на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


26

Дверь в ряду полудюжины подобных в пустом, безликом коридоре в северо-восточном квадранте третьего уровня. Надпись на ней совсем простая: «Радиология — Пик».

Коммандер Королис кивком велел одному из сопровождавших его морских пехотинцев открыть дверь и вошел внутрь. Заглянув через плечо коммандера, Питер Крейн увидел маленькую, но явно очень хорошо оборудованную лабораторию. Даже слишком: большая часть пространства была забита громоздкими приборами. У входа перед компьютером сидела женщина азиатской внешности в белом халате и быстро набирала что-то на клавиатуре. Она подняла взгляд при появлении гостей, потом встала, поклонилась и улыбнулась.

Королис ей не ответил. Он повернулся, неодобрительно посмотрел на Крейна одним глазом; другой глаз смотрел в какую-то точку за плечом доктора.

— Это должно вам помочь, — сказал Королис.

Он еще раз оглядел помещение, словно проверяя, может ли врач отсюда что-нибудь унести, и вышел в коридор.

— Снаружи поставьте охрану, — приказал он морякам и ушел.

Крейн какое-то время смотрел вслед уходящему коммандеру. Потом кивнул военным и вошел в кабинет, закрыв за собой дверь. Послышался негромкий скрип резины — уплотнительная прокладка дверного проема вставала на место. Крейн подошел к женщине, которая по-прежнему стояла у стола и улыбалась.

— Питер Крейн, — сказал он, пожимая ей руку. — Извините, что отвлекаю, но у меня нет рабочего места в закрытой зоне, а у вас, как мне сказали, в кабинете имеется стол с подсветкой.

— Хьюи Пинг, — ответила женщина, показывая в улыбке сверкающие белые зубы. — Я о вас слышала, доктор Крейн. Это вы исследуете все заболевания?

— Да. А сейчас мне надо просто посмотреть новые рентгеновские снимки.

— Пожалуйста, можете пользоваться всем, чем хотите.

Хьюи была маленькая и худенькая, карие глаза ярко сверкали за круглыми черными очками. Она говорила на безупречном английском, но с сильным китайским акцентом. Крейн решил, что ей лет тридцать.

— Стол с подсветкой вон там.

Крейн глянул в указанном направлении.

— Спасибо.

— Если что-то понадобится, обращайтесь.

Крейн подошел к столу, включил подсветку и вытащил рентгеновские снимки, которые только что по его распоряжению сделали нескольким рабочим бурового комплекса. Догадка подтвердилась: никаких проблем. Снимки оказались абсолютно ничем не примечательны, все было в порядке.

За последние несколько часов Крейн провел неофициальный осмотр нескольких людей, работавших в буровом комплексе. И выяснил, что тут проблемы такие же, как и у пациентов в зоне общего доступа, — неопределенные и раздражающе разнообразные. Один жаловался на сильную тошноту. Другой — на ухудшение зрения. Несколько обращений относились скорее к психологической стороне — расстройства аппетита, атаксия, провалы в памяти. Ни один из случаев не походил ни на что серьезное, и, как и раньше, казалось, ничего общего между ними нет. По-настоящему интересным был только один: молодая женщина, сотрудница бурового комплекса, проявила заметную расторможенность. Обычно тихая, спокойная трезвенница, в последние десять дней она превратилась в примитивно агрессивную и сексуально распущенную. Накануне ее пришлось подвергнуть домашнему аресту, когда выяснилось, что она вышла на смену в подпитии. Крейн побеседовал с женщиной, поговорил с ее коллегами и теперь собирался послать Роджеру Корбетту подробное сообщение, конечно, должным образом отредактированное.

Вздохнув, Крейн убрал со стола снимки. Он велел сделать магнитно-резонансную томографию и взять анализы крови, которые позднее будут исследованы в лаборатории, но при этом не мог отделаться от опасения, что результаты окажутся прежними, нисколько не информативными. В душе он надеялся, что на закрытых уровнях ему повезет больше. Конечно, ему совсем не хотелось, чтобы заболел еще кто-нибудь, тем не менее если в буровом комплексе, то есть там, где идет главная работа, заболеваемость возрастет, это поможет найти разгадку. Однако люди в буровом комплексе чувствовали себя ненамного хуже тех, кто обитает наверху.

Зато Крейну стало понятно, что Спартана встревожила не тяжесть заболевания, а избирательность. Ранее страдали только рядовые сотрудники, и адмирал событиями не интересовался. Но теперь, когда занемогли те, кто отвечал за проходку, адмирал забеспокоился.

