7
Вечером в дыру, которая служила входом в Палатку красных ядер, вошли двое обыкновенных арестантов, тех самых, которые когда-то сооружали позорный столб для Грина. Они принесли виск.
— Пришло времечко, — сказал Ле Васо, поднимаясь и облизывая губы.
— Тариф — один доллар за глоток.
Среди красных ядер послышалось ворчание. Только Грин и Флаш молчали.
— Доллар — глоток, — повторил человек, державший виски.
Ле Васо выругался, пожал плечами, вытащил из башмака скомканную бумажку, протянул ее разносчику, схватил бутылку и жадно глотнул.
— Вы видели Длиннорукого? — спросил Толливер с деланной беспечностью.
Пришедшие кивнули:
— Т. С. Банше… Он дорого стоит.
Ле Васо воспользовался тем, что те отвлеклись, и сделал украдкой еще глоток. Разносчики смерили его ледяным взглядом.
— Ты должен нам еще доллар.
— Идите в задницу, вот еще! — воскликнул Ле Васо — Оно вообще из мочи, ваше пойло, она не стоит и цента!
Один из разносчиков схватил ядро Ле Васо и с силой потянул за цепь. Ле Васо потерял равновесие. Двое мужчин бросились на него, пиная ногами в бока и в лицо.
Болт и Толливер поднялись. Флаш взглядом остановил Болта, который намеревался броситься на разносчиков. Огромный негр сел обратно. Толливер увидел, что он один. На губах его показалась жалкая улыбка. Он остановился и тоже сел, теребя рукой небритый подбородок, будто желая стереть эту улыбку.
Ле Васо свернулся в комок. Разносчики ногами вколачивали его лицо в землю. Потом повернулись к остальным. Никто не двигался. Ле Васо тяжко дышал, лицо было прижато к земле. Ля Трим наконец зашевелился. С кривой улыбкой старик извлек из своего тряпья разные мелкие монеты, приятели глядели на него. Ля Трим замер в колебании.
— Давай! — скомандовал тот разносчик, что был повыше.
Никто ничего не говорил. Помимо всего прочего, им хотелось того же.
Все молчали.
— Вы что, туги на ухо? — спросил второй разносчик.
— Нет, — сказал Грин.
— Тогда поторапливайтесь. Идите сюда!
Грин не отвечал и не двигался. Разносчики уставились на Флаша.
— Я — пас, ребята, — мирно заявил сутенер. — У меня понос. Спасибо, однако… Что касается Болта, то он поклялся своей несчастной матушке, чтобы она покоилась с миром… Он ей еще в детстве поклялся, что не притронется к виски. Не правда ли, брат мой?
Болт усмехнулся и покачал головой, не сводя глаз с разносчиков. Те поколебались минуту и вышли.