19.

Конечно, я приперлась рано, примерно полвосьмого, но решила попытать счастья и подошла к дежурному.

– Здравствуйте, скажите, пожалуйста, Валентин Петрович когда придет?

– Товарищ Григорьев уже здесь, – ответил дежурный.

– Тогда можно мне к нему пройти?

– А кто вы такая? Предъявите документы.

– Документов у меня с собой нет, но вы передайте товарищу капитану, что пришла Аня Северова.

– Вот как! А кем вы приходитесь лейтенанту Северову?

– Я его жена. Мы только вчера поженились.

– Так он же в больнице, – при этих словах дежурный, нахмурясь, внимательно посмотрел на меня и поправил кобуру на поясе. Вот, мол, дура, выдает себя за жену лейтенанта и даже не знает, что он в больнице. Явно подозрительная девица.

– Вот в больнице мы и поженились. Да вы скажите капитану, он все подтвердит.

Решив, что определенный резон в моих словах есть, дежурный снял трубку внутреннего телефона и доложил:

– Товарищ капитан, тут к вам какая-то девушка пришла, документов у нее нет, и она выдает себя за жену лейтенанта Северова.

– Что? Да, высокая, светлые волосы. Понял. Жду.

– Сейчас к вам выйдет наш сотрудник и проводит вас к капитану, обратился он ко мне. И, сменив гнев на милость, добавил:

– Поздравляю вас и передайте мои поздравления Васе Северову, когда навестите его в больнице.

Тут по лестнице спустился хмурый человек в штатской одежде с заспанными глазами и подошел к дежурному.

– Где тут Северова? Это вы? Идемте, Валентин Петрович вас ждет.

Мы поднялись на второй этаж и по небольшому коридору прошли в самый торец здания. Глядя на массивную дверь, ведущую в кабинет капитана, я подумала, что ее, наверное, можно пробить только из пушки. Человек, тем временем открыл эту дверь и пригласил меня войти.

– Спасибо, Ваня, принеси нам чайку покрепче и с печеньем. А мы тут с Анной Петровной побеседуем. Садитесь, Аня, – это уже мне.

Я села. Капитан молча смотрел на меня, решая видимо какую-то свою задачу. Вошел Ваня с двумя стаканами чая, причем каждый стакан стоял в каком-то странном металлическом каркасе с ручкой. Поставив стаканы и вынув из шкафа небольшую вазочку с печеньем, Ваня вышел и плотно закрыл за собой дверь.

– Так что случилось, Анечка, что вы ни свет, ни заря вместо того, чтобы навестить больного супруга, прибежали сюда?

– Видите ли, Валентин Петрович. В связи с последними событиями я стала какой-то подозрительной, а так как Вася пока еще болеет, то хочу поделиться своими подозрениями с вами.

– Слушаю вас внимательно. – Капитан даже слегка наклонился в мою сторону и уставился прямо мне в глаза. Ну, в гляделки-то я играть умею, но сейчас не до них.

– Я тут стала в уме перебирать всякие вещи и вдруг поняла, что у одного из бойцов, которых я тренирую, моторика движений какая-то неправильная.

– Так вы, Анечка, на то и инструктор, чтобы из неправильной моторики сделать правильную. Он, наверное, из группы новичков? – Капитан откинулся на спинку кресла с заметным облегчением.

– Вот именно, что из новичков! Вы, конечно, знаете, товарищ капитан, что по тому, как человек движется, можно определить уровень его физической подготовки, а иногда и вид спорта.

– Конечно. Этому нас даже специально учили.

– В том взводе, о котором идет речь, все, по словам товарища старшего лейтенанта, новички. То есть бойцы, которые до этого прошли только начальную подготовку. У них у всех, строго говоря, моторика движений неправильная, но она, если можно так сказать, одинаково неправильная.

– Поясни, мне темному, – капитан усмехнулся и даже слегка расслабился.

– Ну, скажем, один неверно передвигается, второй неправильно держит корпус, у третьего руки растут, понимаете откуда. Все это вполне объяснимые недочеты, которые я постепенно исправлю. А вот один из этих новичков, Петр Кузнецов, движется так, как будто на самом деле знает правильные движения и нарочно делает их неверно. Но иногда у него это не получается, и тогда он совершенно точно воспроизводит то, что я показываю. Более того, по некоторым движениям можно предположить, что он занимался борьбой джиу-джитсу (чуть было не брякнула дзю-до или айки-до). Если бы он был ребенком лет шести – восьми, когда дети стараются точно копировать движения взрослых, то я сказала бы, что он очень способный ребенок. Но у взрослого парня девятнадцати лет, призванного на службу из какой-то деревни Тамбовской губернии, такого быть не может. В этом возрасте движения уже устоялись, а переучиваться всегда сложнее. Отсюда вывод, что Кузнецов по какой-то причине скрывает свою спецподготовку.

– Та-ак, – протянул капитан. Скажите, Аня, а вы кому-нибудь уже говорили о своих подозрениях?

– Пока никому, вам первому. Да и подозрения сформировались только сейчас, а до этого было лишь нечто вроде занозы: где-то колет, а где – не видно.

– Понял, немедленно этим займусь. Может быть, тут что-то есть. Но это у вас ведь не все? – Капитан испытующе посмотрел на меня.

– Да, не все. Это только часть. Есть и кое-что другое. – Тут я рассказала о хрустнувшем сучке, вызвавшем слишком большие потери при захвате банды, и напомнила о Семене. Я даже, вспомнив классику^[11], немного пофантазировала, что возможно этот Семен нарочно подал сигнал, чтобы во время боя убить кого-то из бойцов, у которого могли возникнуть подозрения на его счет. Я даже настучала на командиров роты, что они не хотят дать детальный анализ операции и выяснить, кто именно наступил на сучок.

От веселого настроения капитана ничего не осталось. Пока я рассказывала, он начал что-то чиркать карандашом на листке бумаги. Когда я закончила, капитан позвонил в роту и после приветствий спросил:

– Скажи, Сергей, у вас вчера кто-нибудь из бойцов был в городе? Никто. Хорошо. А сегодня кто-нибудь собирается? Остапов и Кузнецов? А когда? Отлично. Тогда вот что, подвези-ка ты этих бойцов на своей машине, высади, скажем, у рынка, и потом сразу ко мне. И прихвати, пожалуйста, личные дела бойцов первого взвода. Есть о чем поговорить. Да, чуть не забыл. Анна Петровна сегодня плохо себя чувствует, и занятия у вас провести не сможет. Я ее сейчас направляю в больницу. Того и гляди, окажется с мужем в соседних палатах. Ну, бывай.

– Все поняла? Сейчас тебе в роте не стоит появляться. За Кузнецовым я организую пригляд. А вообще-то, я рад, что не ошибся в тебе, Анна Николаевна!