2

Игорь устроился на заднем сиденье и, когда машина тронулась, блаженно вытянул ноги. Все устроилось как нельзя лучше. Успеет и билеты купить, и Светку встретить. Еще бы лакированные ботинки…

Бортников запустил руку в карман, достал кошелек и окинул тоскливым взглядом скудную наличность. Самое тяжелое время — эта зарплата уже кончается, а следующая еще через неделю только. Хватит на кино и на цветок. И пожевать чего-нибудь в забегаловке. Или…

Игорь задумчиво глянул на русый затылок Славика. Тот молчал, не желая, видно, общаться с нежданным пассажиром. А может, у него денег занять? Нет, пожалуй, не стоит — вон, сидит недовольный, дуется. Ну и пес с ним. С зарплаты пивом угостить — ив расчете.

Погрузившись в размышления о том, где достать денег, Игорь не заметил, как Славик начал тихо бубнить. Даже не понял, что к нему обращаются. И только когда окликнули по имени, очнулся.

— А? — спросил он. — Чего?

Славик глянул на него в зеркало заднего вида и сразу же отвел взгляд.

— К Светке? — хрипло спросил он.

— Ага, — отозвался Игорь и глянул в окно.

Ехали они по глухим закоулкам, мимо старых обшарпанных пятиэтажек. Похоже, Седов выбрал уж очень короткий путь — через дворы. Но это Игоря только обрадовало — так быстрее.

— А я к тебе ехал, — признался Славик.

— Ко мне? — удивился Игорь. — Зачем?

— Поговорить. Давно собирался, да как-то времени не было.

Бортников повернулся и снова глянул на затылок Седого — белобрысый, коротко стриженный затылок. Вот это номер. Неужели этот гад когда-то к Светке подбивал клинья? Может, гулял с ней? Да нет, она бы рассказала. Влюблен безответно? Устроит сцену ревности? А, черт, как не вовремя…

— Ты слышал про творцов? — спросил Седов, аккуратно объезжая «БМВ», брошенную почти на середине улицы.

— Что? — удивился Бортников.

— Люди делятся на творцов и разрушителей. Тебе _не рассказывали?

— Нет.

— Ладно. Придется мне. Люди делятся на тех, кто творит, и тех, кто разрушает. Они друг друга уравновешивают, но иногда какая-то сторона берет верх.

— Это черти и ангелы, что ли? — спросил Игорь, пытаясь понять, куда клонит Седой.

— Нет, что ты! — запротестовал тот. — Это обычные люди. Они ни о чем не знают. Понимаешь, вот живет человек. И вокруг него все хорошо: знакомые счастливы, цветы растут, месяцами без воды не вянут, у собаки все болячки проходят. Устраивается такой человек на работу в компанию — хоть дворником, — и она начинает процветать. Все у него получается, все складывается как надо. Часто такие люди пишут стихи, рисуют картины, лепят что-нибудь. Или музыку сочиняют. Они — творцы. Приносят в мир нечто новое, так или иначе.

— Ага, — сказал Игорь, пытаясь понять, откуда Славик успел нахвататься сектантской чуши. Вроде в последний раз, когда виделись, был в порядке. — Там до метро далеко еще?

— Скоро приедем, — пообещал Славик и свернул на длинную узкую улочку с односторонним движением. — Ты послушай.

— Слушаю, слушаю, — успокоил его Бортников, решив, что, как только машина остановится, он откроет дверцу и просто уйдет.

— Есть еще разрушители, — продолжал Седов. — Они не умеют ничего создавать, только потребляют. Или разрушают. Не нарочно, конечно. Просто они такими родились. Вокруг них все плохо: цветы вянут, родители ругаются, техника ломается. Случаются катастрофы. Массовые самоубийства. Прогорают банки, правительства уходят в отставку, падают самолеты…

— Понял я, понял, — перебил Игорь. — Скоро конец света, да? Разрушители победят?

— Ничего ты не понял, — обиделся Славик. — Понимаешь, это противостояние. Борьба. Необъявленная война. Между землей и небом — война. Всегда. Как в той песне, помнишь?

— Помню, — отозвался Игорь, решив, что сбежит, как только машина замедлит ход. Даже не будет дожидаться остановки. Вот поедет этот чокнутый чуть медленнее — и адью. Игорь распахнет дверцу и рванет пешком до метро. А Светке потом все объяснит. Она поймет.

— Этого почти никто не знает, — тихо сказал Славик. — Понимаешь, в каждом человеке есть частичка того и другого. Это как китайский значок — белая капелька и черная. Видел?

Игорь заметил, что Славик смотрит на него в зеркало заднего вида, и кивнул.

