Глава 37

Макаров сидел в кабинете напротив и аккуратно наливал из термоса чай.

— Долго же вы, господа... — сказал он. — А я... — он отчаянно зевнул, продемонстрировав розовый язык, — ...с самого утра вас дожидаюсь...

— Шибанов?.. — процедил Мухин.

Его толкнули в спину, и из коридора в комнату завалились все остальные. Петр и Костя навели на Макарова автоматы, но тот спокойно закрыл термос и хлебнул из пластмассовой крышки.

— Шибанов, — подтвердил он. — Вы его убили уже? Умницы... От него не убудет, а вам лишняя статейка. Хотя при ваших-то послужных списках... Вот Борис не даст соврать, правда?

Борис повертел в руках Уголовный кодекс и бросил его Макарову.

— Ты не швыряйся! — Тот погрозил пальцем. — Ты его наизусть знаешь, а людям почитать хорошо бы. Раз уж решили тут себе жизнь налаживать... По паре трупешников есть на каждом? — спросил он весело. — Да бо-ольше поди... Сколько там, Боря, полагается?.. За пару-то холодненьких... Здесь собрались остаться? Здесь неплохо, согласен. Гораздо лучше, чем в некоторых других местах... Но только не для вас. Кто вы тут?.. Какая-то Игла, — Макаров фыркнул и чуть не расплескал чай, — которую ищут и свои, и чужие. И, разумеется, скоро найдут... Еще ментовской начальник... с такой репутацией, что и в участковые не пойдешь. Да, Боря. — Он развел руками. — А еще ботаник... Тьфу!.. А с ними некий отмороженный субъект, — степенный поклон Ренату, — чьи фотки на каждом углу висят. Не путать с афишами...

— Слышь, деятель, ты не боишься, что я тебе башку разнесу? — проревел Петр.

— А, тебя забыл? Петя Еремин... Мужик. Без семьи, без работы и даже без волос. Мужик в скинхедовских ботинках. Такие, Петя, никого не убивают. Вот ведь парадокс!.. Н-да, а сидеть все равно придется. Полагаю, пожизненно. Неприятность...

Макаров откровенно потешался. Неизвестно, сколько раз он проиграл в голове эту беседу — с тех пор, как Шибанов дал ему знать, что полет на Курилы отменяется. Он знал наперед все вопросы и ответы и считал, что теперь имеет право вот так попивать чаек, развалясь в кресле и закинув ноги на стол.

— Дело в том, господа, — продолжал он вальяжно, — что приличных слоев в нашем золотом мире осталось мало. Боря... ведь правда?..

— Мало.

— Но все же какой-то ассортимент... Есть из чего выбрать. В большинстве слоев наши оболочки либо сгинули, либо находятся в таком непотребном виде, что перекидываться в них, прямо скажем, неохота...

— Скоро будет еще меньше.

— Если выключить Установку, не будет вообще ничего, — резко произнес Макаров. — Останется один слой. Для вас это не самый удачный выбор.

— А что, есть варианты? — спросил Костя.

— Вариант у нас у всех один. Шоу маст гоу он.

— Не понял...

— Это Изделие... или Установка... Ну да, ее же кто-то сделал и установил... В общем, эта хреновина... Вы действительно верите, что она могла изменить Вселенную? Вам от этой мысли не тошно? Вон то убогое сооружение образца пятидесятого года развалило мир?.. А?!

— Ты хочешь сказать, что Установка ни при чем, — догадался Мухин. — И чтобы поделиться с нами этим счастливым открытием, ты торчишь тут всю ночь... Кстати!..

— Как я здесь оказался? — угадал Макаров. — Да случайно, так же как вы. Здесь и еще запасные выходы есть, после покажу. А Установка... что значит «ни при чем»? Если б не она, ты бы сейчас не знал ничего, кроме ботаники. Пардон, биологии... Но та хреновина в конце коридора... — Он вытряхнул на пол остатки чая и, нарочито медленно закрутив крышку, с томлением посмотрел на Виктора. — Это ведь только половина Установки, причем менее значимая. Это всего лишь портал. Вы путаете вагон с паровозом, господа хорошие... Оно, конечно, простительно — паровоза-то вы никогда не видели, думали, вагон сам по себе едет... Нет, не едет. Так что и насчет первичности... или «нулевости»?.. — хохотнул Макаров, — этого слоя вы немножко того... Это не прототип. Это шаблон, снятый с прототипа и размноженный. Слой-тамбур, если уж развивать железнодорожную аналогию.

— И в других слоях... — нерешительно начала Людмила.

