на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Глава 4

В тот же день после обеда мы попытались призвать помощь с темных путей. Мы сели на траве над домом, я открыла цветочные файлы и принялась перебирать их в поисках нужных знаний. Я знала, что они где-то там, однако с изумлением обнаружила их в «Коровяке» как одну из разновидностей «бесед с мертвыми». Наверное, это испортило мне настроение. Я от всей души надеялась, что тот помощник, которого я найду, не окажется покойником. Какая от покойника помощь?

Потом я расстроилась еще раз, когда заглянула в нужный раздел файла и обнаружила, что файлы не случайно названы именами растений: зачастую именно это растение требовалось для большинства заклинаний, упомянутых в файле. Казалось бы, это было очевидно по сегодняшним «колокольчикам», но догадалась я об этом только днем. Чтобы разобраться в познаниях хромой леди, требовался опыт.

«Для всех темных путей необходимо держать в руке факел из коровяка» — говорилось в разделе. А где его взять, этот коровяк? Он там нигде попросту не рос! Я сердилась все сильнее и сильнее и в глубине души ужасно нервничала, потому что, пока мы обшаривали склоны холма и окрестности усадьбы, Сибилла и ее дружки преспокойно продолжали плести свои козни! Мы могли опоздать! О том, как выглядит коровяк, представления у меня были самые смутные. Грундо его знал. Он выучил наизусть все картинки на уроках естественной истории, потому что читал он с трудом. Он сказал, что коровяк немного похож на желтую мальву. Но когда он добавил, что, возможно, вместо коровяка подойдет любой сухой бурьян, мы едва не поссорились.

— А то еще попробуй помахать репой! — крикнул Грундо через плечо и сердито удалился в сторону часовни.

Я не стала обращать на него внимания. Я нашла розмарин, бирючину и горицвет. Бирючина и горицвет были одними из тех растений, которые в моих файлах были обозначены ярлычком «Использовать крайне осторожно!», наряду с брионией, смолевкой, чемерицей и ландышем. Я нервно разглядывала их, гадая, что в них такого опасного, когда вернулся Грундо.

— У задней стены часовни растет мохнатое растение, покрытое гусеницами, — сообщил он. — Поди посмотри. Думаю, это и есть коровяк.

Да, это был он. Я его узнала сразу, как только увидела. У него были бледные мохнатые листья, длинный стебель и бледно-желтые цветы, растущие вдоль всего стебля. Он действительно был весь усижен гусеницами и отчасти похож на мальву — такой же высокий. Грундо стряхнул с него гусениц и вручил его мне с изысканным придворным поклоном.

— Вот. Остальное нашла?

— Нужен еще щавель, — сказала я.

— Щавель растет у входа в часовню, — тут же ответил Грундо. — Там его полно. А еще?

— Ну, не помешали бы еще асфодель и барвинок, но все самое важное у меня есть, — сказала я. — Пошли на вершину холма. Мне надо стоять лицом к чистому небу.

По дороге на холм я видела, что Грундо дуется. Когда мы пришли, он сказал:

— Если ты из-за этой найденной магии теперь все время будешь как Алиша, я тебе больше не помощник.

И уселся на землю лицом к дому, ко мне спиной.

В обычных обстоятельствах я бы ужасно на него разозлилась за одно предположение, что я похожа на Алишу. Но сейчас я была настолько поглощена тем, что мне предстояло сделать, что я сказала только: «Ну и фиг с тобой!» и оставила его сидеть и дуться.

Странно, как только я взялась за дело, создалось впечатление, как будто Грундо рядом и не было. Растения, которые я сжимала в кулаке, дали мощнейший выброс энергии, и с этого момента мне казалось, как будто я стою одна на вершине горы, отгороженная от всего мира. Благодаря этому я меньше стеснялась, чем если бы Грундо стоял рядом. Заклятие было рифмованное. В файлах говорилось, что надо сказать на языке хромой женщины, и тут же объяснялось, что эти слова означают. Мне надо было перевести слова в мысли, а мысли — в новые слова, и непременно рифмованные. Я чувствовала себя довольно глупо, стоя на горе, размахивая вянущим пучком трав и повторяя вслух: «Бредущий каменной тропой во тьме, где не видать ни зги, волшебник, странник меж миров, явись ко мне и помоги!» Я повторяла это снова и снова. Остро ощущая, насколько все это жалко и тщетно.

