Глава 16

– Герцог и герцогиня Бекингем, – во всеуслышание объявил дворецкий, когда они прибыли на бал. – И… – добавил, взглянув на Филиппа: – маркиз Хантли?

Вначале это привлекло внимание тех, кто стоял рядом. Головы повернулись в его направлении, рты приоткрылись, глаза широко раскрылись, брови поднялись – все типичные признаки удивления в той или иной степени проявились на лицах тех, кто увидел Филиппа. Затем молчание волнами покатилось по бальному залу, заражая одного за другим, пока даже оркестр не перестал играть. Пары, кружившиеся в вальсе, внезапно остановились, натыкаясь друг на друга.

Затем по залу прокатились удивленные вздохи, перешедшие в шепот, и стало казаться, будто в зал влетел рой пчел. А когда сотни людей одновременно заговорили, шепот перерос в монотонный гул. Затем опять заиграл оркестр, и пары закружились в танце.

– Похоже, я еще не растерял своих особых магических качеств, – пошутил Филипп, – и способен вызвать скандал одним своим появлением.

– Это еще только начало. Боюсь даже подумать о том, что еще готовит нам этот вечер, – пробормотал Девон.

В какой-то момент, когда добрая сотня гостей откровенно разглядывала его, явно готовясь к тому, что бы начать перемывать ему косточки, Филипп едва не потерял самообладания. Сейчас он чувствовал себя не величайшим негодяем своего времени, а мальчишкой, впервые переступившим порог школы.

«Никто не будет тебя любить. Они будут смеяться над тобой».

В тот первый день в Итоне он стоял, выпрямившись, расправив плечи, стиснув зубы, и молчал, словно провоцируя их говорить ему все прямо в лицо. Сегодня вечером он вел себя точно так же, только на лице его играла усмешка. «Вы соскучились по мне?» – говорили его глаза.

Один или два человека улыбнулись ему в ответ. Несколько человек охнули от такой наглости и повернулись к нему спиной. Некоторые мамаши живым заслоном выступили вперед, прикрывая своих дочерей от Филиппа. Но им и так ничто не угрожало – ему была нужна только одна женщина.

Он надеялся, что если Анджела была свидетелем его появления, то она наверняка поймет, почему он так долго колебался, прежде чем сделать ей предложение. Ему так важно, чтобы именно сейчас она была рядом с ним, придавая ему сил и уверенности в себе. Но с другой стороны, он испытывал облегчение, оттого что ей не пришлось выносить все это. И тут вдруг он обнаружил, что в его плане есть один изъян. Он никак не сможет поговорить с ней сегодня вечером. Он просто не подойдет к ней. Если ему повезет, он лишь издали посмотрит на нее. Он не заставит ее выносить это пристальное внимание к его персоне и не допустит, чтобы на нее легла тень его подпорченной репутации.

И, так же как в тот первый школьный день, рядом с ним, наследником титула, стоял герцог, только сейчас это был брат, а не отец.

– Теперь ты понимаешь, почему я не появлялся здесь пять лет, – пробормотал Филипп.

– Публике нужны свежие впечатления.

Но тут внимание братьев привлекли суета и оживление и толпе гостей, к ним явно кто-то торопился.

– Филипп, неужели это ты? Чертовски рад видеть тебя! – воскликнул Паркхерст, лавируя между фраками и пышными юбками.

В его голосе звучала неподдельная радость, и Филипп искренне обрадовался встрече со старым другом, хотя некоторая настороженность не покидала его. Паркхерст всегда был рядом, участвовал во всех похождениях и пирушках Филиппа. Похоже, только на этом и держалась их дружба?

– Рад вновь видеть тебя, Паркхерст, – сказал, обращаясь к нему, Филипп, ничуть не кривя душой.

– Мы должны выпить и отпраздновать твое возвращение. Слава Богу, что ты решил прийти на этот бал. Клянусь, я тут умирал со скуки и готов был утопиться в чане с лимонадом.

– Значит, я подоспел вовремя, – сказал Филипп, беря у лакея бокал с бренди. Он тут же понял, что выпивать ему совсем не хочется.

– Твое здоровье! – торжественно произнес Паркхерст, поднимая бокал. Филипп тоже поднял бокал, но пить не стал.

