Глава X

Они ехали две недели, а потом оказались на опушке Леса Деревьев со Многими Тенями. Здесь Кикаха устроил долгое прощание с Хровака. Они также, подойдя по очереди к Вольфу и положив ему руки на плечи, произносили прощальную речь. Теперь он был одним из них.

Вернувшись, он возьмет дом и жену среди них и будет выезжать с ними на охоту и на войну. Он был Квашинго Да, Сильный, он убил своего врага бок о бок с ними, он поборол полуконя, ему дадут медвежонка, чтобы он вырастил его как своего родного, Господь благословит его сыновьями и дочерьми, и так далее, и тому подобное.

Вольф степенно ответил, что не мог придумать большей чести, чем быть принятым медвежьим народом, и говорил правду.

Много дней спустя они проехали через Лес Деревьев со Многими Тенями. Они потеряли однажды ночью обеих коней из-за чего-то, оставившего следы ног в десять раз больше, чем у человека, и четырехпалые. Вольф был опечален и разъярен, так как он успел привязаться к своему животному. Он хотел погнаться за этим Ва Ганасситом и отомстить. При этом предложении Кикаха в ужасе воздел руки.

— Будь счастлив, что тебя тоже не уволокли! — воскликнул он. — Ва Ганассит покрыт полукремневой чешуей. Твои стрелы отскочат от него. Забудь про лошадей. Мы можем когда-нибудь вернуться и поохотиться на него. Их можно поймать в ловушку, а потом зажарить на костре, что я и хотел бы сделать, но мы должны быть практичными. Пошли.

По другую сторону Многих Теней они соорудили каноэ и поплыли вниз по широкой реке, проходившей через множество больших и малых озер. Местность здесь была холмистая, с крутыми утесами во многих местах. Она напомнила Вольфу лесные долины Висконсина.

— Прекрасная страна, но здесь живут Чакоревачи и Энвадоиты.

Тринадцать дней спустя, во время которых им трижды приходилось бешено грести, спасаясь от преследовавших их каноэ с воинами, они оставили каноэ. Перейдя широкую и высокую гряду холмов, большей частью ночью, они вышли к большому озеру.

Там — снова соорудили каноэ и пустились через воды.

Пять дней плавания привели их к подножью монолита Абхарплунты. Они начали медленный подъем, столь же опасный, как и на первый монолит. К тому времени, когда они добрались до вершины, был израсходован весь запас стрел, и они страдали от нескольких неприятных ран.

— Ты можешь понять, почему сообщение между ярусами ограниченное, — сказал Кикаха. — В первую очередь, его запретил Господь. Это, однако, не удерживает непочтительного и склонного к авантюрам торговца от попытки. Между гранью и Дракландией лежат несколько миль джунглей с рассыпанными здесь и там большими плато. Река Гузирит протекает всего лишь в ста милях. Мы отправимся туда и поищем проезда на речной лодке.

Они приготовили кремневые наконечники и древки для стрел.

Вольф убил тапироподобное животное. Мясо его было немного вонючим, но оно наполнило их животы силой. Он хотел скорей отправиться, находя нежелание Кикахи раздражающим.

Кикаха посмотрел на зеленое небо и заметил:

— Я надеялся, что одна из пташек Подарги найдет нас и сообщит нам новости. В конце концов, мы не знаем, какое направление выбрали гворлы. Они должны были отправиться к горе, но могли выбрать два пути: они могли пойти всю дорогу через джунгли, маршрут, не рекомендуемый ради безопасности или — отправиться на лодке вниз по Гузириту. У этого маршрута тоже есть свои опасности, особенно для таких, довольно выделяющихся тварей, вроде гворлов. А Хрисенда получила бы высокую цену на работорговом рынке.

— Мы не можем вечно ждать орлицу, — возразил Вольф.

— Да нам и не придется, — ответил Кикаха.

Он показал наверх, и Вольф, проследив за направлением его пальца, увидел желтую молнию. Она исчезла только для того, чтобы миг спустя появиться в поле зрения. Орлица стремительно падала, сложив крылья. Вскоре она остановила свое падение и спланировала к ним.

Фтия представилась, а потом сразу же заявила, что принесла хорошие новости. Она заметила гворлов и женщину, Хрисенду, всего в четырехстах милях впереди них. Они устроились пассажирами на купеческом судне и путешествовали вниз по Гузириту к Стране Людей в Доспехах.