Крейн выключил подсветку стола. Даже если новые случаи окажутся несущественными и непоказательными, они уже сослужили ему хорошую службу. У него теперь есть доступ на закрытые уровни станции. Таким образом, количество людей, которых он сможет наблюдать, сразу удвоилось, не говоря уже о том, что теперь он может учитывать и возможное влияние среды.

Исследовательница Хьюи Пинг оглянулась. Она была похожа на черно-белый рисунок: темные волосы, глаза и очки. Белый лабораторный халат и бледная, почти прозрачная кожа.

— Что-то вы не слишком веселы, — сказала она.

Крейн пожал плечами.

— Все получается не так быстро, как я надеялся.

Пинг выразительно закивала, натягивая латексные перчатки.

— И у меня то же самое.

Ее коротко остриженные блестящие темные волосы качнулись.

— А над чем вы работаете?

— Смотрите.

Пинг указала на какое-то громоздкое оборудование.

Крейн подошел поближе, заглянул. К своему удивлению, он увидел очередной артефакт — точно такой же, как тот, что вчера ему показывал Ашер. Предмет висел в воздухе, переливаясь мириадами цветов. От верхнего края предмета к потолку кабинета шел такой же тонкий лучик чистого белого цвета.

— О господи, — в благоговении воскликнул Крейн, — и у вас такая штука!

Пинг легко рассмеялась.

— Они не так уж редки. На настоящий момент обнаружено более двадцати.

— Двадцати? — удивился Крейн.

— Да, и чем глубже мы погружаемся, тем больше мы их находим.

— Если вы нашли их столько прямо там, где проходит шахта, сколько же их в коре вокруг?

— Они не там, где проходит шахта.

Крейн нахмурился.

— То есть как?

— Первый — да, был по ходу машины. Но потом остальные вышли нам навстречу.

— Вышли навстречу? Что вы имеете в виду?

Пинг опять рассмеялась.

— Не знаю, как еще сказать. Они приходят к Сфере. Как будто она их притягивает.

— Вы хотите сказать, что они роют себе дорогу в породе?

Пинг пожала плечами.

— Мы не знаем, как это получается. Но они выходят.

Крейн присмотрелся к необычному предмету. Он выглядел совершенно удивительно — плавал себе в воздухе посреди кабинета, светился собственным светом, переливался бесконечными радугами. Глядя на артефакт, вдруг совершенно неожиданно и с полной определенностью Крейн ощутил, что опасения Ашера напрасны. Может быть, пугающий рассказ очевидца, который доктор прочел ночью, был выдуман или относился совсем не к этому событию. Конечно, то, что вызывает у людей расстройства здоровья, находится где-то в другом месте. Такой предмет не может не быть полезным для людей. Только высокоморальная цивилизация, давно оставившая позади войны, агрессию, зло, могла создать вещь такой изумительной красоты.

— А что вы изучаете? — шепотом спросил Крейн.

— Вот этот крошечный лучик света. Я пропустила его через рефрактометр и спектрометр. Проанализировала компоненты. Но все непросто.

— Это потому, что приходится тащить к нему оборудование, а не наоборот?

Пинг опять рассмеялась.

— И поэтому тоже. Но я хотела сказать о другом: вы говорили о себе, но ко мне это тоже подходит. Части никак не складываются в целое.

Крейн сложил на груди руки и прислонился к громоздкому прибору.

— Расскажите-ка, — попросил он заинтересованно.

— Буду рада. Ведь только ученые интересуются этими… маячками — другого слова мы пока не придумали. Остальные же просто стремятся добраться поскорее до главной жилы. Иногда мне кажется, что Королис дал мне такое второстепенное задание просто для того, чтобы я не путалась под ногами. Меня приглашали на станцию программировать компьютеры ученым, а не для того, чтобы самой на них работать.

Ей не удалось скрыть горечь. «Значит, Королис убрал ее с ответственной работы и засунул в малозначительный отдел, — подумал Крейн. — Чтобы она тратила свои способности на побочные измерения и теории».

— Зачем это ему? — спросил он вслух. — Что, Королис вам не доверяет?

— Коммандер не доверяет никому, особенно человеку, который получил степень в Пекинском технологическом университете. — Пинг встала, подошла и указала на парящий в воздухе артефакт. — Глядите. Видите лучик? Он кажется ровным. Но если обработать его, то окажется, что он пульсирует — невероятно быстро гаснет и снова загорается — более миллиона раз в секунду.

Крейн смотрел на предмет.

— Да. Мне Ашер говорил.

— Это еще не все. Он выглядит как обычный луч, правда?

— Разве что очень белый.

— Но это далеко не так. Вообще-то перед нами парадокс. Почти каждое исследование, которое я проводила, выдало аномальные результаты.

— Как же так? Свет и есть свет.