— Отражения портала, — кивнул Макаров. — Как личности, или как сути, мы все существуем в единственном числе. Так же и он, портал...

— И когда ты сказал, что после выключения останется один слой, ты имел в виду...

— Один — это для вас, — поддержал Макаров. — Вы просто запрете тамбур и до самого конца будете ехать в одном вагоне. Без права пересадки.

— Вообще-то все люди так и живут, — заметил Мухин.

— Ты же не все, Витя. Как все, ты уже не сможешь, ты привык выбирать... Вот и сейчас... Собственно, выбор у вас небогатый, господа. Вы можете остаться здесь, тогда... — Макаров потряс в воздухе Уголовным кодексом. — А можете присоединиться к избранным. С вашими-то способностями... — Он выразительно глянул на Мухина, потом на Бориса. — Перемещение по слоям без драйвера, без потери оболочки... Весьма ценное качество, оно вам еще пригодится, планы-то ведь у нас большие... Ну и остальных возьмем. На моих условиях, — подчеркнул он.

— Значит, способности — наши, условия — ваши, — произнес Виктор.

— Примерно так. Согласись, для ультиматума это довольно мягко.

В коридоре вдруг что-то заскрежетало, и Мухин, выйдя из комнаты, обнаружил ползущие по потолку трещины. Штукатурка отваливалась параллельными дорожками, и вскоре по краям одной из плит проявились узкие щели. Плита вздрогнула и медленно пошла вверх. По бокам сыпался мелкий мусор, но совсем немного — видимо, сверху перекрытия старательно расчистили.

— Чего спите?! — гаркнул Ренат.

Судорожно передернув затвор, он встал на колено и упер приклад в плечо. Плита, лениво покачиваясь, продолжала подниматься.

— Не делайте этого, — предупредил Макаров.

Все почему-то послушались, или вспомнили, что явились сюда не убивать, или просто еще не стряхнули растерянность от неожиданного открытия: выбора нет.

Толстый бетонный блок отходил все выше, через несколько секунд в отверстии уже показалось небо. Плита отвернула в сторону, и Ренат, едва увидев чей-то силуэт, выстрелил. «Калашников» бестолково тренькнул и замер. Он врезал по затвору и, выбив перекошенный патрон, снова нажал на курок. С тем же успехом. Ренат жестом потребовал второй автомат, но в это мгновение сверху раздалось несколько коротких очередей, и он медленно осел на пол. С потолка еще летел песок — прямо на затылок, на спутанные курчавые волосы, а в коридор уже прыгали первые бойцы Макарова.

Бросать оружие или становиться к стене они не требовали — стреляться в этом слое было слишком дорого и, как выяснилось, не за что. То, к чему Борис и Виктор так долго шли, находилось здесь, за тонкой дверцей, но, достигнув цели, они увидели, что шли напрасно. Спасение кого-то там за свой счет — это для героев, а героем себя Мухин не ощущал. Он готов был расстаться с жизнью тысячу раз — пока в запасе оставалась еще тысяча, но отдавать последнее... Нет.

Через отверстие спустились человек двадцать: все в строительных робах, подозрительно чистых, все с английскими короткоствольными пулеметами. На команду Бориса они как будто не обращали внимания — сразу убрали оружие за широкие ремни и, оттащив Рената в сторону, начали принимать сверху ребристые металлические коробки.

Макаров вышел из кабинета и, посмотрев на тело, тяжело вздохнул:

— Глупыш... Ладно, мы его найдем. Слоев уже мало, пока заработает новая система, их, считай, совсем не останется. Найдем...

Виктор лишь сейчас сообразил, что о слоях Макаров говорит исключительно в будущем времени. При том, что выбора нет потому, что выхода нет, он тем не менее упоминал о каком-то сотрудничестве.

— Это? — Угадав его вопрос, Макаров показал на контейнеры. — Я что, слишком туманно изъяснялся?

— Вообще никак.

— Гм... Нет, туман в наших отношениях ни к чему. Здесь будет Установка. В полной версии. Вот и все.

— Она же... ее же... — пробормотала Людмила.

— Ну и что же? — весело воскликнул Макаров. — Установка не имеет отражений, она себя не скопировала. Ее скопируем мы. Мы просто построим еще одну Установку. Портал у нас уже есть, хотя лучше бы переделать и его.

— Ты... собираешься создать новые отражения?!

— Почему бы и нет? Это уже было, только шло не отсюда, а из нулевого слоя. Настоящего нулевого. Пора, я думаю, взять процесс в свои руки. Они сотворили наш тамбур — спасибо им за это. Дальше мы сами.

