на главную   |   А-Я   |   A-Z   |   меню


Полушин

— По заключению врачей, Рудольф Прутко страдал олигофренией в степени дебильности и не представлял угрозы для общества, — тараторил репортер. — Два раза в год Прутко проходил плановое обследование в стационаре, остальное время он находился у себя дома, На попечительстве...

В кадр попал холодильник, обычный “Самсунг”, обклеенный рецептами из дамских журналов. Левая дверца открылась, и Элен, тяжело сглотнув, отодвинула тарелку. Морозильная камера была набита заиндевевшим мясом — посреди, между ногой и чем-то неопределенным, виднелось голубое женское лицо.

— ...старшей сестры Евы Прутко, — скороговоркой закончил ведущий.

На экране возникла другая квартира: книжный стеллаж, окно в пасмурное небо и треснувший аквариум без воды. Тиль медленно покачал головой. Эту комнату он знал хорошо.

В центре показалась лужа разбавленной розовой крови. И два тела.

Полушин с простреленным сердцем лежал на спи-(Не. Рядом, в глубоком кресле, словно вбитый гвоздями, сидел блондин из “Поросячьего визга”. Свесившаяся рука сжимала “стейджер”. Вокруг, как кораблики, из воды светили боками свежие гильзы. Очень много корабликов.

— Выкинь свой пистолет, — буркнул Тиль.

— Да-да, — обронила Элен.

— Трудно сказать, имел ли место ошибочный диагноз или у Рудольфа Прутко на фоне одного заболевания развивалось второе, скрытое, — продолжал комментировать репортер. — Люди, страдающие дебильностью, как правило, не склонны к насильственным действиям. Вспышки агрессии более характерны для маниакально-депрессивного психоза. Если же мы имеем дело с убийством не случайным, а запланированным, то речь может идти о параноидной шизофрении. Ни того, ни другого у Прутко не наблюдалось. Однако восстанавливать картину теперь придется не врачам, а полиции.

Монитор показал огороженный турникетами подъезд. Ефимов неторопливо вышел из дома и поднял воротник — дождь закончился, но на улице было еще сыро.

— Господин следователь... — Ему в лицо ткнулись микрофоны.

— Рано! — Он раздраженно отодвинул камеру и направился к машине.

— Господин следователь!..

— Пока могу сообщить, что это... — Ефимов поморщился. — Это необычный преступник.

— Необычный преступник, совершивший необычное преступление, — подхватил голос за кадром. — Во время перестрелки были ранены двое сотрудников полиции, один находится в критическом состоянии. Необходимо добавить, что это опытные сыщики, за плечами у них долгие годы службы и множество блестящих операций. Как случилось, что душевнобольной человек сумел оказать им столь эффективное сопротивление, остается загадкой. Будет ли найден ответ — неизвестно. Ввиду особой опасности преступника полиция была вынуждена открыть огонь на поражение.

На экране вновь появился блондин: рубашка, изрубленная пулями в кашу, и расслабленное, ничего не выражающее лицо.

— Его все-таки пристрелили... — глухо произнесла Элен.

— Он возьмет себе другого, — отозвался Тиль. — Любого другого. Из любой психушки.

— Кто возьмет?..

— Не знаю. Но этот Рудольф Прутко... по-моему, он не форвард.

— Я тоже так подумала. Тогда, в “Поросячьем визге”... в какой-то момент. Но я ведь и раньше с ним сталкивалась...

— Да, я видел.

Они говорили о том, чего не было, — встреча Элен и блондина произошла не в реальности, а лишь в вероятном будущем. Нормальный человек не стал бы обсуждать это всерьез, но здесь, в гостиничном номере за семь евро в сутки, находились ненормальные. Будущее в их понимании мало чем отличалось от настоящего и было такой же частью жизни — странной, противоестественной жизни форварда.

— В доме у Козаса этот Рудольф Прутко... Он показался мне очень сильным, — проговорила Элен. — Там, возле лифта, меня спасла только Компания. Он опережал меня на каждом шагу. Судя по тому, как он себя вел...

— Не он себя вел, его вел кто-то другой. Ясно?