Я была совершенно уверена, что заклятие не подействует, как вдруг увидела, что передо мной распахнулось темное пространство. «Помоги!» — слабо пискнула я. И едва не отшатнулась назад, когда тьма вдруг озарилась голубоватым сиянием. Из темноты выступили мокрые скалы и лужи. Кто-то вышел из-за угла и спотыкаясь направился в мою сторону.

Первое и самое важное, что я заметила, — это что на лбу у этого человека светился голубой язычок пламени. Так делают волшебники в важных случаях.

— Ага, хорошо! — обрадовалась я. — Вы волшебник.

Но я очень нервничала, потому что он был настоящий и находился при этом где-то в совершенно другом месте.

Я знала, что он видит и слышит меня. Но он, похоже, вовсе не был уверен, что он действительно волшебник. Он промямлил что-то насчет того, что он начинающий или что он только учится. Сердце у меня упало. Он был почти моим ровесником. Я это видела, хотя отсветы голубого пламени ужасно искажали его лицо. Вид у него был демонический, и вместо глаз зияли черные дыры. «Но, с другой стороны, — подумала я, — может, человек из другого мира так и должен выглядеть». Будь он с Блаженных, я бы сказала, что он из Индии. Во всяком случае, он был черноволосый и гораздо выше меня ростом.

Потом я сказала себе, что он, наверное, все равно тот, кто мне нужен. Раз его вызвало заклинание коровяка, значит, он и есть нужный человек. В цветочном файле говорилось, что теперь надо заставить человека назвать свое истинное имя. Так что я спросила, как его имя, и он сказал, что его зовут Никотодес. И он смотрел на меня вроде как набычась, как будто он, совсем как Грундо, думал, что вот, раскомандовалась тут, только о своих проблемах и заботится. Ну да, это была правда, но я ничего с этим поделать не могла. Так что я назвала ему свое имя и попыталась пошутить, сказав, что у нас обоих имена не подарок.

Он все еще выглядел неуверенно, но сказал очень деловитым тоном:

— А какая помощь тебе нужна?

Я объяснила — или, по крайней мере, попыталась объяснить. Похоже, для него это все был темный лес, и мы сразу же столкнулись с неожиданным препятствием: он думал, будто мерлин — это человек с длинной белой бородой из времен какого-то мифического короля. Я никогда не слышала про этого его короля Артура, но сказала:

— Длинная белая борода была у многих мерлинов. Например, у того, который только что умер.

Я попыталась объяснить поподробнее, как мерлины поддерживают равновесие магических сил и работают заодно с королями, которые поддерживают равновесие сил политических.

По-моему, он ничего не понял. Мне показалось, что он и не старался понять. Я продолжала объяснять, уже без особой надежды, что всей нашей стране грозит опасность, а вместе с ней и всему миру, а возможно — и другим мирам тоже. Теперь я знаю, что такое повторялось каждый раз, как я пыталась добиться от кого-то помощи, но тогда мне казалось, что это из-за того, что мы так разделены, что я стою на холме в Уэльсе, а он — неизвестно где, во мраке. Я чувствовала себя беспомощной и была в отчаянии.

А он не мог выйти ко мне из этого темного места. Он пытался. Он протянул руку — и как будто уперся в стеклянную стену. Я видела, как его ладонь прижалась к чему-то твердому и побелела и на ней проступили красные линии.

— Ладно, — сказал он.

Он, похоже, относился ко всему этому куда оптимистичнее, чем я. Он заявил, что пойдет и спросит у кого-то, что делать.

— А потом вернусь и постараюсь помочь вам с Грандуном все уладить, — добавил он.

— Грундо! — поправила я.

— И ему тоже, — весело сказал он. — Кстати, а где ты находишься?

Тут я почувствовала, что заклятие меня подвело: уж конечно, оно должно было ему сообщить такие элементарные вещи!

— На Островах Блаженных, разумеется, — ответила я.

