Мне представляется, мужи совета,

Дурные звезды пагубно влияют

На наше дело. — Вам неясно это?

Подвижность наша меньше, силы тают…

Из-за врагов не взвидели мы света,

Нас медленно, трусливо убивают…

Как отомстим? Мы чувствуем бессилье.

Как убежим? — Нужны для бегства крылья!

Враги, нет спора, отплатить решились

За то, что били мы их повсеместно, —

Но и друзья с врагом уговорились^[33]

Лить нашу кровь и нас душить совместно!

Нет! Быть не может, чтоб осуществились

Такие планы! Молнией небесной

Настигнут будет изверг, — тот предатель,

Кем друг убит и взыскан неприятель!

Подумаем, для нас из этих бедствий

Найдется ль выход? — Вражеские силы

Нас заперли. Подумаем о средстве

Избегнуть преждевременной могилы.

Нас от врага, с которым мы в соседстве,

Ров отделил; но рук стальные жилы

Бойцов не раз от гибели спасали

И тысячи препятствий сокрушали.

Нам надлежит Юпитеру молиться,^[34]

Чтоб юношеству нашему уделом

Почетным выпало: одним сразиться

В бою неравном с войском римлян целым.

В той битве даже смерть остановиться

Нас не заставит; под напором смелым

Откроются пути войскам испанским

Для помощи бойцам нумансианским.

Как заточенных жен, нас утеснили

Враги, что роют нам на гибель ямы…

Но будем храбры, сделаем, что в силе

Осталось нашей: вызовем врага мы

На поединок. Нас они решили

Измором взять; но пусть они упрямы, —

А мы их в свой черед возьмем притворством:

Соблазном — кончить все единоборством.

Когда ж и тут надежда посмеется

Над нами и расстанемся мы с нею, —

У нас еще дорога остается,

Хотя других путей она труднее.

Быть может, нам испробовать придется

Ночную вылазку через траншею —

Хотя и храброму тот ров преграда.

Но нам теперь к друзьям пробиться надо.

О, мы путем ли рва, путем ли смерти,

Найдем исход из мрака нашей жизни!

О, тем невыносимей боль от смерти,

Чем боле расцветает радость жизни.

А против бед нет средства лучше смерти,

Когда становится их много в жизни!

На этот путь мы станем тем охотней,

Чем будет смерть храбрее и почетней.

Но выше честь какая же быть может

При расставании души и тела!

Пусть каждый голову без страха сложит

В борьбе с врагом, жестоким без предела!

Тот будет трус, тот плохо нам поможет,

Кто в городе останется без дела.

Я предпочту скорее смерть на воле —

Во рву глубоком иль в открытом поле.

Голодный призрак, тощий, изможденный,

Нас так теперь преследует и мучит,

Что вряд ли убоится осажденный

Тех крайних мер, которым голод учит…

Да! только тот умрет непобежденный,

Кому голодной смерти ждать наскучит…

За мною в ров! Хотя бы угрожала

Там сразу смерть, — не выроним кинжала!

Но я, пока мы не пришли к решенью

На волю ночью через ров проникнуть,

Я присоединяюсь к предложенью

Взойти на стену и врагов окликнуть, —

Не предпочтут ли бойни продолженью

Они единоборство? Стоит крикнуть —

На поединок с нашим выйдет смело

Один из них; вдвоем и кончат дело!

Всегда держались римляне надменно,

И что они пойдут на вызов, верю.

А если так — оплачут несомненно

Победу нашу и свою потерю.

Храбр Карабино, рубится отменно,

Я, как и все, ему наш бой доверю:

Я убежден, что римские герои

С таким бойцом не справятся и трое.

Пускай Маркино выследит на небе

(Наш прорицатель мудрый, справедливый)

Звезду, планету или тайный жребий,

Благоприятный нам иль несчастливый.

В пророчестве мы как в насущном хлебе

Нуждаемся; пусть ищет, терпеливый,

Какой конец осаде Рок положит:

Умрем ли мы, иль победим, быть может?

Однако ранее молиться будем

Юпитеру — и жертвы на закланье

Мы поведем. Бог посылает людям

Дары, что превосходят их желанья.

Молитвами мы страсти жар остудим,

Грехов укоренившихся пыланье,

И сам Юпитер, мудрый и суровый,

Путь ко спасенью нам укажет новый.

Для смерти упустить не может время

Тот, кто отчаялся и хочет смерти;

Всегда найдете, умирая, время

Отважный дух свой показать до смерти.

Но, чтобы не напрасно тратить время,

Все, что сказал я, на себе проверьте,

И, если мой совет вам не подходит,

Пусть кто другой вас из беды выводит.