– Что, черт побери, у тебя на пальце, Паркхерст? – Если бы на этот момент Филипп сделал глоток, он бы непременно поперхнулся.

– А, это… – сказал Паркхерст, растерянно глядя на обручальное кольцо на своей руке.

– Так, значит, тебя все-таки заковали в кандалы? – спросил Филипп с усмешкой.

Паркхерст женат. Это было неожиданно. Куда катится этот мир?

– Матушка меня все-таки допекла. Но Лилли, моя жена, она прелесть. Не слишком донимает меня по поводу того, что я много времени провожу в клубе. Она тоже здесь, где-то шепчется с подружками.

– Мои поздравления, – произнес Филипп, поднимая бокал, но он и на этот раз даже не пригубил.

– Я бы обязательно послал тебе приглашение, если бы знал, где ты.

– Конечно. Мы с тобой не любители писать письма.

– Это точно. Преимущество семейной жизни – во всяком случае, одно из многих, – что всю переписку Лилли взяла на себя.

– Ты мог бы нанять секретаря, – заметил Филипп.

– Но ведь моя матушка все равно не отстала бы от меня со своими требованиями жениться, – ответил Паркхерст.

– Ну конечно, – согласился Филипп.

– Хотя, – продолжал Паркхерст, – теперь она недовольна тем, что нет внуков.

«Паркхерст в качестве отца», – подумал Филипп. Его, как и Филиппа, практически невозможно представить в этой роли.

– И как успехи?

– Пока никак, но я очень стараюсь. Когда я объяснил это моей матушке, она на минуту успокоилась.

Филипп рассмеялся:

– Она по-прежнему вводит тебя в курс событий светской жизни, после того как заканчивает чтение нотаций?

Как и Филипп, Паркхерст никогда не читал газет. Но в отличие от Филиппа у Паркхерста была матушка, с завидным постоянством навещавшая его три раза в неделю. Сначала она читала ему наставления по тому или иному поводу, а закончив этот процесс, вводила его в курс всех последних новостей и слухов. Она всегда для него являлась основным источником информации, особенно в том, что приписывали Филиппу, по большей части с полным на то основанием.

Филипп иногда задавался вопросом: смогла бы его матушка делать то же самое? И стал бы он, втайне радуясь такому вниманию, жаловаться на это своим друзьям?

– Конечно, она по-прежнему держит меня в курсе всех событий, – сказал Паркхерст, отпив немного бренди. – Думаю, это следствие того, что у нее нет дочери, с которой она могла бы с удовольствием посплетничать.

– Ладно, давай рассказывай, что тут произошло в мое отсутствие.

– С чего начать? Дай подумать. Ну, вон там стоит лорд Дерби… – начал Паркхерст и пошел пересказывать все последние новости. Филипп слушал его вполуха, рассеянно оглядывая зал и выискивая Анджелу.

Ее не было среди танцующих. Не было ее и у стола с освежающими напитками. Не было заметно Анджелы и у дальней стены, где оживленно беседовали девушки, оставшиеся без кавалеров, и, к его облегчению, ее не было среди большой группы джентльменов, стоявших у дверей курительной комнаты.

И тут он увидел ее возле больших французских окон-дверей, выходящих на террасу. У Филиппа перехватило дыхание. Ее образ был с ним все это время – каждый день и каждую ночь, с момента их первой встречи. И в его фантазиях Анджела была такой яркой, что он почти мог ощутить ее вкус и даже прикоснуться к ней. Но сейчас это была другая, реальная Анджела, и впервые за многие месяцы она была почти рядом, хотя все так же далека.

Она была красива, гораздо красивее, чем он мог подумать. На самом деле он даже не представлял себе ее такой. Ее волосы были забраны наверх в какую-то изысканную прическу, и только несколько завитков медового оттенка обрамляли ее щеки. Он смотрел на ее лицо, которое когда-то держал в своих ладонях, на губы, которые целовал, и на глаза, которые способны были заглянуть ему в душу.

На ней было шелковое фиолетовое платье. По крайней мере, ему показалось, что шелковое. Издали трудно было разглядеть, да и какое это имело значение? Для него было важно то, что скрывало это платье. Ее грудь. Боже, современная мода на глубокие декольте позволяла женщинам без ложного стыда демонстрировать свою грудь. Но сейчас ему хотелось закутать Анджелу в свой фрак, чтобы никто, кроме него, не мог видеть её. Она должна принадлежать только ему.