— Нет.

— Мне тоже неясно, — признался Тиль. — Зато теперь можно представить, как этот Прутко справился с Полушиным и с Козасом.

— Еще был Крафт из Австралии, — напомнила Элен.

— Н-да... И не только он. Их всех глушили. Я это на себе испытал.

— Я тоже. Значит, он умеет делать нас... слепыми?

— Умеет. Но это еще не самое страшное. Он может обмануть форвертс, показать тебе варианты, которых в будущем нет. И ты их не отличишь от настоящих. А Прутко... я ведь тогда выстрелил ему в спину. Ты его отвлекла, и я выстрелил. Элементарно.

— Только не с форвардом, — возразила Элен.

— Вот об этом я и говорю. Наши действия кто-то скоординировал.

— Да, может быть... В варианте я врезала ему по затылку, он упал на пол, и... в общем, у меня получилось. Должно было получиться! Я видела это совершенно отчетливо. Но когда взяла кий... Он сразу обернулся. И если бы ты не вбежал... или вбежал чуть позже... Он бы, наверно, меня убил.

— А если бы ты не замахнулась, он убил бы меня. А тебя он, кстати, мог застрелить сразу, еще в баре. Но он этого не сделал. Почему?

— Вопрос... Пришел в ресторан, бросил гранату, начал палить в людей... Он был как пружина, но при этом... у него не было цели. Вообще никакой.

— У Прутко — не было. Цель была у того, кто им управлял. А потом, когда все сработало, кукла стала не нужна, и он ее ликвидировал. Убрал идеально: показал нам хороший вариант, и мы им воспользовались. Мог ведь показать и другой какой-нибудь...

— И мы бы также воспользовались, потому что не верить своему форвертс труднее, чем не верить глазам.

Элен выключила монитор и отстраненно поковыряла в тарелке соевое рагу.

— Тиль, но зачем это? Кто-то взялся истреблять форвардов? Всех без разбора? Кроме тебя...

— Кроме меня, — согласился он. — Потому что исследование мертвого мозга менее продуктивно.

— Почему обязательно мозга?

— А форвертс где, по-твоему? В пятках?

— Да черт его знает, где он... — пробормотала Элен. — Значит, Компания?

— Хозяева “Глобал” воспользовались результатом, но они не смогли бы все это подготовить. У них на службе только один форвард, второго нет. А тот, кто вел Прутко... он же и нас с тобой... Аккуратненько так подталкивал. Тебя, меня. И Ситцева.

— И Альберта.

— Альберта? Ну, вероятно. Если в итоге его придавило, как гусеницу, вряд ли он сам это организовал. Да и слабак он, Альбертик твой.

— Почему мой? — фыркнула Элен. — Тиль, а это правда, что...

— Правда, сестричка.

— Ты...

— Да понял я, понял, — отмахнулся он. — Предки?..

— Ага.

— Правда, — повторил Тиль. — Лет сто назад... или чуть меньше. Федя точную дату называл, но я ее выкинул из головы. В общем, давно, до Объединения... — Он заметил, что Элен усаживается на диван, и вздохнул. — Сказка не длинная будет. И не очень интересная. Да и не сказка вовсе. Где-то здесь, в районе Москвы, пытались вывести новую породу... людей. — Тиль помолчал и поднес Элен зажигалку. — Первоисточников Полушин не нашел, но говорил, что в экспериментах участвовали около ста особей.

— Особей?..

— Людей с паранормальными способностями. Собрали из заключенных, из психов, из бездомных... Многие, может, ни на что и не годились — просто подвернулись под руку. Методика тестирования до сих пор толком не отработана, а уж в прошлом-то веке... Ауру видишь — наш клиент, голоса слышишь — наш клиент, вилку взглядом двигаешь — тоже давай сюда, в кучу... И воздействовали на них примерно так же: все, что было пограничного и не до конца изученного... вот через все это они и прошли, начиная с банального гипноза и заканчивая неопробованными препаратами.

— Чего от них добивались-то?

— Того, что есть у нас. Мы потомки одной особи, единственной из всей группы. Четвертое поколение. Мы — те, кого не ждали.