Легко прийти нам к общему решенью.

Не проявляя лишнего упорства.

Прибегнем мы и к жертвоприношенью,

Испробуем и путь единоборства.

И я глухим не буду к приглашенью,

Еще от мук не стало сердце черство:

Мне скажет дух, восставший из пучины,

Судьбу времен и наших зол причины.

Готов я первый жертвовать собою,

Когда у вас я не лишен доверья!

Меня назначьте биться. Страстно к бою

Готовлюсь я, скажу без лицемерья.

Гордимся мы всех более тобою,

И не соперником тебе теперь я

Быть собираюсь. — Многократно случай

Доказывал, что ты из лучших лучший.

По доблестям своим на первом месте

Во мнении народном ты поставлен.

И мне — глашатая довольно чести,

Т е б е венец бойца мной предоставлен.

А так как я, со всем народом вместе,

Юпитеру, — который будь прославлен! —

Хочу в поступках быть всегда угодным,

Я поспешу к моленьям всенародным.

Идем скорей и, рук не покладая,

Стараться будем все, что мы решили,

Исполнить. А иначе — голодая —

На подвиг мы окажемся не в силе.

Влачить нам дни положено страдая.

Как видно, мы пред небом согрешили…

Но все поправить поединок может,

Что римлянам Нумансия предложит.

Марандро, друг, я знать желаю,

Куда уходишь ты сейчас?

Вот этого тебе как раз

И не скажу: я сам не знаю.

Ты поглупел, дружище, что-то!

Любовь сбивает с колеи.

Ты прав, о ней мечты мои.

Любовь — серьезная забота.

То общепризнанный закон:

Кто ревностно Амуру служит —

Всегда в заботах, вечно тужит,

И словно одурманен он.

В известной тонкости ума

Тебе, конечно, не откажешь.

А ты порой и в точку скажешь,

Но в общем — простота сама!

Кто нежно любит, не простак!

Простак, мой друг, простак, наверно:

Ведь разуму несоразмерно —

Ч е г о он ищет, г д е и к а к!

Для страсти правил хочешь ты?

Да, разум их тебе предложит.

Едва ль речь твоя верна:

Ты — воин недурной когда-то —

Лишь выправку хранишь солдата,

А на уме — любовь одна.

Нет! В дни войны моли у бога,

У Марса, мужественных сил…

Ты ж у богов любви просил,

А в ней, брат, женственности много.

В тисках отечество твое,

К спасенью родина взывает!

Влюбленный же позабывает

О всех несчастиях ее.

Моя пылает гневом грудь,

Когда без толку ты болтаешь,

Иль трусом делала, считаешь,

Страсть нежная кого-нибудь?

Иль часового пост кидал

Я ради пламенных объятий?

Иль в мягкой засыпал кровати,

Когда мой капитан не спал?

Служебные ль часы свои

Я комкал, уходя до срока

Во имя пьянства ли, порока,

Иль, менее всего, любви?

Коль долгом я не пренебрег,

Не крал у службы ни минуты, —

За что, мой друг, любовь мою ты

В вину мне ставишь и в упрек?

И если я, свой путь избрав,

Друзей сообщества чуждался, —

Ты многократно убеждался.

Сознайся в том, что прав я, прав…

Тебе известно: много лет

Я девой Лирой околдован,

И помню миг, когда дарован

Мне небом был восторг и свет! —

Отец прекрасной был согласен

Мне в жены милую отдать…

И я не мог отказа ждать

От той, чей выбор был так ясен.

Великолепно шли сначала

Для сердца важные дела…

И вдруг суровая пришла

Страда, с которой все пропало.

И брак мой с Лирою отложен

До окончания войны…

Пиры справляться не должны,

Когда народ войной встревожен.

Надежды мало я пока

На будущий успех питаю…

Врагов победа, я считаю,

И достоверна и близка.

Нас мало, мы истощены,

И нам не вырваться из плену.

Взгляни на этот ров, на стену,

Которой мы окружены…

Увы, осыпались цветы

Моих надежд первоначальных…

Печальнейшим из всех печальных

Меня отныне видишь ты.

Марандро, укрепи свой дух,

Гляди, как прежде, без боязни.

Избавит небо нас от казни —

Бог не всегда к молитвам глух.

Он тайные найдет пути

Нумансианскому народу

От неприятеля свободу

Земли родной своей спасти.

Забыв о днях войны ненастных,

Супругу ты к груди прижмешь,

И пламя страсти изживешь

В объятиях живых и страстных.