— И что получится?

— Еще один пакет связанных миров, которые... ну, в которых мы сможем жить.

— А потом новая волна миграции...

— Обязательно. Но это будет наша волна, подконтрольная. Нас много, и мы обладаем опытом. Впредь никакого бардака. Миллионы слоев на выбор. Бесконечность нетронутых миров — одинаковых, но изолированных. Широчайшее поле для экспериментов!

— И новые перекинутые...

— Новых не будет, — бросил Макаров. — Кто мог себя осознать, уже осознал. Кто перемещался по слоям, будет перемещаться. Остальные...

— Мулы, — подсказал Виктор.

— Правильно.

— Немаляев мог бы только позавидовать... — проговорил Борис. — А как на это посмотрят хозяева Установки?

— Мне безразлично. А тебе?

— Возможно, они все-таки решат ее выключить...

— Очень даже возможно, — ответил Макаров. — Поэтому мы и строим свою.

— И к чему это приведет в итоге? Тебе не приходилось размышлять о том, что рано или поздно рухнет все? О том, почему нас перекидывает? И о том, что слои сгорают не случайно?

— Ну, не так уж они и сгорают...

— Но жить там нельзя.

— Вот именно. Как раз об этом я и размышлял. О том, как выжить. А что на уме у этих, из нулевого слоя... Не я выпустил джинна — они. Если придумают, как его запихнуть обратно в бутылку... что ж... Но сам я туда не полезу. Все, мне тут надо заниматься делом...

Макаров подошел к дыре, через которую продолжали спускать пузатые ящики. Постояв с минуту, он направился в конец коридора, к металлическим дверям, куда затаскивали контейнеры. Из зала слышался гулкий топот. Макаров, стараясь никому не мешать, пропустил двоих рабочих и лишь потом вошел сам. При этом он не проронил ни слова, люди сами знали, что делать, точно когда-то уже занимались этим — когда-то давно и, возможно, не здесь.

Борис хмыкнул, как показалось Мухину, с некоторым удовлетворением и повертел в пальцах сигарету. Виктор чиркнул зажигалкой и поднес огонек Людмиле. Оба ждали от Бориса чего-нибудь ободряющего, но он молчал. Костя с Петром стояли в сторонке и хмуро косились на пирамиду ящиков.

— Я думаю, Макаров брешет, — высказался Виктор.

— Он не соврал ни слова, — безучастно произнес Борис.

— Но откуда он все это знает?

— Оттуда. — Борис указал на железные двери.

— А ты?.. — Мухин почему-то думал, что этот вопрос застанет Бориса врасплох, но тот спокойно стряхнул пепел и промолчал. — Значит, врал не он, а ты, — сказал Виктор после паузы.

— Нет. Мы искали нулевой слой, и мы его нашли. Я ведь не обещал, что мы туда попадем.

— А попали в тамбур... — обронила Люда.

— Я шел с вами без тузов в рукаве. Мы искали вместе.

— Почему перекинутых больше не будет? Макаров так сказал.

— Правильно сказал Макаров... Откуда им взяться?

— Откуда мы все взялись?

Борис посмотрел на Мухина, как на ребенка. Виктор это почувствовал и мысленно за него ответил: «Из капусты».

— Из нулевого, — отозвался Борис. — Нас всех оттуда выдавило. Поэтому, собственно, мы и перекинутые.

— А все эти ящики с аппаратурой... весь этот апгрейд для портала... Он тоже не отсюда?

— Переброс из нулевого для каждого был первым, а первый никогда не запоминается. И даже пятый... Это приходит гораздо позже. А ящики... Макаров собрал знания по крупицам, по обрывкам — все, что мог. По-моему, это достойно уважения. На него работают лучшие специалисты, каких он только нашел.

— Пошли отсюда, — предложила Люда. — Лично я в этом участвовать не намерена. Противно мне.

— Конечно. Позже.

— В дядюшкином проекте участвовала, а в этом противно? — спросил Петр.

— Там было другое. Зло во спасение. Здесь — зло ради зла.

— Я согласен... — молвил Константин.

— С чем?

— С Макаровым. Плевать — в каком слое и в какой оболочке. Надо просто жить.

— Тогда поторопись, — сказал Борис. — «Просто жить» — это уже не здесь.

— А где же? — тупо произнес Костя.

— В любом другом слое. Но только не в этом, не в тамбуре. Здесь же действующий портал.

— Ну-ка... — Петр отбросил окурок и приблизился к Борису, но так, чтоб это было не очень заметно со стороны. Впрочем, их никто и не замечал. У них же не было выбора...

