КОНФИДЕНЦИАЛЬНЫЙ РАЗГОВОР
Прежде чем продолжить рассказ о Геутваль и злоключениях, постигших нас в Анадырских горах, вернемся на два месяца назад — в столицу Золотого края…
Сплю, что ли, и вижу удивительный сон? Вместо заснеженной Омолонской тайги — стены в лакированных панелях, натертый паркет, прикрытый пушистым ковром, высокие окна с шелковыми гардинами, дубовый письменный стол, затянутый зеленым сукном, с табуном телефонов на зеркальном стекле.
За столом, в квадратном кожаном кресле, седой генерал, плотный, коренастый, краснолицый, в кителе с колодками орденов, с широкими генеральскими погонами, шитыми золотом…
Несколько часов назад летчик выхватил меня из дебрей снежной Омолонской тайги в чем был: в замшевой куртке, меховых торбасах, с охотничьим ножом в расписных ножнах.
В своих омолонских пущах я одичал. Не знаю, куда девать руки, слова запропастились куда-то, забыл и поздороваться. Генерал усмехнулся, вышел из-за стола, протянул руку. Я сдавил генеральскую ладонь.
— Ну, ну. Кожаный чулок, полегче…
Ростом он невелик, хоть и широк в плечах. Посматривает снизу вверх. Не решаюсь садиться, переминаюсь, как медведь. Вспотел даже.
— Эх, детинушка, и все у вас на Омолоне такие? Слышал о ваших подвигах в дебрях. Говорят, в воде не тонешь, в огне не горишь…
Генерал вернулся на свое место. Я утонул в мягком кресле напротив.
“Так вот он каков, хозяин Колымского края, генерал-лейтенант, начальник Дальнего строительства”.
Генерал смотрит из-под седых бровей прямо в глаза острым, всепроникающим взглядом. В светлых глазах вспыхивают искорки.
— Как же умудрился с того света явиться? — рассмеялся он, кивнув на развернутую перед ним газету.
“Вот так штука! Неужели старый номер сохранился у него?”
История действительно была интересная. После пожара Омолонской тайги и бесследного исчезновения табуна пас “похоронили”. Районная газета поместила прочувствованный некролог. Особенно много хвалебных эпитафий досталось на мою долю.
— Выкарабкались, товарищ генерал…
— И заодно порушили королевство Синего орла?
— Само рухнуло, как трухлявое дерево…
— Сомневаюсь… — нахмурился он и о чем-то задумался.
“Зачем я ему понадобился в такую пору — глубокой полярной ночью, когда и самолеты на Север почти не летают? Не наломали ли дров в Синем хребте? Крутой нрав у старика, загонит, чего доброго, прямо из кабинета, куда Макар телят не гонял…”
С тоской поглядываю в окно. Вижу заснеженные приморские сопки, обындевевшие скалы материка. Каменной грудью они уперлись в белый щит замерзшего моря. Под окнами пустая площадь, обставленная многоэтажными домами. Ветер раздувает по асфальту белые струйки поземки. Площадь дымится, словно зимняя тундра перед бураном.
— Трухлявое дерево долго не падает, валить его нужно… — вдруг жестко говорит генерал. — Правильно сделал… Потому и вызвал тебя, Вадим, по важному делу.
Генерал встал, раздвинул на стене шторы, открыв большущую карту Колымского края.
— Вот полюбуйся — наши горные управления…
— Ого!
Штриховка на карте почти слилась в огромную дугу вокруг Колымы, Индигирки и Яны.
— Вот эта, синяя штриховка, — объяснял начальник строительства, — освоенные районы золотодобычи. Знаешь сам: вздыбили мы там тайгу, дороги проложили, добываем золото машинами. А красная — перспективные районы. Видал? Твой Омолон геологи недавно заштриховали, а главное вот… сюда смотри — Чукотка. Золота там, видно, немало…
С изумлением разглядываю карту. Карминовая штриховка покрыла Омолон, Анюй, Полярное побережье Чукотки, Анадырь…
— Черт побери! Да откуда же на Чукотке взялось золото? Никто и не слыхивал о нем!