— Ты видела рог? — спросил Кикаха.

— Нет, — ответила Фтия. — Но они, несомненно, прячут его в одном из носимых ими бурдюков. Я выхватила у гворла один бурдюк на случай, что рог мог оказаться там. За свои хлопоты я добыла мешок, полный барахла и чуть не получила стрелу в крыло.

— У гворлов есть луки?

Вольф удивился.

— Нет. В меня стреляли речники.

Вольф спросил о воронах и услышал в ответ, что их было много. Господь явно, должно быть, приказал им всем постоянно следить за гворлами.

— Это плохо.

Кикаха встревожился.

— Если они нас заметят, то мы окажемся в настоящей беде.

— Они не знают, какие вы на вид, — успокоила их Фтия. — Я подслушала воронов, когда те разговаривали, прячась, хотя это приказ моей госпожи, и я подчиняюсь. Гворлы пытались описать вас Очам Господа. Вороны ищут двух людей, путешествующих вместе; оба высокие, один — черноволосый, а другой — бронзоволосый. Но это и все, что они знают, а к этому описанию подходят многие люди. Вороны, однако, будут высматривать двух людей, идущих по следу гворлов.

— Я покрашу бороду, и мы достанем хамшемскую одежду, — решил Кикаха.

Фтия сказала, что она должна лететь дальше. Она отправлялась доложить Подарге, оставив другую сестру продолжать наблюдение за гворлами, пока сама высматривала их. Кикаха поблагодарил ее и убедился, что она передаст его привет Подарге. После того, как гигантская птица оторвалась от грани монолита, спутники направились в джунгли.

— Ступай мягко и говори тихо, — велел Кикаха. — Здесь водятся тигры. Фактически, джунгли так и кишат ими. Здесь также водится большой топороклюв. Это бескрылая птица, настолько крупная и свирепая, что от нее бросилась бы улепетывать даже одна из птичек Подарги. Я однажды видел, как два тигра связались с топороклювом, но почти сразу уловили, что будет неплохой идеей побыстрее дать тягу.

Несмотря на предупреждение Кикахи, они увидели очень мало живности, за исключением огромного числа многоцветных птиц, обезьян и рогатых жуков размером с мышь. Для жуков у Кикахи нашлось только одно слово: «Ядовитые». Соответственно, Вольф с этого времени, прежде чем лечь, убеждался, что ни одного из них поблизости нет.

Прежде чем добраться до своей непосредственной цели, Кикаха поискал одно растение, губхареш. Обнаружив после полуденных розысков большую их группу, он потолок волокна, сварил их и отжал черноватую жидкость. Он выкрасил ею свои волосы, бороду и кожу сверху донизу.

— Свои зеленые глаза я объясню сказочкой про мать-рабыню из Тевтонии, — сказал он. — Вот. Употреби немного сам. Тебе не повредит быть немного потемнее.

Они вышли к полуразрушенному Каменному городу с широкоротыми приземистыми идолами. Горожане были невысокими, худощавыми и темноволосыми людьми, одетыми в каштановые накидки и черные набедренные повязки. Волосы, как у мужчин, так и у женщин были длинные и смазанные маслом, получаемым из молока разношерстных коз, бойко скакавших по руинам и питавшихся травой, проросшей по трещинам в камне. Эти юди, кайдушанги, держали кобр в маленьких клетках и часто выпускали своих любимцев погладить их. Они жевали дхиз, — растение, делавшее их зубы черными и придававшее их взглядам затуманенное выражение, а их движениям-медлительность.

Кикаха, употребив Хъвайжум, общепонятный местный жаргон, устроил меновую торговлю со старейшинами. Он сменял ногу убитого им с Вольфом гиппопотамоподобного зверя на хамшемскую одежду. Спутники облачились в красно-зеленые тюрбаны, украшенные перьями кигглибаша, белые безрукавные рубашки, мешковатые пурпурные шаровары, кушаки, много раз обматываемые вокруг талии, и черные туфли с загнутыми носками.

Несмотря на оцепеневшие от дхиза мозги, старейшины оказались очень ловкими в своей торговле. Только когда Кикаха достал из своего рюкзака самый маленький сапфир-один из драгоценных камней, подаренных ему Подагрой — они продали инкрустированные жемчугом ножны и ятаганы из припрятанных ими товаров.