— Никто из вас не думал, почему Установку и портал создали в разных местах? — спросил Борис. — Гораздо логичней было бы в одном. То есть зачем они вынесли портал из своего слоя? Для чего им понадобился тамбур? Возможно, они хотели обезопасить себя от миграций. От того, что происходит повсюду. Им нужен был некий буферный слой между прототипом и отражениями. Теперь Макаров собирается достроить к порталу свою Установку. Тамбур перестанет подчиняться прежним хозяевам, он сам станет основным. Ну?.. какие по этому поводу мысли?

— Им это не понравится, — предположил Константин. — И они могут попробовать этому помешать.

У Бориса чуть дрогнули уголки губ — видимо, для него было крайне важно, чтоб Костя ответил сам.

— Могут попробовать? — сказал он с сарказмом. — Ты где находишься? Не забыл? Ты в Зазеркалье, в искусственном мире. Они его породили нажатием кнопки «Вкл»! «Могут попробовать», да?! Они его уничтожат — таким же нажатием, только кнопка будет называться «Выкл».

— Ты считаешь, это легко?

— Я считаю, тот, кто построил один портал, построит и второй — на новом месте. И уж конечно, это будет легче, чем бороться с Макаровым, обладающим собственной Установкой. Когда Установку соберут, ее нужно будет соединить с порталом, и на какое-то время он окажется выключенным. Границы между слоями станут непроницаемы. Мы будем заперты. И если им, — он со значением посмотрел вверх, — все-таки придет в голову нажать эту кнопочку...

— Мы перестанем существовать, — закончил за него Петр.

Константин погладил себя по бокам — не то вытирал потные ладони, не то проверял, жив ли он.

— И еще одна деталь, — скорбно произнес Борис. — Сам факт отключения портала может быть расценен как попытка вторжения. Даже если у них нет наблюдателей, что весьма сомнительно, автоматика все равно получит сигнал. При их мерах безопасности они уничтожат этот слой мгновенно. Я даже не исключаю, что такую возможность они предусмотрели заранее. Иначе слой-тамбур просто не нужен.

— Так и-и... что теперь?.. — проронил Петр. Костя постоял в раздумье и, сорвавшись с места, унесся в конец коридора. Вернулся он минуты через две — похоже, пересказывал услышанное Макарову. Тот, выскочив из дверей, подбежал к Борису и потребовал все повторить. Борис повторил, но уже тезисно, без подробностей. Макаров напряженно молчал, трогая себя за подбородок.

— На каком этапе у нас работы? — осведомился Борис. — Если это не секрет.

— Почему секрет? — буркнул Макаров. — Двери открыты — заходи, гляди. А работы... работы уже в последней фазе.

— Вы как хотите, ребята, а я ухожу, — объявил Борис. — Хозяева Установки могут и не дожидаться, пока мы выключим портал. Они сами нас быстрее выключат. Эти люди не рискуют, у них другой стиль... Было очень приятно, Юра, — обратился он к Макарову. — Все договоренности в силе, встретимся еще...

— Погоди! Ты решил перекинуться?

— А то как же! Куда — не спрашивай, не скажу. Есть у меня одна норка...

— Да зачем мне твои норки?.. Что делать-то?!

— Что хочешь. Ты же у нас начальство. Из твоих орлят все драйвером обеспечены? Могу пособить. Двадцать не потяну, а человек пять — вполне.

— Этого не надо, мы сами.

— Не доверяешь?

— Да хватит тебе! Куда ты от меня денешься-то? Стой... — Макаров сделал несколько торопливых шагов к дверям и крикнул: — Эй, все прекратить! Отставить! Ничего не трогать! Сюда, живо! Так... а что с Установкой?.. — беспомощно спросил он.

— В другой слой ее не протащишь, чертежи — тоже. Но это все, наверно, у орлят в головах сидит?

— Сидит, сидит...

— Ну и прекрасно. Портал тоже?

— Естественно.

— Тогда какие проблемы? Надо было собирать его в другом слое. Тут бы, конечно, без спешки все обмозговать... Спокойно встретимся, поговорим, если ложная тревога — всегда успеем вернуться.

— У вас-то драйвер есть? — спросил Макаров у Петра и Константина.

— Я их заберу, — сказал Борис. — Люду тоже, Виктор — сам.

— Знаю, знаю. Если не получится — вот вам на всякий случай... — Макаров выгреб из кармана горсть двухцветных капсул и раздал каждому по штуке.

Бригада монтажников уже поднялась из зала и выстроилась в коридоре. Люди не суетились и не нервничали, экстренные перебросы были им не в новинку. И еще — они отвыкли бояться за жизнь.