— Бог послал… — усмехнулся генерал. — Только вот беда: не дает покоя это золото соседям. Помнишь историю Калифорнии и Аляски?
Я развел руками. Генерал сказал:
— Читал я архивы русской дипломатической службы, когда собирался на Колыму — принимать край… 130 лет назад русские поселения, редуты, форты и крепости красовались на западном побережье Америки от Аляски до Сан-Франциско. Российские промышленники[12] осваивали дикие американские берега с необыкновенным рвением и упорством. Делами Русской Америки управляла российская компания.
Самый южный форт и поселение Росс российские колумбы поставили в 1813 году рядом с Сан-Франциско, неподалеку от устья Сакраменто. Калифорния тогда принадлежала, как ты должен знать, испанцам. Росс служил житницей для наших поселенцев Аляски. Обитатели Росса занимались хлебопашеством, разводили скот, покупали зерно у испанцев — отправляли на Аляску на кораблях компании.
По соседству с фортом Росс устроился подданный Соединенных Штатов бывший капитан швейцарской гвардии Зутер. Он тоже занялся хлебопашеством и скотоводством, рассчитывая нажить состояние на торговле с русскими. В долине Сакраменто построил усадьбу, крепость, защищенную пушками, завел даже личную гвардию, привез сельскохозяйственных рабочих с Гавайских островов. В 1842 году ухитрился купить у нашей компании под заклад своего поместья форт Росс со всеми прилегающими землями. А спустя шесть лет рабочие Зутера случайно открыли баснословные золотые россыпи Сакраменто, прогремевшие на весь мир.
Волна американских золотоискателей захлестнула Калифорнию, и Соединенные Штаты прибрали ее к рукам вместе со всем золотом…
— Дьявольщина! Выходит, товарищ генерал, упустили мы из рук Эльдорадо?!
— Ну, сохранить за собой все золотые россыпи Сакраменто, пожалуй, не удалось бы — слишком далека была Россия, слишком мутный людской вал всколыхнуло золото Калифорнии. А получить свою долю золотых богатств могли. Разом окупить расходы на строительство Русской Америки, сильного Тихоокеанского флота, неприступных крепостей на западном побережье Аляски.
— Откуда же Зутер раздобыл деньги для постройки собственной крепости?
— Вот это и осталось загадкой. Зутер бежал из Швейцарии гол как сокол. А потом вдруг всплыл в испанской Калифорнии с паспортом гражданина Соединенных Штатов. Продав форт Росс авантюристу, мы упустили не только Эльдорадо… Продвигаясь дальше и дальше на север по западному берегу Америки, американские золотоискатели открывали новые и новые золотые клады: Фразер, знаменитые золото-серебряные жилы Сьерры-Невады, россыпи Стахина. За ними шагали американские солдаты. Золотой след привел к Русской Аляске. Искатели наживы поняли, что нащупали величайший золотоносный пояс…
Я слушал генерала с жадным интересом.
— Вот тут, — продолжал он, — американцы и придумали проект Российско-Американского телеграфа. Линия его должна была пересечь все русские владения на Аляске, Берингов пролив подводным кабелем, Чукотский полуостров, далее выйти к Гижиге и по берегу Охотского моря к Владивостоку, В перспективе эту линию американцы предлагали соединить с Петербургом, Пекином, Нью-Йорком. Проблема по тому времени, конечно, грандиозная и заманчивая. С поразительной быстротой американские разведочные партии устремились обследовать трассу будущей телеграфной линии в Русской Аляске и в Сибири.