— Надеюсь, что лодка прибудет скоро, — заметил Кикаха. — Теперь, когда они знают, что у меня есть камни, они могут попробовать перерезать нам глотки. Я сожалею, Боб, но нам придется ночью караулить. Они любят также посылать своих змей выполнять за них грязную работу.

В тот же день из-за поворота реки выплыло купеческое судно. При виде двух спутников, стоявших на гниющем пирсе и махавших длинными белыми платками, капитан приказал бросить якорь и спустить паруса.

Вольф и Кикаха сели в спущенную для них лодочку и были отвезены на «Хриллкуз». Это было судно длиной в сорок футов, с низкой серединой, но возвышенными палубами на корме и в носовой части с одним косым парусом и кливером. Матросы, по большей части, принадлежали к ветви хамшемского народа, называемой шибакуб. Они разговаривали на наречии, фонологию и структуру которого Кикаха описал Вольфу прежде. Он был уверен, что это архаическая форма семитского, подвергшаяся влиянию аборигенных наречий.

Капитан Архюрель вежливо приветствовал их на полуюте. Он сидел, скрестив ноги на куче подушек и богатых ковров, потягивая густое вино из крошечной чашки.

Кикаха, назвавшийся Ишнакрубелем, выдал свою заботливо приготовленную историю. Он и его спутник, человек, давший обет не разговаривать, пока не вернется к своей жене в далекой стране Шиашту, провели несколько лет в джунглях.

Они искали легендарный затерянный город Зикуант.

Сплетенные черные брови капитана поднялись, и он погладил ниспадавшую до пояса темно-каштановую бороду. Он попросил их присесть и принять чашу ахаштумского вина, пока они рассказывают свою повесть. Глаза Кикахи сверкнули, и он усмехнулся, погружаясь в свой рассказ. Вольф его не понимал и все же был уверен, что его друг был в восторге от своих длинных, богатых на подробности и приключения выдумок. Он только наделялся, что Кикаха не увлечется чересчур и не возбудит недоверия у капитана.

Проходили часы, покуда каравелла плыла вниз по реке. Один матрос, одетый только в алую набедренную повязку, с мешками под глазами, тихо играл на флейте на фордеке. Им принесли еду на серебряной и золотой тарелках: зажаренную обезьяну, нафаршированную птицу, твердый черный хлеб и кислое желе.

Вольф нашел мясо чересчур пряным, но съел.

Солнце приблизилось к своему еженощному повороту за гору, и капитан поднялся. Он провел их в маленькое святилище позади штурвала. Здесь стоял идол из зеленого нефрита, Тартартар. Капитан пропел молитву, главную молитву Господу. Затем Архюрель опустился на колени перед мелким божком собственного народа и отвесил глубокий поклон. Матрос побрызгал немного фимиама на крошечный огонь, пылавший в выемке на коленях у Тартарртара. В то время как пары распространялись по кораблю, те, кто придерживался веры капитана, тоже помолились.

Позже матросы, поклонявшиеся другим богам, исполнили свои личные обряды.

Той ночью спутники лежали на средней палубе на предоставленной им капитаном куче мехов.

— Не знаю я насчет этого парня, Архюреля, — говорил Кикаха. — Я рассказал ему, что мы не сумели отыскать город Зикуант, но нашли небольшой тайник с сокровищами. Хвалиться нечем, но достаточно, чтобы позволить нам скромно жить без забот по возвращении в Шиалиту. Он не попросил показать драгоценности, даже хотя я пообещал дать ему за наш проезд большой рубин. Эти люди заключают сделки не спеша: торопиться в делах — оскорбительно. Но жадность может одолеть его чувство гостеприимства и деловой этики, если он подумает, что сможет получить большую добычу всего лишь перерезав нам глотки и выбросив наши тела в реку.

Он на мгновение замолк. С веток вдоль реки доносились крики множества птиц. Время от времени какой-то ящер ревел с берега или из самой реки.

— Если он собирается сделать что-то бесчестное, то сделает на следующей тысяче миль. Это одинокий отрезок реки, за которым городки и города начинают становиться более многочисленными.

