Понедельник, 23 февраля
15 часов 36 минут
В этот день Бостону пришлось удовольствоваться лишь слабым дневным светом, проникавшим сквозь облачную завесу, а в половине четвертого начали сгущаться сумерки. И для того чтобы поверить, что над тучами сверху светит та же самая раскаленная до шести тысяч градусов звезда, которая в летний полдень освещает каждый камушек на расплавленных от жары улицах, надо было обладать немалым воображением. Температура тут же отреагировала на наступление темноты, упав до семи градусов мороза. Новые шквалы мельчайших снежинок понеслись над городом. Через полчаса в коридорах больницы стало совсем темно.
Из освещенной библиотеки темнота за окнами казалась угольно-черной. Из-за похолодания на улице двухэтажное окно в конце зала библиотеки начало запотевать. Все более холодный воздух полз по полу комнаты от окна к шипящей батарее в ее противоположном конце. Этот холодный поток вернул Сьюзен к действительности, заставив оторваться от сосредоточенной работы. Подобно многим личностям, воспитанным в академических традициях, Сьюзен начала понимать, что чем больше она читает о коме, тем меньше она о ней знает. К ее удивлению, кома оказалась тем предметом, где перекрывались очень многие медицинские дисциплины. И, возможно, самым разочаровывающим открытием для Сьюзен было отсутствие четкого определения "сознания". Быть в сознании означало лишь не быть в бессознательном состоянии. Определение одного заключалось в противоположности другому. Такой замкнутый круг казался Сьюзен пародией на логику, пока она не поняла, что медицинская наука просто недалеко продвинулась в точном определении сознания. В действительности полное сознание и полное его отсутствие представляли собой противоположные концы неразрывного спектра состояний, включавшего в себя в числе прочих спутанность сознания и ступор. Таким образом, неточные ненаучные термины были признанием своего неведения, а не просто плохими формулировками.
Несмотря на неопределенность семантики, Сьюзен хорошо осознала отчетливую разницу между нормальным сознанием и комой. Всего в течение одного дня она видела оба состояния у одного и того же пациента – Бермана. В отличие от недостатка точности в определении комы, всей остальной информации по коме было обилие. Нарисовав заголовок "Острая кома", Сьюзен начала заполнять страницу за страницей в блокноте своим характерным мелким почерком.
Особенно Сьюзен интересовалась причинами. Так как наука еще не определилась, какая именно функция мозга страдает при коме, Сьюзен пришлось удовольствоваться факторами, способными приводить к развитию комы. Даже после того, как Сьюзен решила сузить поле своих изысканий случаями острой и внезапной комы, список таких факторов становился все внушительнее и длиннее. Сьюзен просмотрела его:
"Травма = сотрясение мозга, контузия или другой вид ударов.
Гипоксия = низкое содержание кислорода.
Причины:
1) механическое сдавливание, прекращение доступа воздуха, недостаточная вентиляция,
2) нарушение функции легких, блок на альвеолярном уровне,
3) сосудистые нарушения – кислород не поступает в мозг,
4) нарушение потребления кислорода на клеточном уровне, высокий уровень двуокиси углерода.
Гипер-(гипо-)гликемия = высокий (низкий) уровень содержания
сахара в крови.
Ацидоз = закисление крови.
Уремия = почечная недостаточность и связанный
с ней высокий уровень мочевины в крови.
Гипер-(гипо-)калемия = высокий (низкий) уровень калия.
Гипер-(гипо-)натремия = высокий (низкий) уровень натрия.
Печеночная недостаточность = увеличение содержания токсинов и шлаков,
которые должны разрушаться печенью.
Болезнь Аддисона = тяжелое нарушение функции надпочечников.
Химические вещества или лекарства..."
Для химикалий и лекарств, способных вызывать острую кому, Сьюзен завела несколько дополнительных страниц, расположив перечень в алфавитном порядке, записав каждый фактор на отдельной строчке, чтобы было возможно добавлять какую-либо информацию:
Алкоголь
Амфетамины
Анестетики
Антиконвульсанты
Антигистаминные препараты
Ароматические углеводороды
Арсениды
Барбитураты
Бромиды
Витамин D
Гербициды
Глютетимид
Дисульфид углерода
Инсулин
Йод
Марихуана
Метальдегиды
Метилбромид
Метилхлорид
Моноокись углерода
Нафазолин
Нафталин
Пентахлорфенол
Производные опия
Ртутные диуретики
Салицилаты
Снотворные препараты
Сульфаниламиды
Сульфиды
Тетрагидрозалин
Углеводороды
Фенол
Хлоралгидрат
Четыреххлористый углерод"
Сьюзен знала, что этот перечень неполный, но, тем не менее, он дает ей направление дальнейших поисков и в любой момент может быть дополнен.
Обратившись к общим учебникам по внутренним болезням, Сьюзен открыла громоздкий талмуд "Основ терапии внутренних болезней" и прочла соответствующую главу, посвященную коме. Статьи у Сесила и Лоэба были о том же. Обе книги давали очень хороший обзор, хотя не содержали новых концепций. Сьюзен переписала оттуда несколько ссылок в список статей, которые она предназначила для обязательного прочтения.