— Прекрати. Что еще за особь!

— Дяденька выходит за забор и насилует первую встречную тетеньку. Как хочешь его называй, а для меня он особь. — Тиль деловито перемешал в тарелке зеленоватую массу и, покосившись на Элен, подмигнул. — Шутка. Я не собирался это доедать. Только представил. Мы ведь тоже умеем друг друга обманывать. По мелочам.

— Не надо при мне таких экспериментов, пожалуйста. Я впечатлительная. Так что было дальше?

— Исследования продолжались несколько лет, большинство подопытных в конце концов погибло. Прапрадед выжил, но, как я полагаю, свихнулся. Вернее, это Полушин так полагал... — Тиль повертел на столе пульт. — Никаких плодов эти исследования не принесли. Голый ноль. И проект распустили.

— А-а... людей?..

— Тоже.

— Больных?!

— Всяких. Ученые надеялись, что какие-то качества проявятся в потомстве. Особей еще в центре активно скрещивали...

— Как скрещивали?..

— Как! — воскликнул Тиль. — Вот так. А как еще?

— Мерзость...

Он развел руками.

— А потом и ситуация изменилась. То есть ситуация в стране.

— Да?..

— У тебя в школе что по истории было?

— Пятерка.

— А помнишь что-нибудь?

— Ну-у... Что-нибудь, конечно, помню...

— Понятно. В общем, стало не до науки, тем более такой сомнительной. И особям позволили вернуться к нормальной жизни. Хотя вряд ли они на это были способны — жить нормально. За ними продолжали следить, Полушин уверен... Был уверен. Я... э-э... насиловать никого не пробовал, но считается, что в одиночку, без помощников, это не так уж легко.

— О чем ты?.. — насторожилась Элен.

— О том, что у немолодого человека, нападающего на двадцатилетнюю женщину, шансов маловато. — Ты к чему клонишь-то?

— Подопытных не могли больше содержать, но за ними по-прежнему наблюдали. Уже не врачи, а те, кто заказывал исследования. Той женщине... жертве... мы даже не знаем, как ее звали, нашу прапрабабку... Но ей вдруг стало фатально везти.

— Что?..

— Нет-нет. Везти по-другому: попался хороший адвокат, выбил ей достойное пособие... страховая компания, против правил, расщедрилась... Насильник куда-то сгинул, он, собственно, уже никого не интересовал. Но за проектом продолжали следить. Да, Элен. Иначе и быть не может. Женщину постоянно поддерживали — она, говорят, тоже... гм... была не ангел. Но трое ее сыновей выросли здоровыми и получили хорошее образование. Правда, никаких сверхъестественных способностей у них не проявилось. И вот тогда, наверно, исследования закрыли уже по-настоящему. А потом — Объединение, слияние ведомств, уничтожение архивов. Для западной цивилизации этот проект показался бы... слишком смелым. Позже все всплыло, но оригинальных документов того времени не сохранилось. Кое-что реконструировали, кое-что додумали... Полной ясности нет. И уже не будет.

— Грязная история, — сказала Элен.

— Неизвестно. Пока она не закончилась, я бы ее не оценивал.

— Как это?.. Что значит “не закончилась”?!

— Мы еще живы. Чуть меньше тридцати человек. Мы — не финал этой истории, мы — продолжение. Хотя, похоже, кто-то решил, что она только-только начинается.

— Дети у форвардов есть? — насторожилась Элен.

— Спроси чего полегче. Ты среди нас единственная женщина, а у мужчин это, сама понимаешь... по-другому немножко. Может, есть. Может, нет. У Полушина точно не было.

Элен вопросительно взглянула на Тиля.

— Федор себя стерилизовал.

— Он настолько боялся ответственности?

— Ответственности?! — удивился Тиль. — Я об этом даже и не думал как-то.

— Потому что ты мужик.

— Полушин ненавидел форвертс. И самого себя — за то, что обладает этим даром. Федя считал его проклятием.

— Старая песня.

