Глава 9

Было очень сложно сохранять спокойствие и терпение, пока медленно велись работы по выкапыванию глубокой траншеи к па. Люди хотели драться, а не сидеть и выслушивать колкие замечания от маори. Солдаты старались занять себя кто как мог, но среди милиции и волонтеров были люди, которые из-за скуки и нетерпеливости покидали отряды.

Опять начался дождь. В нескольких местах траншея обвалилась, поэтому пришлось сконструировать сложную систему подпорок, чтобы защитить землекопов. Но тем не менее работа продолжалась. Когда дождь кончился, плотниками и кузнецами были построены массивные щиты для пуленепробиваемого потолка по всей длине траншеи.

Они уже на две трети приближались к укрепленной стене па, когда один из людей Коффина, кузнец по имени Ходкинс, принес ему неприятную новость:

— Я только что был у квартирмейстера, мистер Коффин, сэр. Он говорит, что продуктов осталось только на несколько дней.

— Спасибо, мистер Ходкинс. Я займусь этим.

Кузнец нерешительно переступил с ноги на ногу, как будто хотел что-то добавить, но передумал и, поклонившись удалился.

Коффин ожидал услышать это сообщение раньше. Солдаты и штатские выступали из Окленда в полной уверенности в быстрой кампании. Несколько десятков вооруженных людей могли с полным успехом добыть себе пропитание, но армия, состоящая из тысяч человек, нуждается в масштабном и постоянном снабжении. Но этого снабжения не было.

Гоулд, Стоук и регулярные войска находились в не лучшем положении. Колвилл предложил оставить в лагере небольшой отряд, который мог бы охранять людей и машины, пока остальные вернуться в город за дополнительным снабжением. Гоулд сразу же отклонил это предложение. Любое уменьшение их армии соблазнит маори сделать вылазку в надежде, что им удастся уничтожить тех, кто остался у подножия холма и продолжал работать. Казалось, не было другого выхода, как только оставить поле боя за маори, а самой армии вернуться в Окленд для переформирования и, возможно, остаться там ждать прибытия вспомогательного полка.

— Артиллерия! — процедил сквозь зубы Колвилл. — Вот чего нам чертовски не хватает здесь.

Большое оружие произвело бы большие перемены. Но ни одно из них не было взято в поход, потому, что никто даже не предполагал, что кампания может так затянуться и им может потребоваться артиллерия. Тяжелая артиллерия только бы замедляла продвижение экспедиционных войск, да и разве нужна канонада британским регулярным войскам, чтобы подавить мятеж каких-то туземцев?

Начались сборы, когда вдруг на весь лагерь послышался громкий возглас. Коффин, находясь в своей палатке, и выйдя из нее, услышав крик, увидел, что большая группа людей в беспорядке двигалась в одном направлении и побежал, чтобы догнать и присоединиться к ним.

— Что такое? Что происходит? — спросил он, схватив пробежавшего мимо человека.

— Белый флаг! — выдохнул он, еле переводя дыхание. — Они выходят с белым флагом.

Коффин отпустил человека, и внимательно присмотрелся к кажущемуся неприступным па. Передние ворота, до которых пытались добраться столько много солдат, были открыты. Показались выстроенные в ряд маори и начали спускаться вниз по тропинке, ведущей к лагерю. Коффин повернулся и побежал рассказывать обо всем Мак-Кейду.

Ангус лежал на легкой походной кровати в госпитале с плотно перевязанной ногой и ждал эвакуации. Коффин знал это: Ангус скорее всего на всю жизнь останется хромым, но зато доктора спасут его ногу.

— Ангус, маори выходят из ворот с белым флагом!

— Неужели это произошло? — Мак-Кейд откинул голову на подушку. — Провидение даровало нам победу! Коффин не был уверен в этом.

— Да, что-то оно вам преподнесло. А вот победу ли, мы увидим.

Он вышел из госпиталя и догнал Гоулда и других офицеров. Они выстраивали отряд, чтобы встретить делегацию маори.

Когда маори подошли ближе, все смогли увидеть; что в конце процессии они несли огромные тюки.

— Что происходит? Что они там несут? — спросил Стоук.

— Может быть, это подарки, — неуверенно сказал Коффин. — Может они думают задобрить нас и договориться без формального заключения о сдаче?