— Эвакуация! — объявил Макаров, и техники одновременно, как в рекламе чудотворных витаминов, приняли по таблетке. — Ну а вы?..

— И мы. Сейчас.

— Нет, так не пойдет. Вот что... глотайте драйвер. При мне.

— Значит, все-таки не веришь, — покачал головой Борис. — Глотайте, ребята. Я надеюсь, это не цианид. — Он проследил за тем, как Петр, Костя и Людмила закидывают в рот капсулы, и повернулся в Макарову.

— Вы с Виктором тоже не тяните, пригодитесь еще, — сказал тот.

Он подержал на ладони пеструю россыпь и, словно таблетки чем-то отличались, выбрал себе одну из сере' дины. Перед тем как положить ее на язык, он снова посмотрел на Бориса, уже с нескрываемой тревогой.

— Ну?.. Вы еще здесь?

— Кто это «мы»? — Борис приобнял за плечи Петра с Константином.

Драйвер действовал быстро и совсем не так, как цикломезотрамин или средство Шибанова. Сознание никто не терял, на пол никто не валился. Люди просто покидали оболочку, оставляя в ней настоящего владельца — свое отражение.

Константин по-девичьи моргнул и потрясенно воззрился на Люду, потом, инстинктивно учуяв лидера, перевел взгляд на Макарова. Потом на Бориса. И, помедлив, на Виктора.

— Что это?.. — спросил Костя. Вернее, хотел спросить. Безвольный рот выдал невнятное, как у пьяной Насти:

«Шта ита?..»

Людмила раскачивалась на носках и, блаженно улыбаясь, тихонько напевала. Кажется, связь с внешним миром она утратила напрочь.

Монтажники забродили в углу, как тараканы в банке, но без всякого возбуждения — видимо, в подобной ситуации они оказались не впервые. Мухин иногда задавался вопросом, что делает его ботаник, когда вдруг находит себя в незнакомом месте. По идее, к этим «временным помутнениям» он должен был давно привыкнуть.

Константин вытаращился на свой автомат и, перекосившись от ужаса, скинул его на пол. Петр тоже удивился оружию, но удивился иначе — с радостью.

— О-па... — пробормотал Виктор и, коротко, без замаха, врезал ему прикладом в лоб. — Петя сейчас делов бы наделал...

Тот упал на колени, пошатался секунды две и, широко раскинув руки, рухнул лицом вниз.

— Все, я пошел, — предупредил Макаров, слизывая с ладони капсулу.

— Мы тоже, — ответил Борис. — Сейчас. Уже идем. Да. Пора...

Он сунул руки в карманы и привалился к стене, наблюдая, как меняются глаза Макарова. Когда перед ним был уже определенно другой человек, Борис вытащил из кармана пистолет и выстрелил ему в голову.

— Выплевывай! — приказал он Людмиле. Она достала из-под языка наполовину растворившуюся капсулу.

— Тебе надо было не балдеть, а ураган здесь устраивать, — заявил Виктор. — Если б Макаров знал Иглу, он бы сразу понял, что ты дурью маешься. Чуть не провалила все.

— Не умею я! Это ты у нас актер. Больших и малых театров! — огрызнулась Люда.

— Будет и ураган... — сказал Борис, нагибаясь за Костиным автоматом.

Никто из бригады воспользоваться оружием не решился. Это все-таки были люди — нормальные люди в нормальном мире. И на убийство они реагировали адекватно: они оцепенели от страха. Поэтому, расстреливая двадцать оболочек, Виктор стыдился и мучился. И ненавидел себя за причастность к тому, что для других — для нормальных — всегда было и навсегда останется где-то там... где угодно, только не здесь, и в итоге нигде. Между. Собственно, этим они все и отличались: знанием. Давно низведенным до бытового уровня, но все-таки Знанием, что твой пугающе огромный мир — это лишь пластинка в бесконечном веере, и путь отсюда, так же как путь сюда, находится не за годами и километрами, а здесь и сейчас, в самом тебе.

Виктор с Борисом синхронно сменили магазины.

— То, что мы делаем, просто отвратительно, — сказал Мухин.

— Согласен два раза, — ответил Борис. — Но выжить эти оболочки не должны, иначе они вернутся. С памятью об Установке... Люда, не смотри на это!

— Я и не смотрю... Я понимаю, по-другому нельзя... А с Макаровым ты был убедителен. — Она достала последнюю сигарету и спрятала пустую пачку в сапог. — Почти не давил. Я и сама чуть не купилась.

