на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


33

Зачем всё это, Тереза?

Дрожащий от стыда и злости, от несдерживаемой страсти и невероятной горечи голос доктора срывается, в нём щучит досада. Досада? Нет, Тереза, отвращение.

Золотистый свет луны освещает старика и девушку, ветерок с реки ласкает их. Эта ночь для нежных слов и любовных клятв. К ним они придут, но только после бесплодной борьбы в пустыне с бурями ненависти и горечи. Трудный путь, Тереза, тяжёлое испытание. В мягкой майской ночи, напоённой ароматом жасмина и питанг, идёт непрекращающаяся борьба жизни и смерти за сердце старого рыцаря. Тереза, щит любви, защищает его, исходя кровью вместе с ним. Идиллия пришла к ним, но позже.

А вначале только злость и грусть, которым противостоит обнажённое израненное сердце доктора.

— Знаешь, какое у меня чувство? Точно я полит грязью.

Полит грязью тот, кто всегда был необыкновенно чист. Даже когда прибегал к силе, к попранию законов. Слушать то, что говорил он о семье, тяжко, но он называл вещи своими именами, был жесток в определениях, безутешен, безжалостен. Непреклонен.

— Я вырвал их из своего сердца, Тереза.

Так ли это? Может ли кто-либо, поступив так, продолжать жить? Не опасно ли для жизни вырывать из груди собственное сердце?

— Я трудился, сражался за них, считая себя хозяином, но был рабом. Даже пустое моё сердце бьётся за них. Бьётся против моей воли.

Доктор Эмилиано Гедес, из Гедесов Кажазейраса-до-Норте, глава семьи, свой долг выполнил. Только ли долг? Даже против моей воли моё сердце бьётся за них. Может, долг главы семьи или любовь отца и брата, сражаясь с отвращением, возьмёт верх? До какого предела, Эмилиано, гордость примешивается к твоему горькому рассказу о страдании и одиночестве? Терезу бросает то в холод, то в жар от всего, что она слышит.

Единственное, на что способны братья, кроме умения проматывать деньги, это составлять руководящие кадры предприятий и Межштатного банка: вечные и бесполезныевице-президенты. Не только плохие, но и ни на что не способные.

Милтон на заводе ведёт себя как деревенский феодал, покрывающий девчонок, даже не давая себе труда выбрать какую получше, ему годится любая, и всех их он делает беременными. От супруги Ирене, этого мастодонта, поддерживающего свои силы шоколадом и молитвами, у него родился только один сын, которому мать с пелёнок уготовила роль священника: в семье Гедесов всегда один ребёнок мужского пола предназначался в служители Божии, последним был дядя Жозе Карлос, блестящий латинист, умер девяноста лет от роду, источая святость. Бегемотиха Ирене растила у себя под юбкой будущего падре, далёкого от любого возможного греха.

— Так он не стал священником, а стал педерастом. И семья вынуждена была его отправить в Рио, прежде чем Милтон застанет его на месте преступления за свалкой. А застукал его я, Тереза. — Голос зазвучал громко и зло. — Я видел своими собственными глазами, как один из Гедесов сидел верхом… вместо женщины. Потеряв голову, я чуть не убил его кнутом, но тут с криками прибежали Ирис и Ирене и увели его. У меня до сих пор болит рука и подкатывает тошнота, когда я вспоминаю.

Ещё одно чудо природы Эмилиано увидел на своём заводе — это была аппетитная озорная девчонка, которая тут же пошла с ним в гостеприимное убежище Раймундо Али кате. Молчаливая, послушная и спокойно ему отдавшаяся, возможно, из благодарности за внимание хозяина, она оказалась девственницей. Отдыхая, Эмилиано поинтересовался, кто же она и откуда.

— Я ваша племянница, сеньор, дочь доктора Милтона и моей мамы Алвиньи.

Родные дочери Милтона обесчещиваются на улице, а сколько их в этом злачном месте Куйа-Дагуа, в Кажазейрасе-до-Норте, в районе проституток? Его отпрыски везде и всюду: сажают и рубят сахарный тростник, пьют кашасу, не зная, кто они. Дети Кристована знают, что он их отец, и приходят и просят благословения. Зарабатывают гроши в центральном банке и его филиалах, работая портье, мальчишками на побегушках, лифтёрами. И только двое законных получают хорошее жалованье, оба они окончили факультет права, один помощник судьи в «Эксимпортэксе», другой в Межштатном банке, один женатый, другой холостой, но оба ни на что не годные, хотя и хорошо устроенные.

— Однажды, Тереза, я заставил одного писаку проглотить его творчество — длинную статью о семействе Гедесов. Он прямо на улице давился, но глотал и проглотил. Статья, Тереза, была справедливая.

Отчаяние. Тереза прижимается к страдающей груди доктора, подул сырой ветер, тёмная туча погасила луну на небе.


предыдущая глава | Тереза Батиста, уставшая воевать | cледующая глава