Почувствовав, что хорошо было бы встать и потянуться, Сьюзен глубоко зевнула. Она пошевелила пальцами на ноге, чтобы заставить кровь течь интенсивнее. Холод, распространяющийся по полу, заставил ее двигаться активнее, но она занялась Индексом Медикусом – реферативным журналом, содержавшим заголовки всех статей, публикуемых во всех медицинских журналах.
Начиная с последних номеров и просматривая Индекс в обратном порядке, Сьюзен выискивала и записывала каждую статью, связанную с острой комой или стоящую под заголовком "Осложнения анестезии: отсроченный приход в сознание". Поработав с Индексом Медикусом до 1972 года, Сьюзен набрала список, включавший в себя тридцать семь ссылок, выглядевших перспективно.
Одна статья особенно привлекла внимание Сьюзен – "Острая кома в городской больнице Бостона: ретроспективное статистическое исследование причин", Журнал Американской Ассоциации Врачей Неотложной Помощи, том 21, август 1974, страницы 401 – 403.
Беллоуз окликнул ее по имени, прежде чем Сьюзен успела поднять голову. Он пришел в библиотеку, где она занималась, нашел ее и сел напротив. Но Сьюзен, поглощенная чтением, ничего не замечала вокруг. Сначала он покашлял, чтоб привлечь ее внимание, но безуспешно. Сьюзен была словно в трансе.
– Доктор Сьюзен Уилер, я догадываюсь? – сказал Беллоуз, наклоняясь над столом; его тень упала на журнал перед Сьюзен.
Сьюзен наконец очнулась и посмотрела на него:
– Доктор Беллоуз, я полагаю? – Сьюзен улыбнулась.
– Вы правы, я доктор Беллоуз. Слава Богу, какое облегчение. На минуту я подумал, что и ты обретаешься в коме, – Беллоуз покивал головой, словно соглашаясь сам с собой.
Несколько мгновений они оба молчали. Беллоуз приготовил короткую речь, чтобы изменить впечатление Сьюзен, что он разрешил ей пропускать лекции. С другой стороны, он собрался сказать ей, не мудрствуя лукаво, что хочет ее. Но если он собирался ее ругать, то это никак бы не способствовало его второй цели, поэтому мысли его разбежались, уподобившись неуправляемой лодке во время штиля. Сьюзен же хранила молчание, так как интуиция подсказывала ей, что Беллоуз собирался что-то сказать. Наконец, молчание стало ужасно неловким.
Сьюзен нарушила его:
– Марк, я прочла здесь много интересного. Посмотри на эти цифры.
Она встала и наклонилась над столом, держа журнал так, чтобы Беллоуз мог видеть страницу. При этом блузка немного распахнулась на ее груди. Беллоуз, взглянув в вырез, увидел великолепную грудь, прикрытую прозрачным тонким бюстгальтером, и кожу, мягкость которой можно было бы сравнить с вельветом. Он усиленно пытался сконцентрироваться на странице, которую Сьюзен показывала ему, но его периферическое зрение не отрывалось от навязчивого образа прелестного торса Сьюзен. Беллоуз оглядел библиотеку, убеждаясь, что никто в комнате не заметил его занятия.
Самой Сьюзен неразбериха, произведенная ею в мозгах Беллоуза, не была ясна, как и ее причина.
– На этой схеме показаны случаи острой комы, происшедшие в отделении скорой помощи в городской бостонской больнице, – сказала Сьюзен, водя пальцем по странице. – Одним из наиболее поразительных факторов является то, что только пятьдесят процентов случаев комы диагностировались при поступлении. Я считаю, что это поразительно. Ты разве не согласен? Это же значит, что в остальных пятидесяти процентах случаев диагноз никогда не был поставлен. Больные только успели поступить в неотложное отделение и умереть. Вот так.
– Да, это удивительно, – согласился Беллоуз, кладя левую руку на висок и пытаясь не смотреть на то, на что он смотрел.
– А посмотри сюда, Марк, на причины комы, которые они диагностировали: шестьдесят процентов – из-за алкогольной интоксикации, тринадцать процентов – из-за травмы, десять процентов – инсульт, три – отравления лекарствами или ядами, и остаток распределяется между эпилепсией, диабетом, менингитом и пневмонией. Сейчас очевидно... – сказала Сьюзен, садясь и снимая напряжение с гипоталамуса Беллоуза.
Беллоуз еще раз оглядел комнату, чтобы быть уверенным в том, что никто не заметил этого эпизода.
– ...мы можем исключить алкоголь и травму, как причины, вызвавшие острую кому, развившуюся в операционной. Так... у нас остается инсульт, затем отравление лекарствами или ядами, и остальные менее возможные виновники.