В следующий полдень, сидя под установленным для их удобства пологом, Кикаха презентовал капитану рубин, огромный и прекрасной окраски. За него Кикаха мог купить у капитана само судно с экипажем впридачу. Кикаха надеялся, что Архюрель будет более чем удовлетворен им. Капитан и сам мог, если желал, уйти на покой после его продажи. Затем Кикаха сделал то, чего хотел бы избежать, да знал, что нельзя. Он вынул остальные драгоценные камни: алмазы, сапфиры, рубины, гранаты, турмалины и топазы. Архюрель улыбнулся, облизнул губы и три часа гладил камни. Наконец он заставил себя отдать их.

Той ночью, пока они лежали в своих постелях на палубе, Кикаха достал пергаментную карту, позаимствованную им у капитана. Он показал на большой изгиб реки и постучал пальцем по кружку, отмеченному причудливыми завитушками слоговых символов хаммомского письма.

— Это город Хотсикш. Он заброшен построившим его народом, подобно тому, из которого мы отплыли на этом судне, и населен полудиким племенем визварт. Мы тихо покинем корабль в ночь, когда бросим там якорь, и пересечем тонкий сухопутный перешеек, срезав путь по реке. Возможно, мы сумеем выиграть достаточно времени, чтобы перехватить судно, везущее гворлов. Если же нет, то мы все равно будем впереди этого судна. Мы сядем на другого «купца» или, если ни одного не подвернется, наймем визвартскую долбленку с экипажем.

Двенадцать дней спустя «Хриллкуз» пришвартовался у массивного, но потрескавшегося пирса. На каменном языке толпились визварты и кричали матросам, показывая им кувшины с дхизом и «золотым дождем», певчих птиц в деревянных клетках, обезьян и сервалов на поводках, остатки материальной культуры из спрятанных и разрушенных городов в джунглях, сумки и кошели, сделанные из пупырчатых шкур речных ящеров, и плащи из шкур тигров и леопардов. У них имелся даже детеныш топороклюва, за которого, как они знали, капитан заплатит хорошую цену и продаст башишубу, королю Шибакуба. Их главным товаром, однако, были их женщины. Эти, одетые с головы до ног в дешевые халаты из алого и зеленого хлопка, парадировали взад-вперед по пирсу. Они молниеносно распахивали свои халаты, а потом быстро запахивали их, одновременно выкрикивая цену проката на ночь для изголодавшихся по женщинам матросов. Мужчины, одетые только в белые тюрбаны и фантастические гульфики, стояли в стороне, жевали дхиз и усмехались. Все имели духовые ружья шестифутовой длины и длинные, гонкие, кривые ножи, воткнутые в спутанные узлы волос на макушках.

Во время торга между капитаном и визвартом Кикаха и Вольф побродили по циклопическим плитам и руинам города.

Внезапно Вольф предложил:

— Камни-то у тебя ведь с собой. Почему бы нам не взять визварта-проводника и не отправиться сейчас? Зачем ждать ночи?

— Мне нравится твой стиль, друг, — согласился Кикаха. — Ладно. Пошли.

Они нашли высокого худого человека, Бивхина, который с энтузиазмом принял их предложение, когда Кикаха показал ему топаз. По их настоянию, он не сказал даже жене, куда идет, а сразу повел их в джунгли. Он хорошо знал тропы и, как обещал, доставил их за два дня к городу Киррукшак. Здесь он потребовал еще один камень, сказав, что если ему дадут премию, он вообще никому не скажет о них.

— Премии я тебе не обещал, — сказал Кикаха, — но мне нравится проявленный тобой прекрасный дух свободного предпринимательства, друг мой, поэтому вот тебе еще один, но если попробуешь получить третий — убью.

Вивхан улыбнулся, поклонился, взял второй топаз и потрусил в джунгли. Кикаха, глядя ему вслед, произнес:

— Может быть, мне все равно следовало бы его убить. В лексиконе визвартов нет даже слова честь.

Они вошли в развалины. После получаса лазания и осторожного пробирания между обвалившимися зданиями и кучами земли они оказались на приречной стороне города. Здесь собрались долинзы, народ той же языковой семьи, что и визварты, но мужчины носили длинные, вислые усы, а женщины красили верхнюю губу в черный цвет и носили кольца в носу. С ними находилась группа купцов из страны, давшей всем говорящим на хамшемском свое название. У пирса не было никакой речной каравеллы.

Увидев это, Кикаха остановился и начал было поворачивать обратно в развалины, но сделал это слишком поздно, потому что хамшемы увидели его и окликнули их.