Но вот что странно, Вадим, трассу будущего телеграфа наметили точно по “золотому поясу”! Смотри: Сан-Франциско, Сакраменто, устье знаменитого Фразера, Стахин, дальше Аляска, а в Сибири — у подножия такого же горного барьера, что и у западных берегов Америки. Первые же находки, сделанные телеграфной компанией в наших владениях на Аляске, убедили американцев, что они идут по верному следу. Вот послушай, что писал в своем донесении в Петербург главный правитель Русской Америки князь Максутов… — Генерал вытащил потертую записную книжку и громко прочел: — “…Американская телеграфная компания открыла в наших владениях около горы святого Ильи золото в столь огромном количестве, что даже находятся самородки ценностью в 4–5 тысяч долларов…”
А вот что писала “Нью-Йорк геральд”: “…эта гора есть начало и глава золотоносной цепи, пролегающей по Калифорнии, Неваде, Мексике, Средней и Южной Америке. Почему не предположить, что в ней скрываются прииски богаче всех прочих, лишь бы добраться до них…”
Видал, что пишут, черти полосатые: “лишь бы добраться до чих…” Хитроумными дипломатическими маневрами и подкупом царского двора Соединенным Штатам удалось купить у России Аляску накануне открытия ее легендарных золотых богатств.
— А телеграфная компания? — спросил я.
— Была быстренько ликвидирована “в связи с прокладкой трансатлантического подводного кабеля”. После покупки Аляски американцы нашли сумасшедшее золото Клондайка на Юконе. Позже они не раз пытались проникнуть на Чукотку, отлично понимая, что великий золотоносный пояс уходит из-под рук на нашу сторону. В двадцатые годы, пользуясь отдаленностью края и разрухой, царившей в России, американцы понастроили свои фактории на Чукотке, отправляли проспекторов[13] искать золото на чужой земле. А сейчас за проливом пронюхали о чукотском золоте, действуют тем же манером. Вот смотри…
Он развернул на столе карту Аляски и Чукотки, изображенных на одном листе.
— Зашевелились на том берегу: войска, флот пригнали, военные базы как ошалелые строят. Видишь: северо-западные берега Аляски, Алеутские острова, подковой охватывают Чукотку…
— Ого!
— Только теперь не проведешь, шиш с маслом! — усмехнулся генерал. — Шагнем туда с машинами, дорогами, людьми. И может быть, очень скоро… — Глаза его стали колючими. — Неизбежно!
Весь этот разговор кажется сном. Может быть, потому, что слишком внезапно перенесся из гущи Омолонской тайги в комфортабельный кабинет генерала. Молчаливо рассматриваю карту Аляски.
Об охране северных рубежей я как-то не задумывался. Они казались такими недосягаемыми, далекими от событий, потрясавших мир, надежно укрытыми самой природой. Да и война окончилась, наши войска вошли в Берлин…
Я сказал об этом генералу.
— В общем, тишь, да гладь, да божья благодать… Вот… полюбуйся, — указал он на громадное пятно, заштрихованное на карте черной тушью.
Черная сеть затянула все внутренние районы Чукотско-Анадырского края: верховья Анюев, Чауна, Амгуэмы, Анадыря, Пенжины, подобралась к Омолону.
— Смотри, территория с пол-Франции! У нас под самым носом, рядом с твоим Омолоном, засели последние богачи и шаманы Чукотки. Знаешь, сколько у них оленей? Только не упади с кресла — двести тысяч! Они и делают в горах Чукотки политику. Правят этим “государством” крупные оленеводы, короли тундры, почище твоего Синего орла. На американцев надеются, что порядки им прежние вернут.
А Буранов, Золотой зуб. мямлит, цацкается с ними. Тут зубастая нужна голова, мертвая хватка, как у тебя, когда королевство Синих орлов рушил…
Генерал насупился, испытующе поглядывает, словно ожидает ответа. Я молчу, не зная, что отвечать.
“Бурановым, что ли, недоволен? Жаль, что не успел встретиться с ним перед конфиденциальным разговором. Адъютант генерала прямо с аэродрома, минуя Управление Оленеводства, доставил меня в этот роскошный кабинет”.