– Сьюзен, подожди секунду, – сказал Беллоуз, беря себя в руки. Он оперся локтями о стол, держа предплечья задранными вверх, потом его руки опустились. Его голова тоже сначала опустилась, потом поднялась, он посмотрел на Сьюзен. – Все это очень интересно. Не совсем относится к делу, но интересно.
– Не совсем относится?
– Угу. Ты не можешь экстраполировать данные неотложки на оперблок. Но теперь о другом я пришел сюда не для того, чтобы спорить об этом. Я пришел сюда, так как ты не отвечала на вызов. Я знаю это потому, что сам вызывал тебя. У меня могут быть неприятности, если ты не будешь показываться на конференциях. Ты сама создаешь себе сложности, но проблема состоит в том, что пока я за тебя отвечаю, твои неприятности – мои неприятности. Я могу ведь только за тебя извиняться. Я подразумеваю то, что я не могу так часто говорить, что ты берешь кровь или моешься перед операцией. Ты ведь знаешь, Старк будет спрашивать о тебе. Он знает все, что происходит вокруг. Кроме того, ты заработаешь репутацию прогульщицы на своем собственном курсе. Сьюзен, я полагаю, тебе нужно заниматься своей исследовательской деятельностью только после занятий.
– Ты закончил? – спросила Сьюзен, готовясь к защите.
– Закончил.
– Ладно, ответь мне только на один вопрос: Берман или Гринли что, уже проснулись?
– Конечно, нет...
– Тогда откровенно. Я думаю, что моя теперешняя активность важнее нескольких скучных хирургических конференций.
– О, моя бедная спина! Сьюзен, будь благоразумна. Ты же не собираешься спасти весь мир уже во время первой недели цикла по хирургии?! Если же это так, то вокруг твоей головы должно быть сияние.
– Я понимаю это, Марк. Действительно, я понимаю. Но давай посмотрим. За несколько часов в библиотеке я уже набрала кучу интересной информации. Осложнений в виде пролонгированной комы после анестезии здесь, в Мемориале, примерно в сто раз больше, чем на остальной территории страны за последний год. Марк, я думаю, здесь что-то есть. У меня все началось с эмоций, я думала, что мне хватит пары дней в библиотеке, чтобы закончить с этим делом. Но в сто раз!.. Господи, может быть, это что-нибудь другое, вроде нового заболевания или летальной комбинации обычно безопасных лекарств. А что, если это вариант вирусного энцефалита или результат предыдущей инфекции, которые делают мозг более чувствительным к определенным лекарствам или небольшому недостатку кислорода?
Сьюзен являлась частью мира медицины только два года, но уже представляла потенциальный успех, который сопутствует тому, кто откроет новое заболевание или синдром. Она думала, что его могли бы назвать "Синдром Уилер", и успех Сьюзен в медицинском мире был бы гарантирован. Первооткрыватели новых заболеваний значительно чаще становились известны, чем те, кто предложил новое лечение этих же заболеваний. В медицине ведь очень много названий по фамилиям авторов, открывших феномен, таких, как тетрада Фалло, болезнь Когана, синдром Толпина или дегенерация Деппермана. В то же время, такие сочетания, как "вакцина Сэлка" звучат непривычно, а пенициллин называется пенициллином, а не препаратом Флеминга.
– Мы могли бы назвать это синдромом Уилер, – сказала Сьюзен, высмеивая собственный энтузиазм.
– Боже, – сказал Беллоуз, покачивая головой, зажатой в руках, – ну и воображение! Ну хорошо. Наивность имеет определенную скидку. Но, Сьюзен, ты стоишь на земле и имеешь определенные обязанности. Ты ведь только студентка, маленький человек, фигурка внизу темного столба. Тебе бы лучше попридержать свои амбиции, вспомнить свои обязанности на хирургическом цикле, или, поверь мне, ты усядешься в огромную лужу. Я дам тебе еще один день на твои исследования, с условием, что ты появишься на утреннем обходе. А дальше – работай над этим в свое свободное время. А сейчас, если ты понадобишься мне, я буду вызывать доктора Уиллз вместо Уилер. Тогда отвечай, понятно?
– Понятно, – ответила Сьюзен, искоса глядя на Беллоуза. – Я сделаю так, если ты сделаешь кое-что для меня.
– Что такое?
– Возьми эти статьи и отксерокопируй их для меня. Я потом тебе заплачу, – она бросила ему лист со ссылками, выпрыгнула из-за стола и выскочила из библиотеки, прежде чем Беллоуз смог что-нибудь ответить.
Он посмотрел на перечень из тридцати семи журнальных статей. Так как он знал библиотеку, как свои пять пальцев, он легко нашел соответствующие тома, отметив каждую статью бумажной закладкой. Он взял первую стопку и велел девушке-библиотекарше отксерокопировать отмеченные статьи за его счет. Беллоуз снова чувствовал, что им вертят как хотят, а он и не возражает. Но, в конце концов, это заняло всего десять минут. Он взыщет должок.
А он оказался прав: Сьюзен была настоящим динамитом.