— Ну и зря.

— Что зря?..

— Ренат где-то видел топор... — задумчиво произнес Борис. -Или нет?..

— Зачем тебе топор?!

— Попробуй догадаться... Витя!

— Топора нет, — отозвался Мухин. — Есть пулеметы.

— Можно и так...

— Борис! — крикнула Люда. — Что ты собираешься делать?

— Как что? Разрушить портал.

— А... Установка? Она же отключится!

— Мы разве не за этим пришли?.. — спросил Виктор, собирая у монтажников оружие.

— Что же раньше-то?.. Ренат ее сразу хотел сломать. Вы не позволили... Борис... ты этих ждал? С ящиками?

— С ящиками, — подтвердил. Борис — Белую кость мы ждали. Цвет научно-перекинутой интеллигенции. Теперь в этом слое у них нет оболочек. И у Макарова — нет.

— И когда отражения сольются, у них не останется тел, — заключил Мухин. — Они сюда больше не перекинутся.

— Что сольется?! Этот тамбур уничтожат, и ничего не сольется!

— У Макарова не было времени подумать. У тебя оно есть. — Борис ударил ногой по двери и вышел на обзорный мостик.

Виктор последовал за ним и, свалив пулеметы на площадку, клацнул предохранителем.

Громадный магнит внизу по-прежнему упирался в исчезающую плоскость. Реализованный как военный проект, он находился в этом зале более полувека и все это время держал границы между слоями открытыми. Вокруг него стояли десятки контейнеров. Часть из них техники освободили и собрали во внутреннем радиусе — там, где поместились бы квартиры ботаника, оператора, писателя-фантаста и прочих мухинских отражений — громоздкую конструкцию, пока еще не законченную, но уже имеющую какой-то общий вид.

— Куда? — спросил Виктор.

— Понятия не имею... — хмыкнул Борис. Мухин передернул затвор и, широко водя рукой, точно поливая из лейки, выпустил очередь по правому рогу. Далеко на полу забренчали гильзы — последняя упала лишь спустя две секунды после того, как кончился магазин. Виктор выбрал из кучи второй пистолет-пулемет, затем, подумав, взял еще один. Расстреляв обе обоймы, он облокотился на поручень и прислушался. В зале снова воцарилась клейкая тишина. Борис добил рожок из «Калашникова» и раздосадованно сбросил автомат вниз.

— А вдруг эта штука пуленепробиваемая? — озабоченно произнес Виктор.

— Тогда пули ее не пробьют. Что еще сказать?..

— Хочу поделиться сомнением...

— Ну поделись...

— Если даже нам понятно, что Установка опасна, почему этого не понимают те, кто ее построил? Почему в нулевом слое ее не выключат сами?

— Я думаю, они давно бы это сделали.

— Так почему же не делают?

— Потому что там никого нет, — угрюмо ответил Борис.

Мухин покусал губу, затем пострелял по магниту — уже так, для очистки совести — и, не выдержав, все же спросил:

— Почему?..

— Потому что мы тут.

— Кто?.. — Виктор опешил. — Кто это «мы»?..

— Те, кто раньше был там.

— И значит, когда миры сольются в один... а нас там нет...

— Миры сольются здесь, в тамбуре, — сказал Борис. — И он не исчезнет.

— Ты так уверенно говоришь... — Людмила принесла еще два автомата и встала с ними на мостике. — Но ты ведь можешь и ошибаться. Откуда тебе знать?

Борис стиснул зубы и выстрелил туда, где пропадали рога. На мембране возникло несколько черных окружностей диаметром около метра.

— Она откликается! Она чувствует! — Он схватил следующий пулемет и послал в плоскость длинную очередь. Пленка покрылась кругами — каждая пуля оставляла в ней метровую дыру, вот только дыры эти постепенно затягивались. Через некоторое время поверхность снова была чистой, точнее, несуществующей.

— Ты не ответил, Боря, — напомнила Людмила.

— Что у тебя? «Калаш»? Стреляй. Стреляй в нее, ну! Витя, ты тоже!

Борис подобрал два пулемета и выпустил по мембране сразу все. Мухин, хоть и с сомнением, поднял ствол и нажал на курок. Люда сделала то же самое.

В какой-то момент показалось, что пленка разорвалась — круглых, идеально ровных отверстий в ней было уже несколько сотен. Виктор наклонился и обнаружил на решетчатом полу последний ствол. Не мешкая, чтобы поверхность не успела затянуться, он подхватил оружие и увидел, что в нем нет магазина. Он хотел бросить сам пулемет, но оценил расстояние и понял, что все равно не докинет. Плоскость как будто уловила его отчаяние и начала постепенно зарастать.