— Читал вашу с Бурановым докладную записку. Кольцо совхозов вокруг золотых приисков без чукотских оленей не построишь. Организовал Буранов совхоз в верховьях Чауна. А “шакалы” тундры окружили своими табунами дальние стада и полсовхоза тяпнули. Буранов и в ус не дует, мудрит — надеется на постепенную коллективизацию… А нам ждать нельзя, сам понимаешь, — генерал стукнул кулаком по столу, — трухлявое дерево валить нужно! — Он в упор посмотрел мне в глаза. — Ну, атаман, возьмешь булаву?
Мне стало не по себе. Судьба Буранова висела на волоске. Я любил Андрея за полет мысли, за размах, душевное отношение к людям. Генерал предлагал мне всю полноту власти. Конечно, я мечтал строить Великое кольцо оленеводческих совхозов, но Андрей столько сил положил на его основание…
Генерал спокойно ждал ответа, словно понимая мое замешательство.
— Строить кольцо совхозов, товарищ генерал, нужно вместе с Бурановым, а меня пошлите на Чукотку — оленей добывать у крупных оленеводов.
Генерал сдвинул брови, насупился. Не любил, когда перечили.
Наши взгляды скрестились…
Дальстрой в те времена был могущественной организацией. Начальник Дальнего строительства, в сущности, был хозяином огромного края.
И вдруг что-то доброе, мягкое засветилось в ясных, холодноватых глазах под нависшими седыми бровями.
— Эх и дикие оленеводы друг за друга уцепились — водой не разольешь! Любому инженеру только дай полномочия…
Я осмелел:
— На Чукотке, товарищ генерал, оленей силой брать нельзя. Скупить побольше важенок надо у богатеев для наших совхозов.
— Да что они, дурачки, что ли, — рассердился начальник строительства, — не продадут они нам оленей!
— Товары для обмена привезем — продадут. Отгородились они на своих плоскогорьях от всего мира, нужны им товары как воздух…
Генерал задумался, помрачнел. Пауза затянулась.
— Пожалуй, ты прав, — наконец сказал он, — начнем с этого… Товары, охрану тебе выделим. Полсотни людей хватит?
— Охраны мне никакой не нужно. Костю, еще Илью с Омолона заберу…
— Да они же вас укокошат! — рявкнул генерал. — Недавно торгашей уложили. Из Анадыря к ним пробрались.
Об этом случае я слышал еще на Омолоне. Но представители фактории явились к оленеводам с оружием.
— В тундре, товарищ генерал, с оружием в гости не ходят.
— Да как же иначе? — удивился он. — Кулачье. С этими чертями на бога надейся, а сам не плошай!
— С товарами пожалуем, мирно…
— Не пойму я вас, что за люди? — развел руками генерал. — Одичали со своими оленями. И Буранов то же твердит, одно слово — лесные бродяги. Кстати, Вадим, как твои личные дела?
— Личные?!
— Нашлась ли чудная Мария? — добродушно усмехнулся он.
Я покраснел. “Откуда знает о Марии? Буранов, что ли, все рассказал?”
— Плохо, товарищ генерал, потерялась в Польше, два года ничего не пишет.
— Да-а, война… — вздохнул генерал и опустил поседевшую голову. — Друга я, Вадим, потерял, всю гражданскую войну вместе прошли. И сам виноват… Если жива на белом свете твоя суженая, — встрепенулся он, — разыщем. Обязательно. Сообщу тебе на Чукотку.
— Спасибо, товарищ генерал!
— Ну, иди отдыхай, лесной стрелок, в гостинице номер забронирован, только, чур, о разговоре нашем помалкивай. Утром пусть Буранов ко мне зайдет. Сохранил ты ему башку. — Глаза под нависшими бровями потеплели, морщины разгладились. Генерал встал. — Прощай, гвардеец, не поминай лихом, коли не встретимся.
