда-нибудь узнать правду о себе его не покидало. Как и неясный образ матери, постоянно являвшейся к нему. Она разговаривала с ним. Направляла его. Мысленный контакт с ней никогда не прерывался.

В Америке Блейк не задержался надолго. Ему было чуть больше шестнадцати, но выглядел он на все двадцать два. Когда США вторглись в Гренаду, он отправился туда наемником вместе с двумя парнями из Луизианы, привлеченными запахом денег. Быстро сообразил, что всегда найдутся люди, готовые хорошо заплатить за то, чтобы другие выполняли за них грязную работу. Удостоверения личности у него не было, но никто и не собирался спрашивать документы. Блейк был сообразительным, безжалостным, ничейным анонимом, а большего от него и не требовалось. Платили щедро.

После Гренады он отправился в Никарагуа. Потом в Африку. Кружил по миру, всегда оставаясь в тени. Почти все прошедшее десятилетие провел на Ближнем Востоке. Риск там был неизмеримо выше, чем в любой иной «горячей точке», но и деньги за работу платили баснословные.

Ему нравилось ощущение опасности, но скоро он устал и от работы с фанатиками, и от пустыни с ее изнуряющей жарой. Блейк перебрался в Мексику. Эпизодически, когда нуждался в наличности, выполнял задания для одного из наркокартелей, но главным образом наслаждался легким бризом, налетавшим с залива, и покрытыми бронзовым загаром женщинами, приезжавшими поваляться на пляже.

Он считал себя полупенсионером. Денег на счете в офшорном банке лежало достаточно. Иной раз Блейк брался за знакомую ему работу, но здесь, недалеко от побережья. Для человека, никогда не имевшего собственного пристанища, он чувствовал себя прекрасно у воды, под ласковым солнцем. Незнакомые девушки – туристки, местные – полностью удовлетворяли его сексуальные желания. Он обзавелся домом. Научился ловить и готовить рыбу. По четвергам в близлежащем баре пил «Корону» и играл в покер с портовыми рабочими.

Но темный угол души Блейка оставался мрачным. Свет никогда не проникал туда. Движение там происходило медленно, со скрежетом и скрипом. И постоянно из этой черноты до него доносился шепот матери. Она напоминала ему, что главное его дело остается незавершенным. Настал день, когда Блейк осознал, что обленился и погряз в удовольствиях. Почувствовал, что еще немного, и он совсем раскиснет, а этого он не мог себе позволить. Однажды в конце лета, проведенного в безделье, пьянстве, с разными женщинами, Блейк вышел поздним вечером на пляж, начинавшийся прямо за его домом, и понял, что уходить на покой рано. Что-то грызло его изнутри, а позднее он заметил простертую из ниоткуда руку, направлявшую его. Завершить миссию.

Через несколько месяцев он оказался в приемной дантиста и увидел фотографию матери. Если бы он бросил свое занятие, то никогда бы не нашел ее. Прочитав статью, сквозь приступ ярости он догадался, что сама судьба привела его сюда. Он должен был оказаться тут. Пора возвращаться домой.

В Лас-Вегасе Блейк снял дешевую квартирку в жалком районе, недалеко от стены, что отделяет нищету от сытого благополучного Кэшман-Филда. Он мог бы поселиться в гораздо лучшем месте, но хотел затаиться. А где лучше всего это сделать, как не среди временных жильцов, предпочитающих никого не видеть, ничего не слышать, а с полицейскими – не разговаривать.

В подобных местах живут по своим, негласным законам – никого не замечать и в чужие дела не соваться.

Блейк жадно впитывал любую информацию об Амире. Проводил часы в библиотеках, выискивая информацию о ней. Перерыл весь Интернет и нашел-таки пиратский фильм с ее супершоу «Пламя». Он десятки раз смотрел его как завороженный, следил, как Амира раздевается перед ревущей от похоти толпой, ловящей каждое ее движение. Она и его соблазнила. Блейк помнил каждое мгновение ее выступления, даже начал узнавать зрителей, трясущихся, глотающих слюни возле сцены, и танцовщиц. Порой ему казалось, что перед ним прокручивается видеоприложение к статье Рекса Тиррелла.

Вот Елена Троянская. В одном месте шоу он улавливает ее взгляд, брошенный в сторону Амиры. Жадный, завистливый, полный ненависти. На долю секунду ее лицо искажает лютая злоба.

А это Муз Даргон. Пьяный, кривляется среди танцовщиц. Сдвигает и раздвигает мохнатые брови. Выкрикивает пошленькие шуточки. «После того как Бог создал Амиру, он уже не смог больше отдыхать».

Уокер Лейн. Видна лишь его макушка. Выше всех остальных зрителей в первом ряду. Его лица Блейк не видел, но почувствовал, как тот напрягся, когда Амира вышла на сцену. Уокер Лейн жаждал ее, как и остальные, – это было заметно по тому, как он вскинул голову.

Лео Риччи, напоминавший хищным взглядом и повадками волка, не отрываясь смотрел на сцену, переводя сладострастный взгляд с одной танцовщицы на другую. «Мужчина с бычьей шеей, – вспомнил Блейк и подумал: – Это точно он. И убил ее тоже он». В сознании Блейка Риччи превратился в главного разрушителя его жизни и жизни матери, вырвавшего из ее рук беспомощного младенца.