— И в каждой капле еще есть точка, — продолжил Славик. — В белой — черная, в черной — белая. Это символ гармонии. Равновесия. Пока всего поровну, человек ничем не отличается от других. Просто живет. Но есть такие, у которых равновесие нарушено. Если в белой капле очень маленькая черная точка, то это — творец. А если в черной почти нет белого, то это разрушитель. Эти люди чувствуют друг друга. И чем больше в них исходного цвета, тем они сильнее. Понимаешь?

— Ага, — согласился Бортников, понимая, что с психом нужно во всем соглашаться.

— Мир живет в гармонии. Белое и черное дополняют друг друга. Творцы и разрушители компенсируют действия друг друга. Но иногда одного цвета становится больше. Если белого — то это хорошо. Все живут счастливо. Но если становится больше разрушителей — все выходит плохо. Как сейчас.

— Угу, — отозвался Бортников, подавляя желание брякнуть что-нибудь насчет ситхов и джедаев. Машина ехала все медленнее, и он стал высматривать подходящий поворот. Улочка была настолько узкой и заброшенной, что ему сделалось страшно. Он вдруг понял, что они не едут к метро. Седов завез его совсем в другую сторону.

— Слав, — позвал он. — Так в чем проблема?

— Проблема в выборе, — отозвался Славик. — Разрушитель может сделать доброе дело. А Творец — причинить зло. Если так нужно для дела, понимаешь?

— Да, — отозвался Игорь, незаметно берясь за ручку двери. — А я — то тут при чем? Мне нужно решить, на какую сторону встать?

— Нет, — тихо отозвался Славик. — Ты свой выбор давно сделал. Теперь очередь за мной.

Машина резко затормозила, Славик бросил руль, резко повернулся к пассажиру, и в его левой руке блеснул металл.

— Выбор должен сделать я, — тихо сказал он. — И у меня есть черная точка.

Бортников, приоткрыв рот, с изумлением взглянул на черный зрачок пистолета, нацеленный точно в его сердце. Взгляд Славика не сулил ничего хорошего. Его водянистые голубые глаза остекленели. Рот сжался в узкую полоску, остро проступили скулы, — казалось, еще миг, и порвут побледневшую кожу.

Игорь держался за ручку двери, готовясь сбежать в любой момент. Но сейчас боялся шевелиться. Славик под кайфом, ясно как день. Наглотался какой-то дряни, вот его и плющит. Ишь, расколбасило — даже не мигает. Главное, не возражать. Не злить попусту.

— Знаешь, Игорь, — тихо сказал Славик, — в каждом из нас есть и хорошее и плохое. И всем однажды приходится делать выбор. Кем бы ты ни был — творцом, разрушителем, — выбор есть всегда. Просто сейчас в мире темного стало больше. И я выбрал.

— Слав, — тихонько позвал Игорь. — Славик…

— Прости, — шепнул Седов и спустил курок.

Пистолет сухо щелкнул, и Бортников взвизгнул тонко, по-бабьи, сорвавшись на высокой ноте. И выпучил глаза, не веря, что еще жив. Выстрела не было. Се-Дов удивленно глянул на пистолет, нажал на курок еще раз — снова осечка. И только тогда Игорь заорал и рванулся в сторону, ударившись в дверь машины всем телом. Дверь не выдержала — от удара вылетела с мясом, рассыпая стекла по асфальту. Игорь вывалился на дорогу и прямо с колен, как заправский спринтер, стартовал в сторону ближайшего угла. Он бежал и орал на бегу во весь голос, чувствуя неприятную сырость в штанах. И только у самого дома, на углу обычной кирпичной пятиэтажки, его догнал крик Славика.

Игорь обернулся. Не мог не обернуться — настолько силен был зов, в который сумасшедший вложил весь гнев и отчаянье.

Славик стоял у машины и целился в него из пистолета. До выстрела оставался один миг — Игорь почему-то знал, что на этот раз пистолет выстрелит. А он — не успеет отшагнуть в сторону. И тогда он вскинул руки, закрывая лицо от черного глаза…

Машина вспыхнула, как спичечная головка. Зафырчала, заворчала, полыхнула желтым пламенем, отбросив в сторону хрупкую человеческую фигуру с пистолетом И взорвалась, расплескав огонь по мостовой.

Хором взвыли сигнализации машин — и тут, и на соседних улицах. Кто-то закричал из окна, вдалеке раздался визг тормозов. И тогда Игорь очнулся.

Он повернулся и побежал наобум, надеясь, что дорога выведет его к метро. Он бежал, оставляя следы на асфальте, как на сырой земле. Из-под ног змеились трещины, но Игорь этого не замечал. Он бежал мимо машин, и гудки сигнализации умолкали навсегда. Подходил к светофорам, и те моргали всем цветами разом.

И все же он дошел до метро. И поехал домой.