СУМАСШЕДШИЙ ДОМ

Казалось, что остаток субботы мне суждено провести в бесцельной праздности. Не успел я устроиться в своей мастерской со стаканчиком, приготовившись впериться взглядом в никуда, как снова раздался стук в дверь. На этот раз пришел Шенц в бархатном котелке и пальто соответствующего стиля, держа в руке трость с рукоятью в виде головы старика. На улице его ждал кеб. Вид у Шенца был весьма возбужденный.

– Одевайся, Пьямбо, – сказал он. – Нам нужно нанести один визит.

– Зайди лучше, опрокинем по стаканчику.

– Чепуха. Это важно.

– И кому мы наносим визит? – спросил я, доставая из шкафа пальто. – Судя по тому, как ты вырядился, я бы сказал, что в город приехал сам Уистлер^[30].

– Почти угадал, – сказал Шенц. – Мы едем к одному сумасшедшему по имени Френсис Борн.

– Хватит мне сумасшествий за одну неделю, – сказал я.

– Нет, не хватит. Этот старикан когда-то работал на Оссиака в качестве предсказателя, как и отец твоей миссис Шарбук.

Больше меня было не нужно уговаривать. Я натянул пальто, мы вышли за дверь, сели в экипаж, и я спросил Шенца, как он нашел этого человека.

– Поспрашивал в определенных кругах, – сказал Шенц. Потом закрыл дверь кеба, высунулся из окна и назвал кучеру адрес: – Морнингсайд-Хейтс, угол Сто семнадцатой улицы и бульвара.

– Это же ехать и ехать вдоль Гудзона. Куда ты меня везешь? – спросил я.

– Лечебница «Блумингсдейл» для душевнобольных, – ответил он.

– Как раз то, что нам надо, – заметил я, и лошади тронулись.

День был не по сезону теплым – в небе виднелись свинцово-белые мазки на море лазури. Время едва перевалило за полдень. Улицы кишели торговцами – обычная деловая суета. В дополнение к многочисленным пешеходам, трамваям и экипажам проезжало довольно много авто, прокладывавших себе дорогу среди толчеи. Из-за всего этого над главными проездами стояла дымка из мелкой коричневатой пыли.

Я посмотрел на Шенца, сидевшего спиной к кучеру и лицом ко мне. Обе его руки покоились на рукоятке упертой в пол трости. Он внимательно смотрел в окно, словно уличная суета могла открыть какую-то важную тайну.

– И что же это за определенные круги, в которых знают, что этот Френсис Борн когда-то работал на Оссиака? – спросил я, нарушив тишину.

– Один мой знакомый из Виллиджа, который продает всякие целебные средства, эликсиры и тому подобное, – сказал он. – Человек с Экватора.

– Прекрасное прозвище, – сказал я.

– Прекрасный человек, – отозвался Шенц.

– Отец миссис Шарбук разгадывал тайны снежинок. А что Борн? Астролог? Толкователь снов? Предсказания по мозолям на ногах? Какая у него была специализация?

– Не знаю, как это официально называется, – сказал Шенц. – Что-то вроде говноведа.

– Что-что?

– Он предсказывает будущее по прошлому, так сказать, – сообщил Шенц с улыбкой.

– По экскрементам? – спросил я.

Шенц кивнул, и мы оба зашлись от смеха.

– А я думал, этим дьявол занимается, – сказал я, отирая слезы с глаз.

– Тебе бы нужно больше читать трансценденталистов, – сказал Шенц, тряся головой. – Сверхдуша повсюду^[31]. И потом, мы же едем не на семинар. Нам нужно только узнать, видел ли он твою заказчицу в те времена, когда служил у Оссиака. Даже если она была всего лишь ребенком, он все равно может вспомнить цвет волос или какие-нибудь особые приметы.

– Дай-то бог, дружище, – сказал я и закурил сигарету. Остальную часть пути мы проделали молча, только время от времени прыскали со смеху.

Когда мы съехали с дороги на территорию лечебницы, я увидел главное здание – впечатляющее сооружение из кирпича и камня, частично скрытое за старыми кленами и дубами. Когда мы подъехали ближе, там и сям стали видны другие постройки, принадлежащие этому заведению. Пейзаж был приятен для глаз, ничто не свидетельствовало о душевных страданиях и умственных отклонениях, нашедших приют под этими крышами, – точно так же за день встречаешься с множеством разных людей, не подозревая о том, что творится у них в голове.

Шенц заплатил кебмену и попросил дождаться нас. Нам разрешили часовое свидание с Борном. Мой приятель договорился о встрече по телефону, сказав служителю, что мы прежде были соседями мистера Борца и хотели бы узнать, как он поживает. На ступеньках главного здания нас встретил некто мистер Каландер, тот самый, с кем разговаривал Шенц. Он показался нам вполне любезным, подозрительно веселым и склонным изъясняться скороговоркой.