— Боря! И все-таки ты мне не сказал!.. — не унималась Людмила.

Виктор повернулся к ней, чтобы ответить, но случайно посмотрел на магнит и звонко хлопнул в ладоши.

Ящики. Много металлических, явно тяжелых контейнеров, которыми можно было повредить мембрану гораздо сильней, чем пулями.

Добежав до лестницы, Мухин устремился вниз.

— Правильно, Витя! Только осторожно! — Борис расстрелял по верхним углам последние патроны и перегнулся через перила. — Не подходи к ней!

Магнит оказался не таким уж гладким и аккуратным, как это виделось сверху. Он смахивал на длинный барак без окон, облицованный толстыми стальными пластинами. Что было на трехметровой крыше, Мухин не знал, но подозревал, что там лежат те же пластины. Пистолет-пулемет, скорострельный, но маломощный, был против них бесполезен. Плоскость же так и осталась невидимой. Виктор не мог ее разглядеть, лишь угадывал ее присутствие по черным съезжающимся кругам.

Он поднял пустой ящик и метнул его вперед, как можно выше. Поверхность поглотила контейнер. Секунду не было ничего, потом из точки соприкосновения стремительно разлетелась кольцевая волна — Мухин не заметил бы и ее, если б не искривление пленки в момент движения. Всколыхнувшись, она на какой-то миг блеснула плафонами, показала искривленную площадку с Борисом и Людмилой и повисла по краям огромной дыры.

— Да, Витя! — заорал сверху Борис. — Еще! Еще!! Мухин взял второй ящик и швырнул его левее, туда, где мембрана осталась цела. На этот раз волну Виктор не разглядел, он судорожно искал на полу что-нибудь еще, что можно было бы кинуть. Все контейнеры, и свободные, и закрытые, лежали дальше, за ними пришлось бы идти назад, и Мухин опасался, что поверхность успеет себя воссоздать.

Зацепившись за что-то ногой, он торопливо нагнулся и выволок из-под рабочей платформы опрокинутый турникет. К верхней трубе была прикручена проволокой жестяная табличка:

«Не приближаться! Смертельная опасность!» Виктору вдруг подумалось, что он очень давно не встречал таких предупреждений. На улицах попадались одни лишь приглашения — зайди, здесь хорошо, тебе понравится... Никто не писал: не заходи, ты будешь жалеть... Даже ради хохмы. Хотя люди все равно зашли бы. Зашли бы убедиться — действительно ли здесь так плохо, как об этом написано... Наверно, такова человеческая природа. Вот и те, кто построил портал... Не по ту сторону, а по эту, — те, кто воспринимал его как некий оборонный проект... В бункере должно было находиться полно народу, но Мухин вспомнил, что видел только чекиста за столом. Остальные... может, они все же к чему-то приблизились? Несмотря на опасность. Как всегда... Как все люди...

Виктор взял турникет и размахнулся. Он хотел попасть непременно в мембрану, но ее края находились слишком высоко. Перед Мухиным оказалось сплошное черное поле, в котором не было ничего — это он понял сразу, как только туда заглянул.

Он испытал то же, что испытывал при переходе из слоя в слой. За плоскостью зияла пустота, настолько глубокая, что ее границы ощущались как нечто материальное. На самом деле плоскость была не началом Другого, а завершением Этого.

Внезапно Мухин почувствовал на лице ветер. Теплый и сильный, как вода. Ветер давил, оттеснял его назад, и, чем ближе Виктор подходил к плоскости, тем сильнее было сопротивление. Он не заметил, как сделал еще один шаг. Бороться с ветром было приятно — не побеждать его, ведь это...

Невозможно.

...а просто ловить его лицом, купаться, позволять ему перебирать волосы, особенно на горке, когда мотоцикл зависает и с радостным ревом...

Невозможно. У него никогда не было мотоцикла... Виктор зажмурился изо всех сил, до мурашек в глазах, до мельтешащих светлячков — двадцати девяти плывущих во тьме белых огней. Почему двадцать девять?.. Их точно двадцать девять?.. Конечно, двадцать девять. Как же ты их уместила на таком маленьком тортике? Маленьком, зато вкусном. Обиделась, что ли? Смешная. Я же не то имел в виду. Я о тебе беспокоюсь. Что ты станешь делать через год? Свечек будет тридцать, а торты у тебя всегда такие маленькие. Зато вкусные, вкусные... Через год юбилей, и если ты опять никого не позовешь, то свечка у тебя будет одна, в руках. Не надо так шутить. Какой ты суеверный... Дуй и загадывай. Сам знаешь, большой ведь уже. Ну да, а тортик все равно маленький...