— Нет, он был материалист. Проклятие — в смысле генетическом. Последствия как вид расплаты. А ответственность... не знаю. Если только за нас, за четвертое поколение... Проклятое... — Тиль усмехнулся. — Он же был первый, наш Федя. Самый старший. Он искал нас, предупреждал, учил.

— Я в курсе. Слышала про него.

— Сейчас от его дара уже ничего не осталось. Федор глушил форвертс, чем только мог.

Тиль допил кофе и заглянул на дно за дежурным предсказанием.

“Вы счастливый человек. У вас все есть. Зачем, вам что-то еще?”

— Идиотизм! — Он смял чашку и швырнул ее на стол. — Наверно, ты все-таки права. Ответственность... Может быть, Федя из-за этого себя изуродовал. Кто знает, что получится из следующего поколения, из пятого? Да ничего из них не получится! Мы — случайность, отдельный всплеск. Перформанс господа бога. Или ультиматум...

Элен собрала посуду и отнесла ее к приемнику. Пластиковые тарелки с шорохом провалились куда-то вниз. Автомат выдал “благодарность от компании “Юниверс” за заботу об окружающей среде” и к благодарности — один презерватив.

— Не жила еще в таких свинарниках? — спросил Тиль.

— В таких — нет. Мы здесь надолго?

— Не вижу.

Она заметила, что ходит по номеру в том же, в чем ложилась, вернее, падала, на диван, — в спущенном до колена правом чулке. Достав водолазку, Элен обвязала ее вокруг бедер.

— Да я ничего... — промолвил Тиль.

— Да я тоже, — она улыбнулась и пошла в душ. Элен ему все-таки не сказала — то, что должна была, то, чего он так ждал.

“С тобой здорово, Тили...”

Не сказала. Из принципа. Потому что перебьется.

Войдя в кабинку, она вспомнила и снова улыбнулась.

—Ты не похож на приличного северного мужчину.

— Я неприличный и несеверный.

— Ну как же...

— Во мне этой крови процентов девяносто, не больше. Ерунда.

— А остальное?.. О, нет. Ты сумасшедший?! Нет! Хватит, Тили, хватит!..

Едва она открыла воду, как в комнате раздался звонок. Элен выглянула, уже мокрая, — Тиль поднес ей трубку, но в руки не отдал.

— Если ответишь, могут пеленгануть, — предупредил он.

— Ну и что?

— Потом объясню. Соберись и смотри.

— И ты услышишь?

— Думаю, да, — сказал он, закрывая глаза.

Элен прикусила губу и взялась за створку душевой.

— Что еще?!

— Мисс Лаур, я просил бы вас немного повежливей...

— Ладно. Ну?..

— Вы добрались до Малой Полянки? Мы не получили от вас никаких материалов.

— Я... не успела.

—Вы все-таки опоздали, мисс Лаур, — с печалью констатирует абонент.

— Не успела, — упрямо повторяет она. — Вы же говорили, что я могу не успеть? Вот я и не успела. Вы позвонили слишком поздно, там уже была полиция.

— Ну что ж... Надеюсь, на этот раз удача вам не изменит. Адрес мы переслали, он у вас в базе. Ничего сверхъестественного мы не требуем. То же, что и с По-лушиным.

— А... кто теперь?

— Все данные в вашем терминале, мисс Лаур. Мы на вас надеемся. Желаем удачи...

Она выдохнула и посмотрела на Тиля. Пищание давно прекратилось, но он по-прежнему держал трубку улица.

— Какие, к черту, данные? — воскликнула Элен. — Они пришли бы, если бы я ответила! Но я же...

— Пришли бы, — подтвердил Тиль. — Такие: “Ордер на Ульриха Козаса, девять часов”.

— Ты и это видишь?

— И еще кое-что. Компания начала в тебе сомневаться. За тобой ведь ни одного прокола, да? Сейчас ты дала им серьезный повод.

— Я никогда не сталкивалась с другими форвардами. Это всегда была обычная работа. Обычный...

— Промышленный шпионаж. — Тиль опустил голову, скрывая от Элен ухмылку. — Твое начальство навело справки и выяснило, что таких извещений больше никто не получает. Звонят только им. И они догадываются, на кого их выводят. Через пару минут они снова попробуют с тобой связаться. Ты опять не ответишь — это мой совет. А информация по Козасу уже, считай, раскрыта. В Компании нет второго форварда, но и дураков там тоже нет. С логикой у них все в порядке. Скоро они поймут, что ты не с ними.