– Тут у нас полная неразбериха, – пояснил нам Каландер. – На следующий год мы переезжаем на новое место в Уайт-Плейнс, и сейчас люди заняты переучетом. Поскольку ваш друг Борн проживает не в главном здании и вполне вменяем, то вы сможете без всяких проблем недолго повидаться с ним.

– Отлично, – сказал Шенц. – А в каком здании Френсис?

– Идемте, я вам покажу, – сказал Каландер.

Мы шли по территории заведения, и разговорчивый служитель рассказывал нам о недавних событиях в лечебнице. Он сообщил, что, хотя место изначально было выбрано идеально – довольно далеко от города, – теперь, когда застройщики наступают, заведение потребовалось переместить, поскольку никто не хочет жить рядом с душевнобольными.

– Слишком поздно, – сказал на это Шенц.

Каландер замолчал на несколько мгновений и смерил моего друга недоуменным взглядом, а потом снова затараторил с головокружительной быстротой:

– И потом участок с таким великолепным видом на Гудзон – это отменная недвижимость. Я думаю, что не выдам никакой тайны, если скажу, что эта земля – лакомый кусочек и многие бы хотели им завладеть, – сказал он. – Каждый год мы принимаем почти четыреста пятьдесят новых пациентов. Здесь у нас все же настоящий рай по сравнению с Уардс-Айлендом. – Это было еще не все, и Каландер продолжал говорить с бешеной скоростью, сыпал фактами и цифрами, перемежая их с цитатой-другой из «Гамлета», так что я начал подумывать – а уж не пациент ли он сам.

Мы миновали часовню с каменной колокольней наверху, потом пересекли еще одну лужайку и направились к большому дому, который, по словам нашего проводника, назывался Вилла Мейси.

– Здесь помещаются больные с легкими расстройствами – те, у кого провалы в восприятии или иллюзорное видение мира, – сказал Каландер.

Мы вошли – внутри помещение оказалось довольно тихим и прибранным, – поднялись на второй этаж, а потом направились по длинному коридору. Мы шли, а мистер Каландер легонько прикасался к каждой из дверей, называя имена обитателей:

– Мистер Шеффлер, мистер Коди, мистер Барон…

Наконец он добрался до двери мистера Борна.

– Одну секунду, джентльмены, – сказал он и вошел в комнату. Несколько минут спустя Каландер появился и объявил: Френсис ждал вас.

Я посмотрел на Шенца, – он ведь говорил мне, что Борн понятия не имеет о нашем приезде. Тот поднял брови и пожал плечами, словно утверждая: «Что ж, он и в самом деле предсказатель».

Когда мы вошли, Каландер предупредил нас:

– Только не больше часа, джентльмены, прошу вас, – и удалился.

В середине опрятной комнаты, куда свет проникал через два зарешеченных окна с растениями на подоконниках, сидел очень старый человек. Смокинг на нем был пошит в стиле, который вышел из моды два десятилетия назад. Довольно большие очки с сильными линзами увеличивали размер его глаз. Человек был болезненно тонок, словно кукурузный стебель, а для лица его, казалось, использовали растянутую, потрескавшуюся кожу бумажника. Увидев нас, он наклонил голову и улыбнулся в нашу сторону.

– Я все думал, когда же вы появитесь, – сказал он.

– Вы знали, что мы придем? – спросил Шенц.

– Я это видел.

Мы подошли поближе к нему и сели – я на диван, а мой товарищ на скамью, которая была придвинута к Борну именно для этого.

– И где же вы это видели? – поинтересовался Шенц.

– Два дня назад по результатам понедельничной тушеной ягнятины.

Я поморщился, но Шенц остался невозмутим.

– Похоже, вас неплохо кормят, – сказал он.

– Я просто не знаю более пророческого продукта, – сказал Борн. – Я слышу вторичную ягнятину так явственно, будто она обрела дар речи.

– Вам передает привет Человек с Экватора, – сказал Шенц.

– А, Горен, – сказал Борн. – Как он поживает?

– Стареет, но все равно он – лучшая реклама своего товара. Все еще готовит отвары для страждущих.

– Знающий человек.

Я представился, как и Шенц. Старик поднял свою высохшую длань и обменялся с нами рукопожатиями.

– Не смогли бы вы рассказать нам о временах вашей работы на Малькольма Оссиака? – сказал я.

– Да, вот это были денечки, – сказал Борн и посмотрел куда-то мимо нас, словно унесенный давними воспоминаниями. Воспоминания и в самом деле, видимо, захватили его, потому что он смотрел в никуда целую минуту, прежде чем заговорил опять. – У меня была своя лаборатория, и я получал более сотни образцов, когда требовалось определять ход развития событий на определенное время. Целые ряды склянок с материалом, принадлежавшим сильным мира сего. В моем владении находился змееобразный образец президента Линкольна – настоящий розеттский камень^[32] политического прогноза. Пока за мной стояли деньги Оссиака, мне доверяли, но как только он потерпел крах, я получил ярлык сумасшедшего и кто-то наслал на меня министерство здравоохранения. Люди боятся истины ночного горшка. Они и понятия не имеют, каким древним и надежным является способ пророчества по выделениям…