Он пристально смотрел на нее, не в силах оторвать взгляд. С ней не могла сравниться даже Елена Троянская.

И тут она подняла глаза, и их взгляды встретились.

Анджела не улыбнулась, но и не нахмурилась. Он не мог разглядеть выражение ее лица. Но она пристально смотрела на него. Один, два, три удара сердца. Он считал. Его сердце билось так сильно, что он непроизвольно отсчитывал удары. Четыре, пять, шесть, семь. Она отвела взгляд.

Но он продолжал смотреть на нее. Он увидел, как она повернулась к стоящему рядом джентльмену. И его сердце замерло.

– Филипп, ты меня слушаешь?

– Кто это такой? – спросил Филипп, кивая в сторону мужчины, стоявшего рядом с Анджелой. «Только не говори, что это он. Только не говори, что это он».

– Этот джентльмен? Лорд Фрост. Он впервые появился в этом сезоне. Вероятно, выбирает себе невесту, ведь его жена скончалась примерно год назад. Похоже, вполне приличный тип.

Филипп и слышать не хотел о том, что Фрост мог быть джентльменом. Он никак не мог им быть. Он обманул Анджелу, погубил ее и стал причиной смерти ее отца. Боже, какой скандал разразится в обществе, если всплывет эта давняя история!..

– А почему ты спрашиваешь? – поинтересовался Паркхерст.

– Мне показалось, что я его знаю.

И Филипп не солгал. Он узнал его по рисункам в альбоме Анджелы. Он заметил, что во время разговора с Анджелой с лица Фроста не сходило выражение неподдельного обожания. И если бы Фрост вознамерился, наконец, восстановить ее доброе имя, это было бы, безусловно, очень хорошо для Анджелы.

Но он искренне надеялся на то, что Анджела так не считает.

– А женщина, с которой он разговаривает, мисс Салливан, – продолжал Паркхерст. – Она делает иллюстрации для «Лондон уикли». Вообще-то… – Паркхерст вдруг замолчал, сообразив, что к чему. – Так это тебя она изобразила на том рисунке! Значит, лорд Норт должен мне двадцать фунтов. Великолепно! Так вот почему ты вернулся, верно? Кстати, а где ты был, и как вы с ней познакомились?

– Они что… помолвлены? – спросил Филипп, прерывая Паркхерста. В данный момент он не склонен был обсуждать тему своего знакомства с Анджелой. К счастью, его друг с легкостью отвлекся.

– Нет. Но, по словам моей матушки, должны были быть. Она слышала от своей золовки, которой об этом рассказала ее кузина, что Фрост некогда ухаживал за мисс Салливан, все ожидали объявления о помолвке, но он женился на другой, и она на несколько лет исчезла. Что-то там было такое вроде провинциального скандальчика, но я сейчас уже не помню подробностей. Так или иначе, слухи о них ходят. И это отпугивает от нее многих холостяков. Надо думать, что она ухватится за любую возможность выйти замуж, так что у виконта неплохие шансы. Ох уж эти женщины, как их понять!

– Сегодня ты выглядишь просто потрясающе, – заметил Лукас.

«Но не для тебя», – хотелось закричать Анджеле. Она подозревала, что сегодня на балу может появиться Филипп, и хотела предстать пред ним в лучшем виде, но не для того, чтобы угодить ему, а чтобы показать, от чего он отказался. Кроме того, осознание собственной привлекательности делает любую женщину гораздо сильнее.

Анджела была потрясена реакцией гостей на появление Филиппа. И поняла, что он имел в виду, когда говорил: «Общество не будет к нам благосклонно». Она не совсем верила ему, но теперь имела возможность убедиться в его правоте. «Вы слышали о его оргиях в Париже?? – шептали вокруг. «А как насчет погубленных девушках? Их было четыре? Или четырнадцать?» «У него дюжина незаконных детишек, которые побираются на улицах». «Нет, я слышала из верного источника, что таких голодающих сироток, по крайней мере, двадцать». Помимо этого были самые невероятные предположения о том, чем он занимался прошедший год, когда ни о нем, ни о его похождениях не было ни слуху, ни духу. И это только то, что довелось услышать Анджеле.