— С кем же я?..

Тиль молча взял свою куртку и нашел в ней терминал.

— Ты уверен, что я с тобой? — спросила Элен.

— Поможешь мне — поможешь и себе. Тот, кто все это затеял... он не остановится. Не исключено, что у него тоже нет выбора. Я давно почувствовал... — Тиль отрешенно погладил затылок.

— Воронка?..

— Воронка? Я так сказал?

— Ты собирался.

— Ну да... Что-то вроде воронки, в которую нас всех затягивает. Можно немножко отсрочить. Побарахтаться и выиграть для себя лишний денек. А то и два. Но не больше. Остаться в стороне не получится.

— Поэтому ты и приехал? Знал, что здесь опасно, и все равно приехал?

— Я не приехал, Элен. Я прилетел в Москву самолетом.

— Даже так.

— Надоело прятаться. Я ни в чем не виноват... гм, был когда-то... Но жизнь в бегах криминальна по природе. Нужны новые документы. В магазине ИД-карту не купишь, связываешься с разными подонками. Половина из них пытается тебя обмануть, другая половина — убить. Ты хочешь выжить, всего лишь выжить. И бежишь дальше. Спотыкаешься о полицию, обо все эти “азы” и “альфы”, еще сильней — о Компании. Вот уж кто готов раскрыть тебе объятия... предварительно сделав подножку, чтоб теснее обняться. Ты вырываешься и снова бежишь, бежишь... А однажды оборачиваешься и видишь позади кучу трупов. — Тиль помолчал. — Когда-то я был порядочным гражданином, Элен. Таким порядочным, что даже тошно. Я смотрел интерактивные сериалы! — Он неожиданно рассмеялся. — Смотрел всю эту галиматью, да... Всегда голосовал за третий пункт — “случайный выбор”. Мне нравилось не знать, что там дальше, в сто шестьдесят четвертой серии... Нравилось ощущать себя обыкновенным. Потом я засветился. Хотя все чаще прихожу к мысли, что это было похоже на провокацию. Детишки... Целая толпа детишек и вертолет, падающий вокруг башни по спирали, — вертолет, который никто не мог увидеть заранее. Кроме форварда...

— У тебя был учитель, — тихо сказала Элен. — У меня учителя не было. Я светилась еще со школы, но там никто не понимал, что это такое. Говорили — удачливая. Везучая. Счастливая, говорили. Я и сама толком не понимала. Пользовалась форвертс, как миксером или печкой, А в колледже сразу стало ясно. И не только мне.

Она поискала пепельницу и, не найдя, взяла чашку из-под кофе.

“Вы счастливый человек. У вас все есть. Зачем вам что-то еще?”

— Тиль...К чему создавать лишние трудности? Я могу ответить на звонок, потом поехать к Козасу и установить эту чертову камеру. И если к Козасу кто-то придет вместо убитого Прутко... Компания получит его портрет. Ну и пусть.

— Портрет будет мой. — Тиль вспомнил про трубку в руке и начал набирать номер. — К Ульриху я пойду сам, на полицию надежды мало.

— Зачем тогда звонишь?

От неожиданности он нажал на “отбой”.

— Привыкла, что круче тебя никого нет? Отвыкай, сестричка. Мы не всесильны, нам на это уже указали.

— А самого Козаса предупредить нельзя? Тиль потыкал в кнопки и протянул ей терминал: “Линия занята, ваш вызов принят в очередь... Линия занята, ваш вызов принят...”

— Это слишком просто, тут и форвардом быть не нужно. Дозвониться до Козаса нам не позволят.

Приложив указательный палец к губам, он снова набрал номер.

— Да!.. — ответил Ефимов. — Что случилось с ва-даим видео? Я ничего не вижу.

— И не надо, — сказал Тиль, удерживая ладонь над объективом. — Здравствуй, Николай. “Добрый день” я не говорю.