Знай, вся Нумансия возносит

Смиренную мольбу сейчас

О том, чтобы Юпитер спас

Страну от бед, с надеждой просит.

Несет с собою фимиам

Жрец, жертву на костер ведущий…

О ты, Юпитер, всемогущий,

Будь снова милосерден к нам!

Смерть предвещали знаки на пути нам,

Беда выходит нам по всем приметам.

Дрожь пробегает по моим сединам.

Увы! увы! Я не ошибся в этом —

Обречены мы злому пораженью.

О небо, озари народ свой светом!

Немедленно приступим мы к служенью,

Да отвратим конец, что предугадан.

Подвиньте стол сюда по положенью.

Все, что здесь есть, вино и воду, ладан,

Сюда, на стол! — О люди, кайтесь с нами!

Чин покаянный нам от века задан.

Заслуги выше нет пред небесами,

Чем сердце чистое; благоговейте

И кайтесь, сокрушаясь со слезами.

Здесь, на земле, вы пламя жечь не смейте!

Оно сойдет в очаг алтарный. Рвенье

К святому делу проявить умейте.

Свершим же рук и выи омовенье.

Подайте воду… Пламя появилось?

О нет, нам нет на то благословенья.

Юпитер в гневе! Чудо не свершилось.

Судьбина злая холодом дохнула,

И жертвенное пламя вверх не взвилось.

Старик, гляди — вот искра промелькнула.

Да, то огонь, но тусклый, безутешный.

О, как меня надежда обманула!

Волной густою дым ползет поспешный

На з а п а д, а язык огня смолистый,

Что еле теплится во мгле кромешной,

К в о с т о к у посылает свет струистый.

О горе!.. В этих знаках для провидца

Грядущих зол раскрыт прообраз истый!

Победа римлян в дым да обратится,

А наша смерть и наша слава рядом

Да будут вечным пламенем светиться!

Вина подать! Указано обрядом

Святой очаг им окропить. А в пламя

Толченый ладан сыпьте, сыпьте градом.

Пусть, о Юпитер, будем мы дарами

Твоими взысканы! Благая сила

Твоя да пребывает вечно с нами!

Как в пламени таящаяся сила

Весь ладан превратила в дым летучий,

Так и врагов могущество и сила

Да расточатся черной дыма тучей!

Молю тебя, и моему моленью

Ответь, отец наш, грозный и могучий.

Покорна мощь врага небес веленью,

Как жертва — нам. Что с нею делать будем, —

То будет Рима злому поколенью.

Зловещий знак как растолкуем людям?

Будь хоть один из этих знаков светел!

А так мы в них отчаянье пробудим.

Ты слышишь гром? Ты, кажется, заметил,

Что молния по небу пробежала?

То грозный бог моим словам ответил.

Душа моя в испуге задрожала, —

Цепь знамений небесных, нарастая,

Нам гибелью ужасной угрожала!

Ты видишь, как уродливая стая

Орлов пернатых в воздухе несется,

На птиц других с отвагой налетая?

Им, хищникам жестоким, удается

Когтить и бить, и клювом и крылами,

Ту птицу, что так храбро с ними бьется.

П е р в ы й ж р е ц

Сей знак могу ли встретить похвалами? —

Конец Нумансии! То он предсказан

Империи победными орлами!

Путь, вещие орлы, вам не заказан!

Дни сочтены. И мы врагу уступим…

Я понял знак, который был показан.

К закланью жертвы ныне мы приступим.

Богам подземным крови черной надо.

Мы ею сердце чудища подкупим.

Плутон, великий повелитель ада,^[35]

Тебе по жребию в кромешных безднах

Царить и править выпала награда.

Блаженством чистых ласк, тебе любезных,

Пусть дочь Цереры нежно отвечает

Твоей любви во мгле ночей беззвездных.

А ты открой нам все, что рок вещает

О судьбах наших. Под ярмом несчастий

Народ к Плутону взор свой обращает.

Закрой, владыко, зев той лютой пасти,

Из коей три выходят беспощадных

Сестры.^[36] Живое все у них во власти,

И нет богинь настолько кровожадных.

Развейтесь на четыре страны света,

Намеренья и ковы трех злорадных!

Как этот нож вонзаю в тело это

И чистой этой кровью обагряю, —

(Сам убелясь душою, полной света) —

Так и земле Нумансии желаю

Быть кровью римлян густо обагренной!..

Будь их могилой! — властно заклинаю.

Кто это, страшной силой одаренный,

Взял нашу жертву? К нам, святые боги,

Злой вторгся дух дорогой проторенной.