— И я так думала. Но тесты показывают обратное. Вот смотрите, покажу вам пример. Этот прибор, к которому вы прислонились, — спектрограф.

— Такого большого я еще ни разу не видел.

Пинг улыбнулась.

— Это особый фотоэлектрический спектрограф. Он делает то же самое, что и его братья, только быстрее и с большей точностью. Вы знаете принцип работы?

— Он расщепляет луч на спектральные составляющие.

— Верно. Когда материя ионизируется, скажем, под воздействием высокой температуры, она начинает испускать свет. Разные виды материи испускают различные типы светового излучения. Они называются спектральными характеристиками, ими пользуются астрономы. Изучая спектральные характеристики какой-нибудь звезды, можно определить, из чего она состоит.

— Так-так.

— Я использовала спектрограф, чтобы проанализировать луч света, который испускает эта штука. А вот результаты.

С торжествующим видом Пинг обернулась, взяла листок и вручила его Крейну.

Крейн глянул на распечатку и ничего особенного не заметил. На бумаге изображена ломаная линия, с обычными пиками и провалами; извиваясь, она шла из левого угла в правый, ничуть, на взгляд Крейна, не отличаясь от электрокардиограммы.

— Я не много знаю о фотоэлектрической спектроскопии, — сказал он. — Но тут ничего странного не вижу.

— Может быть, для далекой звезды ничего удивительного нет. Но для такого маленького предмета… нет, очень необычно. Вот это, — она указала на несколько резких скачков кривой, — линии поглощения.

— И что?

— Линии поглощения появляются только тогда, когда перед звездой, на которую вы смотрите, есть какой-то другой объект. Например, газовое облако или что-то другое, что блокирует часть спектра, поглощает излучение. Вы никогда не получите такой результат от луча, находящегося в одном помещении с вами.

Крейн, нахмурившись, посмотрел еще раз на распечатку.

— То есть вы утверждаете, что свет, который испускает этот предмет, можно увидеть только у очень далекой звезды.

— Правильно. Спектральная характеристика этого объекта, строго говоря, невозможна.

Крейн помолчал. Вернул распечатку Пинг.

— И это только один из десятка парадоксов, которые я обнаружила, изучая этот маячок. Какой бы тест я ни провела, результаты ни на что не похожи. Это удивительно, но и досадно тоже. Поэтому я и решила попробовать спектрограф — подумала, что предмет, применяемый астрономами, по крайней мере надежен. — Пинг покачала головой. — А потом, физические составляющие. Прежде всего, почему артефакт испускает луч света? Вы заметили, что луч всегда направлен в одну сторону, как бы предмет ни поворачивали?

— Нет, не заметил.

Крейн потянулся к странному объекту и рассеянно повертел его в пальцах. Маячок послушно подался, но луч оставался на своем месте, неколебимо направленный в потолок, а точка, откуда он исходил, словно плавно двигалась по поверхности. На ощупь предмет был холодный и странно скользкий.

— Любопытно, — сказал Крейн. — Свет исходит из одной и той же точки, как бы сам объект ни был расположен в пространстве. Словно вся поверхность у него может светиться. — Доктор подтянул предмет к себе. Несомненно, сработало воображение — ему показалось, что в руке маячок стал немного теплее. Крейн посмотрел на Хьюи Пинг. — А вот интересно…

И замолчал. Исследовательница резко отступила от него, и на лице ее появилось выражение ужаса и потрясения.

— Что такое? — спросил Крейн.

Доктор Пинг сделала еще шаг назад, спрятавшись за каким-то большим прибором.

— Перчатки, — произнесла она сдавленным голосом.

И тут Крейн ощутил, что кончикам пальцев очень жарко — чуть ли не до боли. Он быстро отдернул руку. Освободившийся артефакт плавно вернулся на свою прежнюю позицию точно в центре помещения.

Крейн пристально смотрел на него, чувствуя, как внезапный приступ страха приковал его к месту. Пинг произнесла всего одно слово, но ее мысль огнем вспыхнула в сознании Крейна:

«Никто не прикасался к маячку без перчаток…»

Когда ощущение жжения в пальцах вдруг усилилось, Крейн почувствовал, как забилось у него в груди сердце, а во рту пересохло. Он только что совершил страшный грех, самую ужасную ошибку, которую может совершить начинающий исследователь. И теперь…

Но дальнейший ход его мысли был прерван внезапным громким звуком сирены. Заскрежетал металл: по всему помещению с лязгом закрылись вентиляционные задвижки. Свет погас, сменившись красным мерцанием аварийных ламп.

Это Пинг нажала кнопку тревоги и заперла их обоих в лаборатории.


предыдущая глава | Из глубины | cледующая глава