— Ну, тогда до скорого! — сказал он и пошел в сторону мимо меня, помаячил высокой черно-голубой тенью, а потом исчез из виду где-то сбоку.

Тьма продержалась еще некоторое время, становясь все гуще и гуще, а потом растворилась на фоне неба.

— Да уж, помогло, называется! — сердито сказала я Грундо.

Грундо слегка вздрогнул и спросил:

— Ты что, уже закончила?

— Закончила! — сказала я и швырнула измятые травы на землю. — Храни меня Силы от тупоголовых, самодовольных, заносчивых юнцов-волшебников!

— Что, не помогло? — спросил Грундо.

— Считай, что нет, — сказала я. — И что мы теперь будем делать?

Грундо удивленно взглянул на спускающееся к горизонту солнце, потом на часы.

— Думаю, пойдем пить чай. Вот чем плохо пить чай вместо ужина. День получается такой короткий. В любом случае, твой дедушка уже вернулся. Серая кобыла стоит в загоне, мне отсюда видно.

И мы, скользя и оступаясь, кое-как спустились с вершины. Грундо, похоже, был в хорошем настроении. Я этого понять не могла. Сама я впала в глубокое уныние. Все эти поиски цветов оказались без толку. Мальчишка-волшебник никому помочь не в состоянии. Он просто дурак! Я бы злилась даже на маленького человечка за то, что он это предложил, но ведь он же не виноват. Откуда ему было знать, что я наткнусь на невежественного идиота. Но, судя по всему, это означало, что помощи извне дозваться не удастся. Единственное, что теперь оставалось, — это вернуться к королевскому кортежу и как можно быстрее разузнать, что значит «поднять землю» и как это делается. В моих цветочных файлах этого нет — в этом я была уверена. Во времена хромой женщины такого никому делать не приходилось. Тогда короли были слабыми, а страны — крошечными. Вероятно, в те времена магия Островов Блаженных вообще не имела такого значения для других миров.

В доме дедушка Гвин ждал нас за столом, чтобы произнести молитву. На первый взгляд он казался таким же мрачным и непроницаемым, как всегда, разве что немного уста-лым. Он раздраженно шевельнул черной бровью, когда Грундо разразился радостными воплями при виде блюда с горой оладушков. Но прогремев свою молитву — более долгую, чем обычно, — дед взглянул в мою сторону. В его глазах промелькнула улыбка, предназначенная только для нас двоих, и ни для кого больше. Эта улыбка, казалось, говорила: «Ну вот, теперь ты знаешь некоторые мои тайны». «Да, — подумала я, — и часть твоего секрета состоит в том, что на данный момент ты принадлежишь Сибилле. Тебе сейчас ничего рассказывать нельзя». Но тем не менее я не удержалась и улыбнулась в ответ.

— Вот, так-то лучше, — сказал дедушка, когда все мы сели. — Арианрод, ты слишком серьезна. Тебе стоит научиться не принимать все так близко к сердцу. Ты гораздо лучше поможешь делу, если не будешь выглядеть такой взвинченной и напряженной.

«Чья бы корова мычала!» — подумала я.

— Дедушка Гвин, — сказала я, — у меня есть на то свои причины. Я думаю, нам с Грундо следует как можно быстрее возвратиться к кортежу.

— Согласен, — сказал дед. — Я уже велел приготовить для вас машину. Будьте готовы выехать завтра утром.

Вид у Грундо сделался несчастный. Он впервые за всю свою жизнь по-настоящему наслаждался жизнью.

— В таком случае, — спросил он, — нельзя ли еще тарелку оладушков? Я хочу наесться впрок.

Мой дед снова почти улыбнулся.

— Можно, конечно. И еще возьмете с собой пакет на дорогу.

Он сдержал слово. Думаю, он всегда держит обещания. Когда мы с Грундо ранним утром спустились по лестнице, волоча свои сумки, дедушка ждал нас в холле, высокий и черный, как столб, держа в длинных белых руках слегка промасленный пакет. В холле было непривычно солнечно. Входная дверь была распахнута, и в нее лились косые лучи утреннего солнца и виднелись далекие холмы, плавящиеся в золотисто-зеленом мареве. Потом часть вида заслонила похожая на катафалк машина, которая медленно подкатила, хрустя щебнем, и остановилась напротив двери. Дедушка вручил пакет Грундо.