— День добрый... — растерянно произнес Ефимов. — А... это ты. Я узнал. И вот что я тебе... — начал он уже другим тоном.

— Я? Я подставил?! — воскликнул Тиль. — О чем я тебя предупреждал?.. О карманной краже? О взломе банкомата? Я сообщил тебе об убийстве! Назвал адрес, назвал жертву... Что тебе еще надо? — Он перевел дыхание. — Извини...

— Мы не успели, — буркнул Ефимов.

— Я тебя не виню. Там... действительно было сложно.

— Кто ты такой?

— Запиши новый адрес, Николай.

— Да кто ты?!

— Сейчас для тебя важнее другое. Улица Островитянова, дом двести двадцать шесть, апартаменты 400-В. Ульрих Козас. Номер мой не сканируй, трубка инфинитивная.

— По этому адресу снова будет сумасшедший?

— Да. И не хуже Рудольфа Прутко.

— А Прутко? Что тебе о нем известно? — торопливо спросил Ефимов.

— Он... да, он особенный.

— В него стреляли три человека. В маленькой комнате. Трое опытных полицейских не могли в него попасть. То, что они рассказывают...

— Им не померещилось. Он на самом деле уклонялся от пуль, пока его не взяли в “ножницы”.

— Спецподготовка?

— Оставь этого Прутко, ничего ты там не выкопаешь. Завтра появится второй Прутко, послезавтра — третий.

— Их будет много? И... трупов — тоже?

— Вопросов дурацких много будет?! — взорвался Тиль. — Спасайте живых, вам за это деньги платят! Ульрих Козас, 400-В. Людей соберите побольше. И ждите убийцу отовсюду: с неба, из-под земли... отовсюду! Если оставите хоть одну брешь, он пройдет в нее, насвистывая.

— А потенциальная жертва... гражданин Козас... он сам в курсе?

— Я не смог с ним связаться. И вы не сможете. Не тратьте времени, выезжайте прямо сейчас.

Тиль отключил трубку.

— Бесполезно, — проронил он. — Ефимов опять ничего не сделает.

— Козаса тоже убьют?

— Не знаю, сестра, не знаю... — Он начал одеваться.

— Если полиция не поможет, зачем ты ее привлек? Без нее было бы проще.

— И ему — тоже проще. Пусть напряжется. Посмотрим, где заканчиваются его способности.

— Но до вечера еще далеко. Или он опять перенесет?

— Боюсь, что да. Кстати...

Тиль поднял палец, и Элен, ни о чем не спрашивая, повернулась к своему терминалу. Трубка тотчас запиликала, но после третьего звонка умолкла.

— Ты прав, — сказала она. — “Ордер на Ульриха Козаса, два часа”. Он корректирует время, потому что... он чувствует нас.

— В твою Компанию он больше не позвонит. Он видит, что этот путь уже не ведет к победе.

Тиль проверил пистолет. У самой двери Элен поймала его за рукав.

— Я вдруг подумала... Мы примерно знаем, чего он хочет, и знаем, что он умеет обманывать форвертс, но... все это мы знаем из того же форвертс.

— Опасаешься, что он внушил нам ложный вариант? А зачем? Ему бы, наоборот, приглушить нас незаметно — мы бы сами отыграли его сценарий. Все, как он запланировал. А если мы это увидели раньше, чем лрожили, значит, он не может держать нас постоянно. Либо его что-то отвлекает, либо он просто нуждается в отдыхе, как всякий человек. Он человек, Элен. Всего лишь. — Тиль поцеловал ее в щеку и открыл дверь. — Да! — бросил он. — Я надеюсь, ты не станешь этого делать. Идея нездоровая. Помощи от тебя там не будет, ты мне только руки свяжешь.

— Ладно, братец. Обещаю. — Элен не обиделась. Она его хорошо понимала. Даже слишком.

Тиль прошел по коридору и вызвал лифт.

Он мог бы сказать:

“Я рад, что мы с тобой встретились”.

Она могла бы ответить:

“Я тоже рада”.

Створки разъехались, и он молча шагнул в кабину.


предыдущая глава | Твоя половина мира | Козас