Вскоре Блейку начало казаться, что всех их он давно знает. Он мысленно входил на сцену, ощущал запах косметики, духов, бриллиантина и табачного дыма. Смешивался с толпой зрителей, стоял между ними, одетый в смокинг, хладнокровный, бесстрастный. Уводил Амиру со сцены и уезжал с ней в пустыню на шикарном «коронете» с откидным верхом. Ее волосы цвета воронова крыла развевались на ветру, а мир будто превращался в черно-белый фильм.

Чем больше Блейк погружался в прошлое, тем легче оказывалось наметить план будущей игры. Он имел преимущество. Нашел в городе Дэвида Камена, набиравшего наемников для работы в Афганистане. Сам он там находился несколько лет и накрепко увяз в торговле наркотиками и оружием. Блейк часто выполнял для него опасные задания, убивал конкурентов, в результате чего Дэвид стал его должником. Он принял Блейка на работу. Так Блейк получил доступ к интересовавшим его людям.

Фрагмент за фрагментом образовалось законченное панно.

Вечером, перед отъездом в Рино, Блейк сидел в темноте и опять смотрел «Пламя». Зубы дантиста, талисман, взятый им на счастье, лежали в красивой шкатулке на телевизоре. Не отрывая глаз от экрана, он снял ее, высыпал их в ладонь, несколько раз легонько подбросил. Он нервничал, не терпелось сыграть партию. Просматривая фильм, Блейк вспоминал свою жизнь, как попал в порочные руки Бони Бертон. В то время Амира еще блистала на сцене. Злости Блейк уже не чувствовал. На следующий день он собирался начать сводить счеты.

Он знал, что до утра ему не заснуть. Нервы на пределе, и их следует успокоить, расслабиться перед предстоящей работой. Перед долгой поездкой в Рино. Перед моментом кровавой расправы с Эллис Форд. Он вышел из дома и направился покурить и выпить в бар, куда уже часто заходил. Назывался он «Лаймлайт».

Блейку трудно было поверить спустя всего несколько недель, что игра уже подходит к концу.

Он сидел на автостоянке, расположенной в квартале к северу от популярного стрип-клуба «Стратосфера», в своем стареньком темно-сером седане, невзрачном, неопределенного модельного ряда. Наступила ночь, но неоновые огни хорошо освещали улицу. В боковом зеркале Блейк видел отражение автомобиля, роскошного, с откидным верхом, стоящего недалеко от клуба. Прошло полтора часа, и Блейк надеялся, что нужный ему человек скоро прибудет. Он внимательно следил за всеми, кто появлялся из дверей «Стратосферы».

Блейк опустил стекло. Опять закурил. Каждые несколько минут к нему подходила проститутка, наклонялась к окну и, свесив в салон груди, пыталась навязаться. Он не отвечал, лишь молча пускал ей в лицо дым до тех пор, пока она не исчезала. Усмехнувшись, он подумал, узнала ли хотя бы одна из них его по рисунку, показанному по телевизору, и пришел к выводу, что в темноте салона – вряд ли. Если бы узнали, бросились бы за полицейскими.

В половине двенадцатого из клуба вышел тот, кого Блейк поджидал. Не узнать его было невозможно. Молодой, но уже обрюзгший, со свисающим через ремень громадным животом, болтающимся на серых слаксах. В белой рубашке и светлых тонов галстуке. Высоченного роста, он прижимал к себе сильно подвыпившую миниатюрную блондинку в обтягивающем платье, едва не лопавшемся на груди и на бедрах. Нетвердой походкой они приблизились к автомобилю, и мужчина сел за руль.

Затем Блейк увидел телохранителя. Выйдя из клуба и прижавшись к стене, он лихорадочно оглядывал улицу. Блейк сообразил, что телохранитель глуп и неопытен, поскольку даже не посмотрел в сторону одиноко стоящего седана. Пока вертел головой, мог бы подойти к парочке с арбалетом наперевес, а телохранитель продолжал бы чавкать жвачкой и коситься по сторонам.

Блейк вырулил с автостоянки, влился в поток машин, движущийся по Стрипу, неторопливо поехал в правом ряду. Он увидел в зеркале, как, взревев мотором, рванул с места автомобиль с откидным верхом. Телохранитель влез в джип, последовал за ним. Блейк пропустил автомобиль с откидным верхом, поддал газу и, перестроившись левее, направился за ним, не выпуская его из виду. Через минуту мимо него пронесся джип с телохранителем. Блейк прибавил скорость – от нужного автомобиля его теперь отделяли всего четыре машины.

Они оставили позади себя несколько церквей, кафетериев, юридических контор, салонов хиромантов и гадателей по картам Таро. Машин на дороге было много. Не снижая скорости, Блейк мчался за автомобилем с откидным верхом. Он предположил, что едут они в сторону одного из казино на Фремонт-стрит. Горячий сухой воздух дул в открытые окна седана.