— Можно с таким же успехом повести себя вызывающе, — пробурчал Вольфу Кикаха. — Если я завоплю, беги, как из ада. Эти субчики-работорговцы.

Там было около тридцати хамшемов.

Все они были вооружены ятаганами и кинжалами.

Вдобавок, среди них было около пятидесяти солдат, высоких, широкоплечих, более светлых, чем хамшемы, с вытатуированными на лицах и плечах спиральными узорами. Кикаха объяснил, что эти были шалкинскими наемниками, часто используемыми хамшемами. Они были знаменитыми копейщиками, горцами, козопасами, презиравшими женщин, как не годных ни к чему, кроме домашней работы, работы в поле и рождения детей.

— Не давай им взять себя живым.

Это было последнее предупреждение Кикаха, услышанное Вольфом, прежде чем он улыбнулся и поздоровался с предводителем хамшемов. Это был очень высокий и мускулистый человек по имени Абиру. У него было лицо, которое можно было бы назвать красивым, если бы его нос не был чересчур большим и кривым, как ятаган.

Он ответил Кикахе достаточно вежливо, но его большие черные глаза взвешивали их, словно они являлись столькими-то фунтами продаваемого мяса.

Кикаха выдал ему ту же историю, какую рассказал Архюрелю, но существенно сократил ее, оставив за скобками драгоценности. Он сказал, что они будут ждать, пока не прибудет купеческое судно и не отвезет их обратно в Шиалиту.

Затем он спросил, как славно обстояли дела у Абиру.

К тому времени способность Вольфа быстро подхватывать языки дала ему возможность понимать хамшемское наречие, когда оно было на простой разговорной основе.

Абиру ответил, что благодаря Господу и Тартартару данное деловое предприятие оказалось очень прибыльным.

Кроме набранного рабского материала обычного типа, он захватил в плен группу очень странных созданий, а также женщину исключительной красоты, подобной которой никогда прежде не видывали, во всяком случае, на этом ярусе.

Сердце Вольфа начало сильно стучать.

Неужели это возможно?

Абиру спросил, не хотят ли они взглянуть на пленников.

Кикаха бросил предупреждающий взгляд на Вольфа, но ответил, что он очень хотел бы увидеть как курьезных существ, так и сказочно прекрасную женщину. Абиру поманил капитана наемников и приказал ему отправиться с ними вместе с десятью его воинами. Тут Вольф почуял опасность, которую Кикаха осознавал с самого начала. Он знал, что им следует бежать, хотя маловероятно, чтобы их ждал успех. Шолкины, казалось, привыкли настигать беглецов своими копьями.

Но он отчаянно хотел вновь увидеть Хрисенду. Поскольку Кикаха не сделал никакого хода, Вольф решил не делать такового по собственной инициативе. Кикаха, имевший больше опыта, предположительно знал, как действовать лучше всего.

Абиру, любезно болтая о прелестях столичного города Хамшема, провел их по заросшей подлеском улице к большому ступенчатому зданию с разбитыми статуями на разных уровнях. Он остановился перед входом ^ у которого стояло еще десять шолкинов.

Даже прежде, чем они вошли, Вольф знал, что гворлы находятся там.

Перекрывая вонь немытых человеческих тел, плыл запах гнилых фруктов от бугристого народа.

Внутреннее помещение было огромным, прохладным и скудно освещенным. У противоположной стены на наваленной на каменном полу земле сидела линия из примерно ста мужчин, женщин и тридцати гворлов. Все были прикованы длинными, тонкими железными цепями вокруг железных ошейников у них на шеях.

Вольф поискал взглядом Хрисенду.

Ее там не было.

Абир, отвечая на невысказанный вопрос, сказал:

— Кошкоглазую я держу отдельно. У нее есть прислужница и особая охрана. Она получает все внимание и заботу, полагающиеся драгоценному камню.

Вольф не смог сдержаться:

— Я хотел бы увидеть ее, — сказал он.

Абир пристально посмотрел на него и сказал:

— У тебя странный акцент. Разве твой спутник не говорил, что ты тоже из страны Шиашиту?

Он махнул рукой солдатам, которые двинулись вперед с копьями наперевес.

— Неважно. Если ты и увидишь эту женщину, то увидишь ее с конца цепи.

Кикаха возмущено закричал:

— Мы подданные царя Хамшема и вольные люди! Вы не можете сделать с нами этого! Это будет стоить вам головы, конечно, после определенных законных пыток!