Халл вытянулся вперед, чтобы лучше рассмотреть идущих к ним маори.

Вид у процессии был очень впечатляющим. На вождях, шествующих впереди, были надеты украшенные перьями накидки, которые радужно переливались на солнце. Однако среди них не было видно Вирему Кинги. Очевидно, он решил остаться в па.

— Нам нужно выйти к ним навстречу.

— Нет, — сказал Гоулд. — Пусть они приближаются к нам. Если они здесь, чтобы договориться об условиях сдачи, мы сами выберем место для обсуждения.

По мере того, как колонна приближалась, Коффин уже не был так уверен, что именно с мыслями о капитуляции шли к ним маори. Бойцы начали разгружать свой тяжелый груз: огромные тюки, мешки, перевязанные веревками. Младший вождь внимательно наблюдал за этим процессом и только после того, как все было окончено, направился к стоящим в ожидании европейцам. Он был около шести футов ростом, и с головы до плеч был покрыт татуировкой.

— Я Атухера. Я принес приветствие от Вирему Кинги. Кто из вас золотой полковник?

Гоулд выступил вперед. Каким-то образом к нему возвратилась самоуверенность и солдатское благородство, которое он почти уже растерял за прошедшие недели. Это было очень своевременно, если принять во внимание, как мало времени было у полковника для подготовки к этой встрече. На Гоулде была его лучшая форма, и его выправка была горделива и внушительна. Глядя на этого человека, нельзя было сказать, что за эти несколько недель его профессиональные принципы и взгляды с позором обрушились под влиянием действительности.

Атухера повернулся и указал на массивные тюки, которые его воины принесли с собой.

— Мы знаем, что у вас кончаются продукты. Несколько офицеров даже вздрогнули от неожиданности, но нельзя было сделать им выговор за это. Эти слова прозвучали не как вопрос. Тем не менее, Гоулду удалось справиться со своим удивлением и с апломбом ответить:

— У нас есть достаточно провизии, спасибо.

— Тогда почему вы готовитесь уходить отсюда? — Когда никто не ответил на этот вопрос, вождь продолжал: — Будет плохо, если вам придется покинуть это место. Это хорошая битва, лучшая из всех. Поэтому вам не нужно уходить, чтобы найти пищу, — и опять он указал на тюки, — мы принесли для вас все, что нужно человеку для питания, так что вы можете остаться и продолжать сражение. Земля приносила нам хороший урожай в течении нескольких лет. У нас есть много пищи и воды. Мы поделимся с нашими храбрыми противниками. Там есть мука, чтобы печь хлеб, а также картошка, баранина и овощи. Дайте эти продукты вашим поварам, поскольку у вас нет женщин, чтобы готовить, и хорошо поешьте этой ночью, — он широко улыбнулся, показав два ряда отличных зубов. — Завтра мы продолжим сражение.

Сказав это, он развернулся и прокричал какие-то приказы своим воинам. Все еще под белым флагом они пошли вверх по холму к своему па. Гоулд и офицеры безмолвно наблюдали за ними. Они все еще хранили безмолвие, когда несколько воинов маори остановились и, наклонясь, корчили им рожи между своих ног.

— Что это значит? — спросил окончательно сбитый с толку Гоулд.

— У маори это значит то же самое, что и в Англии, полковник, — сказал ему Тобиас Халл. Он подошел к тюкам и мечом разрубил один из них. В нем были корзины с хорошо перемолотой мукой. Он взял горсть и медленно процедил ее сквозь пальцев.

Один из офицеров с восхищением наблюдал за маори, возвращавшимися в па.

— Они все ненормальные. Вместо того, чтобы окружить нас, они дают нам еду, что бы мы, подкрепившись, могли сражаться с ними. Что это за люди?

— Маори, — ответил Коффин и перевел взгляд с па на лежащие тюки с продуктами. В них было достаточно еды, чтобы прокормить оставшееся войско несколько недель, если чуть подсократить порции, но не настолько, чтобы запретить маленьким отрядам исследовать окрестные места в поисках дополнительного провианта.

Бормоча себе что-то под нос, Гоулд возвратился в свою палатку, оставив Стоука и Колвилла наблюдать за работой землекопов.