На мочке его уха болталась гарнитура блютус. Одной рукой он набрал на мобильнике номер, и через несколько секунд услышал хриплый голос:

– Да.

– Добрый вечер, Лео.

– Ты, черт подери, кто такой?

– Меня зовут Блейк Уайлд. Случайно, не слышал обо мне?

Последовала долгая пауза.

– Ясно. Мне о тебе Бони рассказывал, – ответил Риччи. – И еще эти двое легавых. Значит, ты и есть тот самый парень, который считает, что может воскресить свою мамашу, если раздавит пару ребят? Ну ладно. Чего ты ждешь? Что я тебя испугаюсь?

– Да, Лео, тебе следовало бы бояться меня.

– Меня ты не напугаешь, придурок. Давай приходи ко мне, прямо сейчас, поговорим. Только ведь не придешь ты – знаешь, что отсюда живым не вернуться.

– Лео, я звоню убедиться, что телефон у тебя под боком, – произнес Блейк и нажал на газ. Расстояние, отделяющее его от автомобиля с откидным верхом, стремительно сокращалось. Он обогнал чей-то лимузин, встроился в правый ряд и оказался напротив жирного парня и его спутницы.

– Что ты хочешь? – прохрипел Лео.

– Я хотел бы знать, Лео, не ты ли убил Амиру. Ведь ты был правой рукой Бони, заправлял всеми делами в «Шахерезаде».

Риччи захохотал.

– Ей размозжил череп какой-то приезжий недоумок. Все, вопрос закрыт.

– Но нам же с тобой известно, что это не так, – спокойно возразил Блейк.

– Да? А откуда? Ты в памперсы писал, когда Амиру убили.

– Лео, скажи, что ее убил ты, и тогда мы решим все между нами. Мы с тобой, и никто больше.

– Я ничего тебе не должен, гнида.

– Ну что ж. Раз ты сам того хочешь, пусть будет так, – медленно проговорил Блейк. – Ты знаешь, где я сейчас нахожусь? Нет? Еду за белым автомобилем с откидным верхом. Вот его номер – ИА8 371. За рулем сидит твой сын Джино. Ты меня слышишь?

Снова последовало молчание.

– Ты не посмеешь, сволочь.

Блейк и Джино одновременно приблизились к светофору, остановились на красный свет.

– Следи за речью, Лео, – проговорил Блейк, высовывая голову в окно.

– Гад, ты этого не сделаешь! – орал Лео в его ухо.

Блондинка дремала, прижавшись к плечу Джино. В боковое стекло Блейк посмотрел на телохранителя. Тот, ничего не замечая, лениво растянулся в кресле джипа.

– Привет, красоточка. Послушай-ка, – позвал Блейк блондинку. – Ты сколько за час берешь, если с минетом?

Блондинка встрепенулась, повернула голову и бросила на него ненавидящий взгляд.

– Заткнись, урод! – выкрикнула она.

– Да ладно тебе, – усмехнулся Блейк. – Я же ничего плохого не сказал. Просто поинтересовался ценой. Так что, за отсос отдельно берешь? А если просто поонанировать, баксов в пять уложусь?

В боковом зеркале он увидел телохранителя. Тот ерзал в кресле, явно заинтересованный происходящим впереди него, потом стал открывать дверцу. Джино обнял мясистой рукой блондинку, прижал ее к спинке кресла, подался вперед, наклоняясь к рулю.

– Слушай, пузатый! – обратился к нему Блейк. – Где ты откопал эту уродину? Хотя да, понимаю. Нормальные девки тебе уже не дают.

Щеки Джино покрылись розовой краской, на щеках выступили кроваво-красные прожилки.

– Ну, падла. Сейчас тебе покажут, – прошипел он. – Надолго запомнишь, если целым останешься.

– Ну что, Лео, ты слушаешь? – спросил Блейк. – Слушай, слушай. Внимательнее.

– Амира была шлюхой! – закричал тот. – Ее трахали все, кто желал!

Телохранитель встал с кресла и начал выбираться из машины. Джино приподнялся, его живот колыхался над рулем, как надутый воздушный шар. Блондинка, запрокинув голову и закрыв глаза, спокойно сидела в мягком глубоком кожаном кресле.

– Не хочешь попрощаться с сыночком, Лео? – произнес Блейк. – Самое время.

– Я разорву тебя! – захлебнулся Лео.

Внезапно голос его умолк, а в салоне автомобиля с откидным верхом заверещал мобильник. Блейк сразу понял, что это Лео. Он потянул зажатый между колен «ЗИГ-зауэр», выставил в окно ствол, произнес:

– Слушай, Лео!

Телохранитель сунул руку во внутренний карман пиджака. Взгляд Джино стал таким же глупым и непонимающим, как у Майкла Джонсона. Блейк дважды нажал на спусковой крючок, и во лбу Джино сразу же образовалось два аккуратных отверстия. Повернув руку, он выстрелил еще раз, в горло телохранителю. Тот упал, заливаясь кровью. В блютус истерически орал Лео. Через мгновение к нему присоединился голос насмерть перепуганной блондинки.

– Лео, передай от меня привет Бони, – холодно сказал Блейк. – Он будет следующим.