Она тоже была в числе тех, кто открыто таращил на него глаза. Но она была не единственной, кто не отрывал от него взгляда еще и потому, что он был потрясающе красив. Он спокойно вошел и держался очень уверенно, словно уже получил титул герцога. Оценив волнение гостей, он слегка улыбнулся, словно его позабавила всеобщая реакция, хотя именно такой встречи он и ожидал.

Из дальнего угла Анджела пыталась рассмотреть того человека, которого так хорошо знала. Ведь она видела его только в самом грубом одеянии или вообще без одежды. А теперь он был так элегантен в своем черно-белом вечернем костюме. Одежда, конечно, была другой, но она узнавала черты человека, которого знала раньше. И вид этого человека заставлял ее сердце биться в два раза быстрее.

«Ты скучала по мне?» – казалось, говорила его улыбка.

– Да, – прошептала она. Но ее шепота никто не услышал, потому что все были заняты своими разговорами.

– Ты меня слушаешь, Анджела? Я сказал, что сегодня ты хороша как никогда, – произнес Лукас.

– Спасибо, – ответила она. Лукас продолжал пристально смотреть на нее. – В чем дело? – спросила Анджела.

– Твоя красота расцвела в полную силу. Хотя, когда мы с тобой познакомились, ты была тоже потрясающе хороша.

– Потрясающе хороша, – повторила она.

– Анджела, – прошептал Лукас.

Но она уже не слышала его, потому что у нее появилось странное ощущение, что за ней наблюдают. «Не смотри», – подсказывал ей рассудок. Но ее желание оказалось сильнее. Анджела увидела Филиппа, стоявшего рядом с каким-то незнакомым ей джентльменом. Филипп смотрел на нее. Он не улыбнулся, она тоже не улыбнулась, просто не могла. Каждая частичка ее души и тела была переполнена жаром желания и гнева. Одновременно хотелось дать ему пощечину и целовать его. Но она стояла как вкопанная и пристально смотрела на него.

Он вернулся.

Вспомнив разговор о том, что этот человек может погубить женщину одним только взглядом, Анджела отвернулась.

– Ты что-то говорил? – спросила она.

– Я спросил, не хочешь ли ты поехать со мной на уик-энд в мой дом в Оксфордшире. Мы будем вдвоем. И никого больше.

Лукас осторожно взял ее руку в свою.

– Ты с ума сошел! – Анджела выдернула руку. Их непременно кто-нибудь увидит, поползут, слухи, и тогда ее репутация будет сродни репутации… Филиппа. А где же леди Палмерстон? Ведь она обещала не оставлять Анджелу наедине с мужчиной.

– Ты не молоденькая невинная девочка, Анджела. Эти правила на тебя не распространяются.

– Спасибо, что напомнил мне об этом, – сухо сказала она.

Отчего здесь так душно сегодня? Из-за огромной толпы? Или из-за тех унизительных слов, которые только что произнес Лукас? А может, все это потому, что Филипп все еще смотрит на нее? Но где же тетушка?

– Я никогда не переставал любить тебя, Анджела. Что-то в его глазах подсказывало ей, что он, наверное, говорит правду. Ведь этих слов она ждала столько лет! Но почему нет радости, а только пустота? Она ответила не думая:

– До этого момента я не испытывала жалости к твоей жене.

И Анджела осознала, что это на самом деле правда. Они никогда не встречались, и Анджела не могла ненавидеть ее. Но сколько бессонных ночей она провела, страдая от ревности. Другая женщина была замужем за человеком, который должен был стать мужем Анджелы.

– Она не стоит жалости, – резко сказал Лукас, и его глаза потемнели.

– Ну почему? Ее муж любил другую женщину.

– Она умерла при родах, но ребенок не был моим.

Если он испытывал какие-либо чувства по этому поводу, то голос его не выдавал, говорил он об этом спокойно. Она подумала о его самолюбии и о том, как непросто, наверное, ему признаваться в этом. Она не понимала, что ей делать с нежностью, которая вдруг шевельнулась в ее душе. А может, это просто жалость?

– Тебе не повезло в любви, – заметила она.

– Нет, но я верю в судьбу. Не напрасно она вновь свела нас, и на этот раз на нашем пути нет никаких препятствий. Мы получили второй шанс, разве не так?