Маори несколько раз пытались затопить или каким-то другим способом разрушить все больше приближающуюся к ним траншею. Но у них ничего не выходило. Когда, наконец, три ветви были доведены до стены, инженеры подложили мины, зажгли фитили и поспешили спрятаться под свою защитную деревянную крышу. Солдаты издали радостный крик, когда мины взорвались и огромные проломы оказались в стенах укрепления.

Ничто теперь не могло удержать от наступления солдат и волонтеров. Они мгновенно взобрались на холм и вломились в деревню, сминая плохо организованные ряды защищавшихся маори, но они обнаружили, что, хотя деревня была полна жителей, большинству воинов все же удалось скрыться. Вирему Кинги и его вождям опять удалось увести своих людей. Это была еще одна пиррова победа армии после стольких попыток.

— Они будут набирать новых воинов, чтобы заменить ими погибших здесь.

Коффин стоял посредине па, наблюдая как милиция поджигала дома и амбары. Рядом с ним стоял капитан Стоук, он опустил свою окровавленную саблю и, прикрыв глаза рукой, смотрел на разыгравшееся пламя.

— Не беспокойтесь, сэр, они, возможно, и узнали что-то о нашей тактике в этом бою, но и мы узнали об их тактике. Мы не допустим в следующий раз таких ошибок. Нельзя применять традиционных фронтальных атак. Мы попытаемся выманить их из па и сразиться с ними на открытом пространстве. Мы будем готовиться к другим осадам. И, клянусь всеми святыми, в следующий раз у нас будет артиллерия, даже если мне придется привезти ее из Тауэра.

— Думаю, я могу помочь в этом, — задумчиво произнес Коффин. — Мы можем купить пушки у буров в Батавии. Стоук посмотрел на него и протянул ему руку.

— Вам нужно было быть солдатом, сэр. Коффин отрицательно покачал головой.

— Я предпочитаю коммерцию войне, мистер Стоук. Дело в самозащите, понимаете? Я больше не буду подвергать опасности своих солдат, пока у нас не будет возможности отвечать противнику тем же.

— Понимаю. — Стоук вытер клинок о ногу и вложил его в ножны.

— Для того, чтобы привезти сюда пушки нужно время, но когда они будут у нас, то живо наступит конец всем этим траншеям и минам. Увидите, сэр, через несколько месяцев мы положим конец этому мятежу.

Оба они повернулись, чтобы посмотреть на разрушение деревни. Огонь уже охватил почти все строения. Наблюдая как горит амбар, Коффину казалось, будто боги маори, вырезанные и выложенные там из камней, прыгали и танцевали, их глаза светились ярким желтым светом, а рты как будто оскалились в улыбке.

Уже давно Коффину не снились ночные кошмары. Но той ночью они опять мучили его. Он мог поклясться, что одно из лиц, изображение которое он видел пылающим на крыше дома вождя принадлежало кому-то, кого он знал, но он не мог вспомнить, кому. Это лицо не искривилось от огня в гримасе, как другие. Оно просто смотрело на него сверху вниз, пока не исчезло в языках пламени. В последний момент Коффину показалось, что и его сейчас проглотит пламя.

Коффин лежал на спине и заставлял себя вновь уснуть, думая о том, что несмотря на уверенность и знание своего дела, Стоук был не прав. Все они были не правы. Артиллерия поможет, но она не положит конец войне с маори ни через неделю, ни даже через месяцы. Война будет продолжаться и продолжаться. В Новой Зеландии не будет мира до тех пор, пока последний воин маори не будет убит или усмирен. Но как могут быть усмирены такие люди?

Только что они были абсолютно уверены, что поймали самого Кинги, но он опять ускользнул из их ловушки. Коффин заметил, что Гоулд и все остальные британские солдаты перестали относиться к маори как к простым язычникам, они теперь называли их вражескими солдатами. Ни он, ни Халл, ни кто-либо другой из колонистов не признавались, что на самом деле не имело особенного значения, поймают они Кинги или нет. Всегда найдется другой вождь, другой Кинги, готовый взять на себя обязанности предводителя мятежа.

Не могли они и сосредоточиться только на отряде Кинги. Группы вооруженного сопротивления появлялись на всей территории Северного Острова, что требовало раздробления военных сил, подчинявшихся Гоулду. Фермы и деревни требовали защиты от постоянных набегов маори. Армия и милиция просто не могла позволить себе тратить время в погоне за одним вражеским отрядом.