Он дунул, но встречный ветер оказался сильней — особенно такой, на горке, — бороться с ним было...

Невозможно.

...и тридцать свечей, свои законные тридцать свечей он гасил уже совсем в другом месте.

«Витя, не уходи!»

«Борис... Я не могу...»

«Не уходи, Витя!»

«Я бы ушел. Но это, к сожалению...»

Невозможно.

Мухин открыл глаза и увидел, как турникет влетает в пустоту. Рваная пленка всколыхнулась, теперь в ней от разились не только тусклые плафоны, но и весь портал. Дыры от пуль, разбросанные по углам, впервые перестали уменьшаться. Они замерли и вдруг неуловимо быстро разбежались по поверхности. Плоскость исчезла, как исчезает мыльный пузырь: она не лопнула, а просто перестала существовать.

В коридоре что-то пронзительно засвистело и, как мембрана, резко оборвалось. Свет в зале погас.

Мухин порылся в карманах и разыскал зажигалку. Огонек горел ровно, но стены находились слишком далеко, и Виктор видел только свою ладонь — словно, кроме нее, ничего и не было.

— Люда!.. Люда!!

— Да! Я здесь!

Где-то наверху вспыхнуло второе пятнышко.

— Люда! Сходи поищи фонари, а то я ноги переломаю, пока вылезу.

Огонек пропал, спустя минуту в темноте зашарили два узких конуса.

— Ты где?!

— Здесь! Да не надо в глаза-то, что за привычка!.. На лестницу свети! Нет, погоди! Я хочу посмотреть на нее! Где висела эта штука!

Людмила направила фонарь влево, и желтый овал прошелся по обычной стене из зеленоватых бетонных блоков, не очень ровно состыкованных.

Мухин, спотыкаясь о какие-то приборы и кабели, добрался до лестницы и поднялся на мостик. Борис молча похлопал его по спине и толкнул двери.

Лампы в коридоре не горели. Из пролома в потолке падала усеченная пирамида бледного света.

— Слушай, а что ты там видел? — азартно спросила Люда.

— Где?

— Не валяй дурака. За границей.

— Ничего...

— Я же знаю! У тебя волосы дыбом встали, когда ты к ней подошел.

— Ничего не видел, — ответил Виктор, машинально приглаживая макушку.

— Наэлектризовались, вот и встали, — буркнул Борис.

— Петя еще не очухался? В больницу бы его... — молвил Мухин озабоченно.

— Вызовем, заберут.

— А Костя где?

— Вон, стул приставил и смотался.

— Смотался?.. Значит...

— Это значит, что мы не ошиблись, — сказал Борис. — Сначала выключился портал, а потом Установка. Костя остался там... там, где он и был в момент слияния.

— Да! — спохватилась Люда. — Так с чего вы взяли, что они не уничтожат тамбур?

— Тебя это до сих пор тревожит? Мы ведь живы...

— Все равно! — настойчиво произнесла она. — Почему?!

«Потому, что никто не станет разрушать свой дом», — подумал Виктор, но вслух сказал другое:

— Интересно, о чем ты теперь будешь мечтать...

— Мечтаю уже три часа, — ответила она. — Снять эти сапоги.

Мухин взялся за край плиты и, подтянувшись, выбрался на крышу бункера. Вокруг поднимались отвесные стены в опалубке из швеллера. До верха было метров пятьдесят, не меньше.

— Как ты считаешь, сбудется? — спросила Люда.

— Что сбудется?.. Боря, подсади ее... Давай руку...

— Мечта, — сказала она.

— Люда!.. Ты вообще-то понимаешь, что мы в другом мире?

— В чем мы?.. — Она побарахтала ногами и встала на перекрытие.

— Мы в том, что получилось после слияния. Боря! Ну где ты там?!

— Иду! — Борис вылез из проема и озабоченно пощупал больное колено. — Сейчас... Куда торопитесь? Не терпится?

— А тебе что, не интересно?

— Мне-то?.. Поглядим... — Он поднял голову и приложил ладонь ко лбу. — Успеем еще наглядеться...

Мухин закурил и посмотрел на небо. В синем квадрате застыла стрела крана. Больше ничего — ни деревца, ни соседней крыши, ни даже солнца. Только небо и позвякивающий пустой крюк.

— Отдохните, карабкаться отсюда мы будем долго, — сказал Борис.

— Возможно, дольше, чем нам кажется... — добавил Виктор.