— Я не намерен везти вас обратно в Хамшем, друг мой. Мы отправляемся в Тевтонию, где ты получишь хорошую цену, будучи человеком сильным, хотя и слишком разговорчивым. Мы, однако, можем позаботиться об этом, отрезав тебе язык.

Ятаганы спутников были отобраны вместе с рюкзаком. Подталкиваемые копьями, они прошли к концу линии, непосредственно за гворлами, и были скованы железными ошейниками. Абиру, вывалив из пол содержимое рюкзака, выругался, увидев кучу драгоценных камней.

— Так, значит, вы кое-что нашли в затерянных городах! Какая удача для нас! Меня почти, но не совсем, одолело искушение отпустить вас за то, что вы меня так обогатили.

— Это насколько же можно закоснеть! — пробурчал по-английски Кикаха. — Он говорит, словно злодей из второсортного фильма. Черт бы его побрал! Если у меня будет шанс, я ему отрежу больше, чем язык.

Абиру, счастливый своим обогащением, вышел. Вольф изучил соединенную с ошейником цепь. Она была сделана из мелких звеньев. Он мог бы суметь порвать ее, если железо было не слишком высококачественным. На Земле он забавлялся, втайне конечно, разрывая именно такие цепи, но он не мог пробовать до наступления ночи.

Позади Вольфа Кикаха прошептал:

— Гворлы не узнают нас в этом гриме, поэтому пускай так и останется.

— А что насчет рога? — поднял вопрос Вольф.

Кикаха, заговорив на ранней средне-германской форме тевтонского, попытался вовлечь в разговор гворлов. После того, как ему чуть не попали в лицо сгустком слюны, он бросил эту затею. Он сумел поговорить с одним из шолкинских солдат и с несколькими рабами-людьми. По мелочам он собрал от них много сведений.

Гворлы были пассажирами на «Кварниржубе», плававшей под командованием некоего Раххамена. Находясь в этом городе, капитан встретил Абиру и пригласил его на борт выпить чашу вина.

Той же ночью-фактически, в ночь перед тем, как Вольф и Кикаха появились в городе — Абиру и его люди захватили судно. Во время борьбы капитан и несколько матросов были убиты, остальные сидели теперь в ряд на цепи. Судно было отправлено вниз по реке и вверх по притоку для продажи экипажа одному речному пирату, о котором слышал Абиру.

Что касается рога, то никто из экипажа «Кваркиржуба» о нем не слышал.

Не снабдил какими-либо новостями и солдат. Кикаха сказал Вольфу, что, по его мнению, Абиру вряд ли позволит узнать о нем кому-либо еще, кроме себя.

Он, должно быть, опознал его, так как все слышали про рог Господа. Он был частью универсальной религии и описывался в различных священных литераторах.

Насту1ыла ночь. Вошли солдаты с факелами и едой для рабов.

После еды в помещении осталось двое шолкинов, и неизвестно сколько стояло на страже снаружи. Санитарная организация была отвратительной, стоял удушливый запах.

Абиру явно не заботился о соблюдении приличий в том виде, в каком они были изложены Господом. Однако, должно быть, некоторые из более религиозных шолкинов пожаловались, потому что несколько долинзов пришли сделать уборку. На каждого раба выплеснули ведро воды, а несколько ведер оставили для питья.

Гворлы завыли, когда на них попала вода, и долгое время после этого жаловались и ругались. Кикаха пополнил запас сведений Вольфа, сообщив ему, что гворлы, подобно сумчатым крысам и другим пустынным животным Земли, не нуждались в воде. У них имелось биологическое устройство, схожее с тем, что было у обитателей аридных зон, окислявшее их жир в потребную окись водорода.

Взошла луна. Рабы ложились на пол или прислонялись к стене и засыпали. Вольф и Кикаха притворялись желавшими того же самого. Когда луна вышла на позицию так, что ее стало видно сквозь дверной проем, Вольф сказал:

— Я собираюсь попробовать порвать цепь. Если у меня не хватит времени порвать твою, то нам придется разыграть сиамских близнецов.

— Давай, — прошептал в ответ Кикаха.

Длина цепи между ошейниками обоих была около шести футов.