Маори никогда не атаковали крупные поселения колонистов, не пытались встретиться с армией в открытом бою. Они всегда вели сражение из-за укрепленных стен своих па или, нападая из леса, всегда имея возможность скрыться там, и если противник превосходил их по силе, оказывали ему яростное сопротивление. Всякие торговые путешествия по стране, кроме как на корабле, становились все более затруднительными и опасными, потому что маори нападали на один поезд за другим.

Некоторые агрессивно настроенные колонисты призывали стереть с лица земли каждую деревню и город маори, твердо веря, что даже те, кто отрицал свою поддержку людей Кинги, тайно снабжали их едой и информацией. Они хотели сжечь все поля маори, чтобы никто не смог помочь Кинги с продовольствием. Коффин и другие более трезвые люди среди лидеров колонистов к счастью преобладали. Несколько таких актов разрушения и насилия и все маори примкнут к Кинги. На самом деле очень немногие из них сохраняли нейтралитет, несмотря на провокации с обеих сторон, а некоторые даже выступали на стороне колонистов.

Новые отряды регулярно приезжали из Австралии, сменяя уже измученных ветеранов. Люди прибывали из Англии, Индии и других колоний Британской Империи. Все они приезжали в полной уверенности, что в течение нескольких недель положат конец этой войне. Новоприбывшие офицеры были хуже всего. Они не могли понять, как нескольким туземцам удалось довести полк его величества до полного бездействия. Индия, в которой язычников было в сотни раз больше чем здесь, почему-то находится под жестким контролем империи. Было невозможно поверить, чтобы этот мелкий мятеж полинезийцев продолжался так долго.

Вскоре такие офицеры испытывали на собственной шкуре, что значит вести бой против маори, и очень быстро понимали, что Тэ Ика-а-маун, так назывался на местном языке Северный Остров, вовсе не Пенджаб. Дерзость сменилась осторожностью и осмотрительностью, и люди начали говорить уже о выживании, а не о быстрой победе.

Стоук получил свою артиллерию. Хотя теперь они могли с большого расстояния разрушать стены любого укрепления, это не приблизило конец войны и мятежа. Маори противостояли и этому вызову. Чем больше они теряли, тем яростнее сражались. Теперь вместо того, чтобы защищать свои па, когда армия использовала против них артиллерию, они просто убегали в лес, откуда изматывали своими атаками незащищенные ничем отряды. Солдаты, охотящиеся за маори, умирали и проклинали противника, который отказывался оставаться на одном месте и принять бой.

Регулярные войска были не единственными, принимавшими участие в боях. Коффину удалось снарядить свой отряд лучше, чем многим его коллегам, благодаря преданности Элиаса Голдмэна и возраставшей ответственности Кристофера, которую он проявил в делах «Дома Коффина». Даже Холли оказалась полезна. Она с неохотой примирилась с тем фактом, что, как один из самых влиятельных людей в обществе, Коффин не сможет вернуться и жить тихой мирной жизнью, в то время как другие люди воюют против мятежников. Но все это ей очень не нравилось.

Честно говоря, он скучал по ней так же, так же как и она по нему. Он провел очень много одиноких ночей, когда только ветер завывал в его палатке.

Казалось, этому не будет конца. Многие члены милиционных отрядов и волонтеры решили привезти своих жен и возлюбленных вместе с собой. Теперь за регулярными войсками следовал еще один лагерь. Экспедиционные войска были похожи на хищников, рыщущих по всей стране в поисках изводящих их маори, некоторых они убивали, с других брали клятвы о сохранении нейтралитета; но как только британские солдаты уходили, оказывалось, что многие до той поры мирные племена внезапно решали присоединиться к восстанию. Такие жестокие акции не могли привести страну к постоянному миру и спокойствию.

Стоук уверял всех, что они обречены на победу. По его мнению, это был всего лишь вопрос времени.

Война стала частью повседневной жизни, люди регулярно приезжали с боев домой и уезжали опять на сражение. Жизнь текла почти так же, как и раньше, хотя и лишенная радости и легкости. Они, возможно, и не смогут убить каждого мятежника, но в любом случае они подавят их.

На самом деле, маори уже проиграли эту битву, хотя даже их собственные боги не могли бы их убедить в этом.