Ему препятствий нет на той дороге

Ни в этом нашем всенародном плаче,

Ни в наших гимнах, что святы и строги.

Ожесточили небо мы. Иначе

Нас миновало б знаменье такое,

И не было бы с жертвой неудачи.

Меж нас живое — точно неживое,

Усердье с нераденьем уравнялось,

Злодейством стало все для всех благое.

Оплачем, други, песнию плачевной

Страданья наши, чтобы в род из рода

Рассказ о них переходил напевный.

Тебе, Маркино, ведома природа,

Узнай же от нее своим гаданьем,

Какое зло готовит для народа

Судьба, наш смех сменившая рыданьем.

Друг Леонисьо, видишь сам,

Не убежать нам от несчастий.

Все судьбы у богов во власти, —

Нельзя не верить небесам.

Должны те судьбы измениться,

Когда окончится война…

Но раньше, видимо, должна

Земля моею стать гробницей.

Послушай моего совета:

Ты воин, не к лицу тебе

Гаданьям верить да судьбе,

Сам требуй от судьбы ответа.

Ведомый звезд дурных влияньем,

Ты не поступишься собой.

Рука твоя — тебе судьбой,

А храбрость будет звезд сияньем.

Тому ж из нас, кто верить хочет

Гаданьям, страх в душе тая.

Тому, не ошибаюсь я,

Маркино крепче напророчит.

Маркино — это мудрый жрец.

Он знает верные гаданья

И скажет, скоро ли страданья

Всеобщего придет конец.

Он, кажется, проходит там…

Облекся в странную одежду…

Кто на дурное всю надежду

Возложит — о, как дурен сам!

Прилично ль нам за ним свернуть?

Прилично и вполне уместно.

При случае нам будет лестно

Помочь Маркине в чем-нибудь.

О юноше у нас какие вести?

Покойный в этой схоронен могиле.

Ты думаешь, как раз на этом месте?

Сюда мы плющ надгробный возложили

И, помянув кой-как на скудной тризне,

Мы юношу в слезах похоронили.

Причина смерти?

От ужасной жизни

Он умер; голод с ним покончил рано.

Бич, адом посланный моей отчизне!

Все это правда? в этом нет обмана?

Так, значит, вызвали его кончину

Не рак, не язва, не гнилая рана?

Расспрашивать имею я причину:

Сохранно ль было тело, знать хочу я,

Когда он был похоронен по чину?

Лишь три часа назад глаза ему я

Закрыл, и мертвый лег в гробницу. Голод

Причину смерти составлял прямую.

Прекрасно, что покойник цел и молод, —

Для моего он годен волхованья.

Знай — духи, кинув адский мрак и холод,

Ужасные, придут на заклинанья.

К словам моим склонись державным слухом,

О бог Плутон! Ты в царстве тьмы глубоком

Над всеми, кто повелевает духам,

Начальствовать поставлен вечным роком.

Внемли моим желаньям чутким ухом —

В постигнувшем нас бедствии жестоком,

И по добру ответь на убежденье,

Не вызывай меня на понужденье.

В труп юноши, который похоронен,

Верни тот дух, что не успел остынуть…

Пусть при лихом надсмотрщике Хароне^[37]

Не так легко твой черный берег кинуть,

Пусть Цербер-пес и дик и непреклонен, —^[38]

Из глоток трех добычу в силах вынуть

Лишь ты один! Но дух сей да проснется

На миг!.. потом во мрак опять вернется.

Пред тем, как вновь ожить, пускай узнает

Конец войны — каков для нас он будет?

Но знанья своего пусть не скрывает

И скажет все нам, что у вас добудет.

Двусмыслия, сомнений не бывает

В речах загробных! — Пусть же не забудет

Душа про это! Шли ее скорее!

Молчишь? Так стану заклинать сильнее.

Что? Камня духи тьмы не отвалили?

Вы не спешите сделать это сами,

А звук заклятий вы не уловили,

Которые имеют власть над вами?

Себе во вред не действуйте же!.. Или

Хотите, чтоб грубейшими словами,

Отборными, я воздух огласил бы

И ослушанье дерзкое сломил бы?

Так знай, наглец, знай, истукан презренный! —

Тебе в Аиде станет неуютно.

Ты у меня во власти, ты мой пленный,

Я гневом допеку тебя попутно.

Скажи, супруг супруги той растленной,

Что каждые шесть месяцев распутно

Рога тебе с любым наставить может, —

Ты нем? Тебя заклятье не тревожит?

Копье омою в этой влаге ясной,

Что в месяц май к земле не прикасалась;

О камень им ударю, чтобы ясной

И явной мощь волшебства оказалась.