Анджела помедлила с ответом. Она была почти уверена, что в этом зале для нее два вторых шанса.

– А, вот ты где, Анджела, – прервала их разговор леди Палмерстон. – Мы должны пойти поздороваться с лордом и леди Уинсворт.

– Анджела, подумай о моем приглашении, – напомнил он ей.

– Хорошо, подумаю. До свидания, Лукас.

Следующие три часа Анджела танцевала со многими мужчинами, но не с Филиппом. В перерывах между танцами она разговаривала с разными людьми, но не с Филиппом. К концу вечера ее терзал только один вопрос: «Зачем он вернулся, если даже не собирается поговорить со мной?»

– О каком приглашении Фрост просил тебя подумать? – спросила леди Палмерстон, когда они уселись в карету и отправились домой.

– Что? О, я уже совершенно забыла об этом.

– Ты же знаешь, моя дорогая, что я помню… все.

– Да, я знаю. Он хотел, чтобы в этот уик-энд я поехала с ним в его поместье в Оксфордшире. – Озвучив это предложение, Анджела рассмеялась.

– Очевидно, ты не дала себе труда обдумать это предложение.

– Нет. Оно оскорбительно. Его, очевидно, совершенно не волнует моя репутация.

– Если только он не собирается жениться на тебе, – возразила ей тетушка.

– Мне тоже приходила в голову такая мысль.

Они расстались семь лет назад при совершенно губительных обстоятельствах, и вот теперь, через неделю после их новой встречи, он открыто говорит о своих намерениях. Анджела не знала, как относиться к этой ситуации. Иногда ей казалось, что все происходит слишком быстро. Но с другой стороны, можно и опоздать.

– У меня нет ни малейшего представления о том, чем заняты твои мысли, – лукаво произнесла леди Палмерстон.

– Ох, тетушка Всезнайка, не надо. Вы прекрасно знаете, что занимает мои мысли.

– Лорд Хантли произвел настоящий фурор, – как бы, между прочим, заметила она.

– В самом деле, – согласилась Анджела. Его появление как минимум неделю будет предметом обсуждения во всех салонах города. Возвращение блудного сына.

– Так ты поедешь?

– Куда? Ах да, в Оксфордшир с Лукасом. Не знаю, посмотрим.

– Я полагаю, что это зависит от лорда Хантли, – озвучила ее мысли леди Палмерстон.

Анджела не стала ей возражать, просто не могла. И в этот момент в ее душе вновь зародилась надежда. Она, как маленький ребенок, делала свои первые шаги, двигалась неверными шажками и… упала.

– Но почему Филипп не подошел ко мне сегодня? И это после того, что он говорил днем?

– Вероятно, потому, что не хотел, чтобы его испорченная репутация бросала тень на тебя. Ведь на завоевание твоей репутации потрачено столько усилий. На самом деле это весьма трогательно. Никогда бы не подумала, что Филипп Хантли способен подумать о ком-либо, кроме себя. Анджела, что ты с ним сделала?

– Я просто полюбила его, – ответила она так тихо, что тетушка не могла ее услышать.

Но она услышала.

– Ты еще не спишь? Так и сидишь здесь, – заметила Эмилия, остановившись в дверях библиотеки. Филипп сидел в кожаном кресле перед камином, огонь в котором, постепенно угасая, все еще давал достаточно света и тепла. Даже здесь, в Лондоне, он соблюдал вечерний ритуал – сидел перед камином и размышлял об Анджеле.

– Я отказался от предложения Паркхерста сыграть пару партий. А где Девон?

– Наверху с девочками. Читает им перед сном. Пожалуй, пойду к ним.

– Посиди со мной, если можешь. Я хочу хоть немного отвлечься от своих мыслей.

– Хорошо.

Эмилия села в кресло напротив. Закусив губку, она забарабанила пальцами по подлокотнику кресла, искоса поглядывая на Филиппа. Прошла пара минут.

– Ну, говори же, – наконец произнес он.

– Анджела и есть та самая невеста из монастыря, да? Ты занял денег, чтобы спасти ее? И именно из-за нее ты вернулся в Лондон.

– Да.

– Я так и знала! Ни она, ни тетушка ни слова не говорили об этом. Соответственно я ничего не знала, пока Анджела недавно не обмолвилась, что провела некоторое время в монастыре, и я просто не могла не догадаться. Так, значит, этот рисунок в газете…

– Ты всегда была сообразительной!