Вольф медленно, дюйм за дюймом подкрался к ближайшему гворлу, чтобы дать себе достаточно длинный, ненатянутый отрезок. Кикаха подполз вместе с ним. Путешествие заняло примерно пятнадцать минут, так как они не хотели, чтобы двое часовых в помещении осознали их перемещение. Затем Вольф, повернувшись спиной к охранникам, взялся за цепь обеими руками.

Он натянул ее и почувствовал, что звенья держатся прочно.

Медленное напряжение задачи не выполнит. Значит, необходим быстрый рывок. Звенья с шумом порвались.

Двое шолкинов, громко разговаривавшие и смеявшиеся, чтобы не дать заснуть друг другу, замолкли. Вольф не смел обернуться и посмотреть на них. Он ждал, покуда шолкины обсуждают возможное происхождение звука. Им явно не приходило в голову, что он мог быть от разорвавшейся цепи. Они провели некоторое время, высоко держа факелы и рассматривая потолок.

Один пошутил, другой рассмеялся, и они возобновили свой разговор.

— Хочешь попробовать и вторую? — прошептал Кикаха.

— Очень даже хочу, но если не попробую, мы будем в невыгодном положении, — ответил Вольф.

Ему пришлось немного подождать, так как гворл, с которым он был скован, проснулся от разрывания цепи. Он поднял голову и проворчал что-то на своей скрежещущей, как напильник по стали, речи. Вольф начал потеть еще сильней.

Если гворл сядет или попробует встать, то его движение откроет повреждение цепи.

После пронзающей сердце минуты гворл снова улегся и вскоре захрапел.

Вольф чуть расслабился. Он даже натянуто улыбался, так как действия гворла подали ему идею.

— Подползай ко мне, словно тебе хочется согреться около меня, — тихо сказал Вольф.

— Ты что, шутишь? — прошептал в ответ Кикаха. — Я чувствую себя, словно в парной бане. Ну, ладно. Вот так.

Он пополз, пока его голова не очутилась у коленей Вольфа.

— Когда я порву цепь, не вступай в действие, — предупредил его Вольф.

— У меня есть идея привлечь охранников сюда, не потревожив тех, что снаружи.

— Надеюсь, они не будут сменять караул как раз тогда, когда мы начнем действовать, — заметил Кикаха.

— Молись Господу, — ответил Вольф, — земному.

— А он тому помогает, кто сам не плошает.

Кикаха усмехнулся.

Вольф рванул изо всех сил, звенья с шумом лопнули. На этот раз часовые перестали разговаривать, а гворл внезапно поднялся. Вольф сильно укусил гворла за палец ноги. Тварь не закричала, а крякнула и начала вставать.

Один из часовых приказал ему оставаться сидячим, и оба двинулись к нему.

Гворл не понял их языка. Он понял тон голоса и увидел направленное на него копье.

Он поднял ногу и принялся тереть ее, скрежеща в то же время проклятия Вольфу.

Факелы стали ярче, когда ноги часовых заскребли по свободному от земли камню.

— Давай! — скомандовал Вольф.

Он и Кикаха одновременно поднялись и стремительно развернулись, оказавшись лицом к лицу с удивленными шолкинами. Наконечник копья находился в пределах досягаемости Вольфа. Его рука скользнула по нему, схватила древко как раз за ним и рванула на себя.

Часовой открыл было рот, чтобы заорать, но тот резко захлопнулся, когда поднятый тупой конец копья треснул его по челюсти.

Кикахе не было такой удачи. Шолкин шагнул назад и поднял копье, чтобы метнуть его. Кикаха бросился на него, словно полузащитник на игрока с мячом. Он кинулся наземь, покатился, и копье лязгнуло о стену.

К тому времени молчание пропало.

Один часовой начал орать. Гворл поднял упавшее рядом с ним оружие и бросил его. Наконечник вонзился в открытое горло часового, и острие вышло из шеи.

Кикаха рывком высвободил копье, вытащил из ножен убитого часового тесак и метнул его. Первый вошедший снаружи шолкин получил его по рукоять в солнечное сплетение. Увидев, что он упал, другие столь рвавшиеся следом за ним, отступили. Вольф забрал нож у другого трупа, заткнул его за кушак и осведомился:

— И куда нам дальше?

Кикаха вытащил нож из солнечного сплетения и вытер его о волосы трупа.

— Не через эту дверь. Здесь их слишком много.