Иль знак, наглец, тебе не виден ясный,

Что в тщетный бой рать адова ввязалась?

Что там за шум? Вам, вижу, стало больно,

Но вы ко мне пришли, хоть и невольно.

Эй, супостаты, камень подымайте,

И тело, что под ним, откройте глазу!

Не мешкайте! Смотрите, не зевайте!

Приказ мой следует исполнить сразу!

И более угроз не ожидайте,

Запомните, что не пустую фразу

Бросаю вам; Стигийскою водою

Клянусь^[39], вам не разделаться с бедою!

Вода лагуны черной, — ночью черной

Тебя собрал я, я, принадлежащей

Одной тебе лишь силой, непокорной,

Ни перед чьим запретом не дрожащей,

Вас, бесы, и тебя, о дух тлетворный,

В личине Змия в мир соблазн вводящий,^[40]

Той силой вас зову, вас побеждаю,

Вас в миг сюда явиться принуждаю!

Ты, юноша, был на земле несчастен,

Но все же в область солнечного света

Вернись из стран, где дать тебе не властен

Никто ни дня покоя, ни просвета,

Да верен будет твой и беспристрастен

Рассказ — имеешь силы ты на это —

Рассказ о том, что было там с тобою,

И о конце, что нам сужден судьбою.

Что это? ты молчишь? иль ты не ожил?

Иль в область смерти ты ушел вторично?

Ты ждешь, чтоб муки я твои умножил?

Под гнетом их заговоришь отлично!

Всю жизнь свою ты о-бок с нами прожил,

Едва ль молчание тебе прилично.

Коль по добру мне истины не скажешь,

По принужденью свой язык развяжешь.

Вас, духи зла, добром не взять?.. Так страхом

Возьму: водой воспользуюсь живою,

Чего хочу, добьюсь единым махом.

Прочь с вашей помощью, всегда кривою!

Пусть этот труп рассыплется весь прахом,

Его заставлю, плетью этой злою,

Облечься новой жизнью на мгновенье,

Мне оказав во всем повиновенье.

Душа упрямая, вернись в то тело,

В котором ты недавно обитала…

Я вижу, возвратиться ты успела,

И с неохотою на место стала.

Жестокое ты совершаешь дело…

Не мучь меня, Маркино. Или мало

Уплаченной в аду мученьям дани,

Что меру ты удвоил мне страданий?

Ошибся, если думаешь доставить

Мне радость к этой жизни возвращеньем, —

Короткой жизни, что меня оставить

Спешит, рожденье новым дав мученьям.

Наоборот: то значит — мук прибавить

Ожившему вторым на свет рожденьем;

Вторично смерть мой пламенник задует,

Лукавый враг вдвойне восторжествует.

Тот враг, который, с темной духов сворой,

Трепещет пред твоим всевластным словом,

Который полон ярости, который,

За мной охотясь со злорадством новым,

Того и ждет, чтоб я о смерти скорой

Вам подал весть, — о том, что суждено вам

Принять мученья страшных дней последних

От рук отнюдь не дальних, — но соседних.

Хоть римлянам не одержать победы

Над крепостью Нумансии, — ей тоже

Не лавры предстоят, а только беды:

Противники друг с другом в этом схожи.

Покойный сон и мирные беседы

Чужды вам будут… Час пробьет — и что же? —

Нумансию нож друга насмерть ранит.

Но ваша гибель — вашей жизнью станет.

Прощай, Маркино, больше не дано мне

Тебе сказать; пришел к исходу сил я.

Моим словам не веришь ты, но помни:

Все с вами сбудется, что говорил я!

Нет знамения злей, беды — огромней…

Завидую жильцам сырых могил я!

И раней, чем перевернет страницу

Судьба, сойду в отверстую гробницу.

Маркино бросается в гробницу.

Друг Леонисьо, рассуди:

Неладно судьбы мне гадают!

Меня, как видно, ожидают

Одни невзгоды впереди.

К успеху все закрыты, мнится,

Пути нам; будь это не так —

Иной бы подали нам знак

Мертвец, Маркино и гробница…

Все это выдумки одни,

Мечтания без всякой меры.

Не придавай гаданьям веры,

Беги от дикой болтовни.

И не показывай своих

Привычек мыслить суеверно:

Ведь что до мертвых, им, наверно,

Нет дела до людей живых.

Маркино сгинул не напрасно:

Он беды все, что нам в удел

Достанутся, вперед прозрел.

Все мудрому провидцу ясно.

О том, что было и свершится,

Народу надо передать.

Но кто же, кто из нас — предать

Друзей отчаянью решится?