– Но ты даже не попытался заговорить с ней сегодня! Я думала, ты приехал, чтобы вернуть ее. И не понимаю, как ты сможешь этого добиться, если не будешь обращать на нее никакого внимания. А может, тебя обидело то, что она отказалась принять тебя утром?

– Ох, эти женщины! Как вы любите поговорить! – пробормотал Филипп.

– Пора бы уже это усвоить.

– И надо же ей было весь вечер проговорить с этим типом – Лукасом Фростом!

– А чем тебе не нравится Фрост? Может, ты веришь слухам, которые ходят о нем и Анджеле? Во-первых, их пока никто не подтвердил, а во-вторых, если что-то между ними и было, то очень давно. И потом, в последнее время у них, кажется, сложились неплохие отношения.

– Не могу сказать. Вернее, не хочу говорить, – ответил Филипп. Похоже, Эмилии мало, что известно о прошлом Анджелы. Видимо, Анджеле удалось сохранить свою тайну. Но ради чего? Чтобы сохранить свою репутацию или сделать вид, что она не была знакома ни с ним, ни с Лукасом?

– Ты все еще любишь ее, – вынесла свой приговор Эмилия, прерывая молчание. Филипп решил сменить тему:

– Эмилия, почему ты так добра ко мне, я причинил тебе столько зла?

Она улыбнулась ему, и некоторое время сидела молча. Филипп пожалел о своем вопросе. Наверное, она не может объяснить своей доброты, зато может назвать десяток причин, по которым его следовало бы выкинуть на улицу, как безродного пса. Но Эмилия удивила его.

– Потому что, несмотря на то, что ты никогда не говорил, что сожалеешь о произошедшем, я точно знаю, что это именно так. Потому что теперь мы одна семья. Потому что кто-то должен предупредить моих девочек о том, что в этом мире живут не только джентльмены, а ты в этом деле знаток. Потому что Девон счастлив. Вот по этим причинам, ну и еще, конечно, потому, что тебе нужна серьезная помощь и поддержка.

Последнее было особенно важно, и Филипп грустно улыбнулся:

– Мне искренне жаль, Эмилия. Раньше я не чувствовал раскаяния, но теперь все иначе. Я прекрасно понимаю, что ты чувствуешь, когда не можешь воссоединиться с любимым человеком, Я сожалею о том, что совершил, и о том, что едва не разлучил вас с Девоном.

– Спасибо, Филипп, – сказала она, и по ее голосу он понял, что его извинения действительно важны для нее. «Доброта и любовь. Доброта и любовь».

– Понимаешь, Филипп, – сказала Эмилия, слегка наклоняясь вперед, – на самом деле мне тоже не нравится Лукас Фрост. В нем есть что-то странное. Мне кажется, он относится к Анджеле как к своей собственности.

– К сожалению, наше мнение о нем не имеет никакого значения.

– Я помогу тебе завоевать ее, – решительно сказала Эмилия.

– Мне не очень нравится такой тон, – заметил он осторожно. – И меня пугает этот фанатичный блеск в твоих глазах. Сейчас ты очень похожа на свою тетушку-драконшу.

– Замолчи. Если бы не тетушка, мы бы сейчас были женаты.

– Сдаюсь. А теперь из чистого любопытства я хотел бы уточнить, что ты намерена предпринять.

– Завтра мы отправимся с тобой на чай к леди Палмерстон. Если о твоем приходе не будет объявлено, у Анджелы не будет времени спрятаться.

– Похоже, ты не очень разборчива в средствах. – Благодарю тебя.

– Спасибо, Эмилия. Спасибо за то, что помогаешь мне, что, позволила остаться здесь, и за то, что простила меня, – откровенно сказал Филипп.

– Я ценю твою благодарность, но должна предупредить тебя, что ты начинаешь изъясняться, как тот задумчивый персонаж из романа в «Лондон уикли».

– Что в этом плохого? Я думал, тебе нравятся эти романы.

– Мне нравится их читать. Но я бы не хотела жить по этим канонам.

Эмилия пожелала ему спокойной ночи и вышла из библиотеки, оставив лорда Хантли в одиночестве.