— Ольвен положила для вас в машину пакеты с завтраком. Поезжайте в мире, с моим благословением.

Он проводил нас до машины, но, к моему тайному сожалению, не стал настаивать на прощальном поцелуе и даже не попытался пожать нам руки. Он только махнул рукой, когда машина тронулась. Последнее, что мы видели, — это как он, черный и прямой, повернулся, чтобы уйти в дом. Затем дорога пошла под уклон и почти сразу свернула за холм. Вокруг остались только зеленые склоны гор. Я обнаружила, что не меньше жалею об отъезде, чем Грундо.

Ольвен, как обычно, приготовила огромные свертки с бутербродами и пирогами. Мы ели большую часть долгого обратного пути и не обращали особого внимания на то, каким путем едем, хотя у меня сложилось впечатление, что на этот раз мы ехали другой дорогой, гораздо короче. Во всяком случае, я не помнила широкой солнечной долины, которую мы миновали, и полноводной серой реки, текущей по этой долине. Но, с другой стороны, как заметил Грундо, до тех пор как мы провели эти несколько странных дней в усадьбе, у нас не было привычки обращать внимание на то, какой дорогой мы едем.

— Как-то отвыкаешь, — сказал Грундо. — Все пейзажи просто сливаются в один, проносятся мимо, и все.

Оба мы испытывали смешанные чувства: с одной стороны, жалко было уезжать, с другой — мы боялись того, что случится, когда мы вернемся в кортеж.

— Интересно, что мать скажет, — заметил Грундо. — Я ведь забыл ей передать, что еду с тобой.

— Ну, моя мама наверняка ей сообщила, — возразила я. — И возможно, Сибилла сейчас слишком занята, чтобы сердиться. Согласись, в последнее время у нее хватает забот кроме тебя.

Наши смешанные чувства сделались еще сильнее, когда на фоне раскаленного голубого неба показался холм с силуэтом замка Бельмонт. День к тому времени сделался действительно жаркий. Я предполагала, что папа нарочно поддерживает солнечную погоду ради встречи королей, но, когда машина миновала массивные ворота замка и поползла наверх по усыпанной гравием дороге мимо опаленных жарой деревьев, мне стало казаться, что папа переборщил. Еще немного — и начнется засуха. Мне пришло в голову, что это как-то не похоже на папу, но в основном я думала о том, что шофер намеревается высадить нас у входа в замок, там же, где мы садились в машину. Мне этого не хотелось. Мы с Грундо переглянулись. Но теперь мы оба знали, что разговаривать с этим шофером бесполезно, так что мы промолчали. Он аккуратно развернулся на гравийной площадке в конце дороги и с хрустом затормозил напротив широких двустворчатых дверей замка. После этого нам оставалось только сказать «спасибо», когда он открыл нам заднюю дверцу и выставил на гравий наши сумки. Мы стояли, держа пакеты с остатками бутербродов и оладьев, и смотрели вслед машине, которая отъезжала, сверкая на солнце.

— Он совершенно не понимает, что мы живем в лагере, — сказал Грундо.

Я согласилась. Шофер с чего-то взял, что семья моего деда ничем не хуже королевской. Мы подхватили свои сумки и поволокли их по крутой тропе, ведущей вниз, к лагерю.

И застыли как вкопанные.

Луг, где раньше стоял лагерь, опустел. Мы видели колеи, нахоженные тропинки и бледные пятна примятой травы, где когда-то стояли палатки, но никаких следов кортежа — даже нашего автобуса, который обычно отъезжал самым последним, и то не было. Ни единой соринки. Ничего. Луг выглядел так, словно он опустел несколько дней тому назад.

— Уехали! — тупо сказала я.

— Ну, наверное, они уехали не так давно, — сказал Грундо. — Мы у твоего деда пробыли всего три дня, а король собирался до отъезда встретиться с королем Уэльса. Давай в замке спросим.