Ох и сдавил я на прощание генеральскую ладонь! Вылетел из роскошного кабинета точно пробка, сбежал по широкой лестнице, перепрыгивая через ступеньки, подмигнул опешившему вахтеру, плечистому русоволосому с густым чубом солдату, и, нахлобучив пушистую оленью шапку, вырвался вихрем на волю.
Темнело. На площади кружились снежные космы, свистел ветер, грохотали железные крыши, колючие иглы жалили разгоряченное лицо. Началась пурга — частая зимняя гостья столицы Золотого края.
Искать Буранова было уже поздно. Я отправился в гостиницу. Радостно было на душе. Предстояла новая одиссея — рискованное путешествие на загадочные внутренние плоскогорья Чукотско-Анадырского края…
Поздно вечером в гостиницу позвонила секретарша генерала и сообщила, что подписан приказ о моем переводе с Омолона в Магадан, в Главное управление строительства заместителем Буранова, и о срочной командировке в Певек “для проведения широких закупочных операций в центральной Чукотке”.
Генерал сдержал слово: Буранов остался во главе Оленеводческого управления, я получал широкие полномочия и должен был вылететь на Север без промедления.
Долго не засыпал я в ту ночь, склонившись над картой, в пустом, неуютном номере гостиницы. На месте внутренних плоскогорий Чукотки, куда меня посылали, растекалось большое белое пятно неизведанных земель. Оно казалось загадочным и туманным. Как встретят нас отшельники Анадырских гор? Уцелеют ли на плечах буйные наши головушки?
Утром я пошел в Оленеводческое управление.
Буранов ходил из угла в угол маленького кабинета, увешанного цветными картами оленьих пастбищ. Высокий, лобастый, с каштановыми прядями, спадающими на выпуклый лоб, он курил папиросу за папиросой.
Андрей держал приказ генерала. Молча он стиснул мою руку. Все было ясно без слов.
— Андрей, генерал вызывает тебя…
— Знаю, — улыбнулся Буранов. — Столкнулись мы, Вадим, с ним. Хочет он кольцо совхозов единым махом построить — оленей силой взять у крупных чукотских оленеводов. А все это не так просто. Совхозы не карточные домики — сразу не построишь. Кучу денег отваливает, успевай только поворачиваться.
— Да ведь это здорово, Андрей! Эх, и размахнемся с тобой…
— Здорово, да не очень, — нахмурился Буранов, — дров можно наломать сгоряча. Ты, Вадим, романтик, человек чувства. Тебя покоряет размах. А ведь для строительства кольца совхозов в непроходимой горной тайге надо изучить пастбища, маршруты дальних перегонов оленей, собрать опытных пастухов, специалистов, раздобыть, наконец, уйму оленей и… честным путем, чтобы не оттолкнуть простых людей чукотской тундры…
— А мы, Андрей, как Петр флот строил — собственными руками. Я заберусь на Чукотку, в самое ее пекло, все там вверх тормашками переверну, оленей добуду, и честным, как ты говоришь, путем, а ты наши табуны с Чукотки через Омолон принимай, готовь в тайге пастбища, людей, снаряжение новым совхозам. Помнишь, как на Омолоне мечтали?!
— Ох и горячая ты голова, Вадим! — рассмеялся Буранов. — Не так просто все это сделать — сам знаешь. Последние могикане встретят вас не с распростертыми объятиями. Удивляюсь, как генерал согласился на скупку оленей? Ведь я, в сущности, предлагал ему то же самое.
Буранов задумчиво прошелся по кабинету.
— Ну, Вадим, мне пора, — спохватился он. — Вот тебе печать, ключи от сейфа, располагайся. Теперь ты мой заместитель. Рад, что вместе работать будем.
Буранов быстро собрал в папку какие-то документы, откинул пряди со лба.
— Пойду на прием…
Я остался один в кабинете среди раскрашенных молчаливых карт…