Глава тридцать шестая
Даниил остался в саду один. Не знаю, о чем и с кем Он беседовал... По идее, самое время побеседовать с Создателем. Но у Него Свой начальник, а у меня... Чуть не сморозил чушь– у меня, конечно, начальник тот же, но вот президенты у нас разные.
Покинув Землю обетованную, мы с Биллом разбрелись по разным углам. Каждый был готов углубиться в содержимое своих сотовых телефонов. Однако Тед сбил рабочий настрой.
– И что мы будем делать? Каковы Высочайшие директивы? Меня не вызывали?
– Еще вызовут, – со значением произнес Билл. – Все там будем. На твоем месте я бы не спешил. Не думаю, что тебе понравится... Хотя, учитывая твой опыт и годы жизни с Фондой, зарекаться не буду, скорее всего мазохистские тенденции в тебе имеются...
Билл получал видимое удовольствие от унижения Теда. Ну что же, час всепрощения пока не пробил, а старые раны не заживают долго.
Тед набрал воздуха в легкие и приосанился в кресле, чтобы пущенное ругательство точнее попало в цель.
Но я успел встрять раньше.
– Даниил поручил вполне конкретную задачу каждому. Думаю, что тебе было бы сподручно связаться как с представителями средств массовой информации, так и с близкими тебе политическими лидерами. Особенно уместно было бы использовать твой авторитет среди ближневосточных держав.
– Ты меня путаешь с вашим президентом. Это у него там устоявшиеся связи. Что смогу, сделаю.
– Спасибо за подсказку. Да, и передача пойдет не из новостной студии. Понадобится немало пространства. Вызывай своих гениев, предстоит поработать так, что все вздрогнут. Можешь платить любые сверхурочные – рейтинг подпрыгнет – не прогадаешь. Как-никак у тебя ожидается мировой цвет политики, науки, теологии и предстоит самый занимательный ДНК-эксперимент в истории человечества, который будут смотреть людей больше, чем наблюдали высадку американцев на Луну. И, Тед, пожалуйста, без всяких там VIP-пропусков для твоих курочек и просто ну очень близких друзей. Не место и не время.
Тед покраснел и даже крякнул от злости. Я понял, что попал в точку, – пару звонков уже сделано и пропуска посланы. Ничего, мальчик взрослый, переживет. А мне надо все-таки позвонить господину Путину. Как-никак идея Теда на сто процентов правильная. Да и памятуя Писание, Богу Богово, а кесарю кесарево. С властью лучше дружить. Тем более когда тебе это совсем недвусмысленно дают понять.
Я отправился в дальний угол кабинета, к уютному журнальному столику и диванчику. Очень кстати оказались и ваза с фруктами, и пара бутылочек минеральной воды.
Сел на диванчик, выложил перед собой мобильный телефон и, отвернув бутылочную пробку, налил пузырящейся жидкости. Пить не хотелось, но еще меньше хотелось переходить к активным действиям. Если угодно, то вот прямо здесь, в стакане, и есть мой Рубикон, водораздел. Дождусь, пока успокоятся выпрыгивающие пузырьки, и выпью. И тогда исчезнет внутреннее оправдание бездействия. Я присоединюсь к уже оживленно трещащим по телефонам товарищам. И начнется сумасшедшая стряпня на неведомой миру кухне, которая обернется самым таинственным из всех блюд, поданных одновременно на все столы мира. Тайная вечеря, Last supper, в просторечном переводе с английского – последний ужин.
Странное ощущение... Как в школе, когда взгляд преподавателя скользит по фамилиям учеников в классном журнале, выбирая жертву... И время замедляется... Кажется, что успел бы и урок выучить, и до канадской границы добежать... И томит мука ожидания... Но она неизмеримо лучше ее окончания...
Как хочется позвонить Эльге и сказать что-нибудь ободряющее. Да и маме сто лет не звонил. С апостольской работой совсем семью забросил, Господи! А как дети? Старшей же в институт поступать... Хотя теперь не совсем ясно – зачем.
Ну позвоню я им... И что скажу? Что у меня все нормально, а у них, кажется, нет, но я похлопочу, по блату что-нибудь выторгую. Чушь.
Да и не могу не признаться себе, что торг-то не особо и возможен. Образ Спасителя оказывался очень далек от созданного классической русско-советской литературой. Пока я не обнаружил в поведении Даниила даже намеков на смирение и всепрощение. Жесткий, предельно прямой, скорее готовый карать, чем миловать. От булгаковского Иешуа – ничего... Безупречное знание первоисточника и нацеленность на конечный результат.
Если вспомнить, то ласковое слово я от Него слышал только в первый вечер, а потом всё по работе... Никаких тебе уменьшительно-ласкательных суффиксов, никакого заигрывания. Диктат, пусть и святой... А с другой стороны, неудача первого пришествия не могла не научить. Да и как с нами по-другому? Пряник был. Видно, пришло время кнута.
Что я рассусоливаю?
Выбор сделан. Притом не мной. Так что и думать не о чем.
Пора, мой друг, пора. Делайте первый звонок.
Здесь важно не ошибиться. Можно позвонить напрямую президенту. А можно заработать очки у друзей и набрать либо Славу, либо его заклятого друга. Но тогда я навсегда – сколь ни было бы теперь мимолетно значение этого слова – приобретаю врагов из числа тех, кому не позвонил первому. Посему позвоним президенту.