Мы побросали свои сумки и пакеты прямо на тропе и, хрустя гравием, зашагали к огромной парадной двери. Там мы подергали блестящую ручку звонка. Нам пришлось позвонить трижды, прежде чем мы дождались ответа. К этому времени мы начали думать, что в замке тоже никого не осталось.

Но когда мы уже хотели уйти, внутри с грохотом отодвинулся засов и одна из половинок двери приоткрылась. Наружу выглянул человек в одной рубашке. Наверное, дворецкий сэра Джеймса. Он стоял в дверях, очень недовольный тем, что его потревожили. Когда он увидел, что это всего лишь дети, лицо у него вытянулось еще сильнее.

— Да? — спросил он.

Мы оба продемонстрировали нетерпение в своей лучшей придворной манере.

— Нам очень жаль вас беспокоить, — сказала я. — Я — Арианрод Хайд, а это Эмброуз Темпл, мы дети придворных волшебников…

— Мы сегодня утром должны были присоединиться к кортежу, — пояснил Грундо. — Не могли бы вы сказать…

— Здесь вы ни к чему не присоединитесь, — сказал дядька с таким видом, словно он не поверил ни единому нашему слову. — Что вы мне тут мозги пудрите? Король уже почти неделю как уехал, сразу после встречи с королем Уэльса.

«Почти неделю? — подумала я. — С ума сойти!» Однако я не забыла о придворных манерах и вежливо спросила:

— Тогда, возможно, мои родители оставили для нас сообщение? На имя Хайд или Темпла?

— К сожалению, нет, — ответил дядька. Было ясно, что ни малейшего сожаления он не испытывает. — Никто ничего не оставлял. Двор просто собрался и уехал.

Я не могла в это поверить. Мама наверняка оставила бы мне хотя бы записку со свежими кодами дальноговорителей! Когда я отправлялась в Лондон, к дедушке Хайду, мама обычно нанимала для меня машину и оставляла инструкции, как отыскать кортеж, даже если он отправится в самое неожиданное место.

Пока я пыталась сообразить, как это сказать повежливее, чтобы не вышло, будто я обвиняю этого дядьку во лжи, Грундо очень настойчиво спросил:

— Скажите, пожалуйста, а перед отъездом, случайно, не проводилось новых церемоний во Внутреннем саду?

— Проводилось, — признался дядька. — Было очень много народу, всех поили водой. Я и сам там был. А что?

— Нет, ничего, спасибо, — вежливо ответил Грундо.

Теперь я поняла, что произошло. Мама тоже выпила заколдованной воды и теперь делает только то, чего хочет Сибилла. А Сибилла всегда была только рада забыть обо мне и Грундо.

— Скажите, пожалуйста, — спросила я у дядьки, — а вы, случайно, не знаете, куда теперь направился кортеж? Хотя бы приблизительно!

— Понятия не имею! — сказал дядька и уже отступил назад, собираясь затворить дверь.

— А куда они собирались? — проворно вставил Грундо. Дядька остановился. Я видела, что ему будет приятно нам это сообщить.

— Я только знаю, что они направились в какой-то крупный порт, — сказал он. — Король собирался устроить обсуждение, куда именно следует направиться. Может, в Саутгемптон. Может, в Ливерпуль. Короче, туда куда-то. Может, и в Ньюкасл. Больше ничем помочь не могу. Извините. И дверь захлопнулась.

— Да вы ведь вообще ничем не помогли! — почти заорала я в закрытую дверь. — Грундо, он ведь врал, да?

— Не уверен, — ответил Грундо. — Надо бы выяснить, какое сегодня число.

— Ты хочешь сказать, что это как в сказках? — спросила я. — Что прошло больше времени, чем мы думали?

Грундо угрюмо кивнул.

Мы пошли обратно и подобрали свои вещи. Торчать здесь не было смысла. Мы побрели вниз по раскаленной гравийной дороге. На полпути к воротам Грундо сказал:

— Я не думаю, чтобы они, такие как твой дедушка, делали подобные вещи со временем нарочно. Просто для них время течет по-другому. Они, вероятно, просто ничего не могут с этим поделать.

— Это все хорошо, — сказала я, — но что теперь делать нам?


Глава 3 | Заговор мерлина | Глава 1