Вольф показал на дверном проем в противоположном конце помещения и бросился бежать к нему. По пути он подобрал выроненный часовым факел. Кикаха сделал то же самое. Дверной проем был частично забит землей, вынудив их опуститься и проползать через него на четвереньках. Вскоре они очутились в месте, через которое насыпалась земля.

Луна открыла пустое пространство в каменных плитах потолка.

— Они должны знать об этом, — подумал вслух Вольф. — Они не могут быть настолько беззаботными. Нам лучше пройти дальше.

Они едва прошли мимо точки под брешью в потолке, как сверху запылали факелы. Спутники как можно быстрей шмыгнули вперед, слыша через отверстие возбужденные голоса шолкинов.

Секунду спустя в землю врезалось копье, едва не попав Вольфу в ногу.

— Они бросятся следом за нами. Теперь они знают, что мы покинули главное помещение, — сказал Кикаха.

Они побежали дальше, выбирая ответвления, которые, казалось, предлагали доступ к черному ходу. Вдруг пол под Кикахой провалился. Он попытался переползти по плите, на которую упал к следующей, но не сумел. Одна сторона большой плиты поднялась, а та, которая упала, запустила Кикаху в дыру. Кикаха закричал, выпустив в то же время факел, который полетел туда же.

Вольф остался стоять, уставившись на поднятую плиту и проем под ней. Из дыры не доходило никакого света, так что факел либо погас, либо дыра была настолько глубока, что огонь пропал из виду. Стеная от тревоги, он подполз и подержал факел над краем, глядя вниз. Шахта была по меньшей мере в десять футов шириной и пятьдесят глубиной. Она была выкопана в земле, и в разных местах вниз свалились большие куски. На дне была куча земли, но там не было ни Кикахи, ни даже вмятины, указывавшей, где он мог бы приземлился.

Вольф окликнул его по имени, слыша в то же время крики шолкинов, когда те рыскали по коридорам.

Не получив никакого ответа, он вытянул тело, насколько сумел, за край шахты и изучил провал повнимательней.

Все его размахивания факелом для освещения темных мест не показали ничего, кроме упавшего и погасшего факела.

Некоторые края дна оставались черными, словно в стенах были выемки.

Он мог только заключить, что Кикаха свалился в одну из них.

Теперь звук голосов стал громче, и из-за угла в конце коридора появилось первое мерцание факела. Он ничего не мог поделать, кроме как продолжать бежать. Он поднялся как можно выше, бросил свой факел вперед себя на другую сторону и прыгнул, что было сил в ногах. Он пролетел почти в горизонтальной позиции, ударился о край, бывший влажной мягкой землей, и заскользил вперед носом в землю. Он был в безопасности, хотя ноги его торчали над краем.

Подобрав все еще горевший факел, он пополз вперед. В конце коридора он нашел одно ответвление, совершенно забитое землей. Другое было частично перегорожено огромной плитой из гладко обтесанного камня, лежавшей под углом в сорок пять градусов к горизонтали.

Принеся в жертву немного кожи на груди и спине, он протиснулся между землей и камнем. За плитой находилось огромное помещение, даже большее, чем то, где держали рабов.

В противоположном конце находилась серия грубых террас, образованная обвалом камня. Он поднялся по ним к углу между потолком и стеной. Сквозь него лился клок лунного света, и это была единственная возможность выбраться. Он погасил свой факел. Если по верху здания бродили шолкины, то они увидят его свет, выходивший через маленькое отверстие. У проема он на некоторое время пригнулся, стоя на узком карнизе под ним и внимательно прислушиваясь. Если его факел увидели, то его поймают, когда он вылезет из дыры, бессильный защитить себя. Наконец, услышав только отдельные крики и зная, что он должен воспользоваться своим единственным выходом, он протащил себя через него.

Он оказался почти на вершине земляного кургана, покрывавшего заднюю часть здания. Ниже его горели факелы.

В счете их стоял Абиру, грозя кулаком солдату и крича.

Вольф посмотрел на землю у себя под ногами, представляя содержавшиеся в ней камни и пустоты, и шахту, в которую швырнуло умирать Кикаху.

Он поднял копье и прошептал:

— Азе аткве вале, Кикаха!

Он желал, чтобы он мог отнять еще несколько жизней у шолкинов — особенно у Абиру — в уплату за жизнь Кикахи, но вынужден был оставаться практичным. Была еще и Хрисенда, и был еще рог. Нц он чувствовал в себе пустоту и слабость, словно оставил здесь часть своей души.