Глава 9

Как обычно, Фэлкон вошел к себе в кабинет ровно в семь пятнадцать. В Южном Национальном смешно приходить на работу в такую рань, тут и в положенные часы — между девятью и пятью — нечего особо делать. Работа в корпоративном банке оказалась еще легче, чем он думал. Но Эндрю не мог спать дольше, чем до шести утра. Никогда не удавалось себя заставить.

Повесив пиджак на спинку стула для посетителей, Фэлкон выглянул со своего сорокового этажа на улицу. Духота нависала над центром Манхэттена, словно цирковой тент. Лето в Нью-Йорке обещало быть долгим и жарким. В метро уже душно. А ведь еще только май.

В кабинет вошла Дженни с бумагами. Она тоже появилась на работе рано, желая произвести впечатление не на Эндрю Фэлкона, а на других в банке. Что было, то прошло, твердила себе Дженни. Следовало быть поумнее, ведь она не из тех, кто бросается во все тяжкие. Следовало понимать, что романтическое приключение во «Временах года» после ужина в тот вечер ничего для него не значит. Ей надо было сразу подумать о том, почему он не пригласил ее к себе домой.

Фэлкон искоса взглянул на анкету, которую заполнял, когда появилась Дженни, и быстро прикрыл ее папкой. Дженни не должна знать, что он все еще мечтает вернуться в инвестиционный банк и здешняя скука ему не по душе. А то еще, чего доброго, донесет в отдел кадров — в такой момент этого от нее вполне можно ожидать.

— А, мисс Кейгл, привет! — громко, с деланным оживлением воскликнул Эндрю. — Как делишки?

— Отлично. — Дженни положила бумаги на стол. — Подпишите это. — Голос ее звучал ровно и бесстрастно.

— Слушайте, почему бы нам не пообедать сегодня вместе? Только вы да я. По-моему, это было бы совсем неплохо.

— Извините, занята. — Дженни холодно улыбнулась.

— В таком случае завтра.

— Завтра тоже не получится.

— Право, Дженни...

— А что, просто подписать бумаги нельзя?

— Нам надо поговорить.

— Не вижу в этом никакой нужды! — отрубила Дженни.

Фэлкон посмотрел на нее. Ему хотелось сказать, как он жалеет, что повел ее в гостиницу после ужина. Что не стоило этого делать, поскольку, как он и опасался, все так запуталось. Он хотел сказать, что Дженни ему очень нравится. Что он находит ее чертовски привлекательной. И что в другой ситуации между ними, вполне возможно, возникло бы что-нибудь серьезное. Но Фэлкон ничего не сказал. Такая прямота была не в его характере. То есть в деловых отношениях — да. Но не с друзьями и любовницами. И может, только к лучшему, что Дженни отказалась с ним пообедать.

Вынув из нагрудного кармана паркеровскую ручку, Фэлкон подписал бумаги. Дженни взяла их со стола и направилась к выходу. Он смотрел ей в спину до тех пор, пока она не захлопнула дверь, так как со своего места могла бы видеть его, а ей этого не хотелось.

Фэлкон вперил взгляд в закрытую дверь. Им было так хорошо вместе за обедом — и в постели.

Глубоко вздохнув, он потянулся к компьютеру. Экран мгновенно засветился. Удивительное устройство, с улыбкой подумал Фэлкон. За какие-то тысячные доли секунды доносит до тебя — если, конечно, знать, как пользоваться, — в мельчайших подробностях любую информацию, доступную человечеству. Курсы акций и соотношение валют на мировых биржах. Брокерские сообщения, общие сведения о состоянии банковских дел, расписание авиарейсов — да что там, если грамотно задать вопрос, тебе скажут, какая сейчас выставка в Лувре. Вот самый надежный его актив в Южном Национальном. Сотрудники банка, по крайней мере, те, с кем Эндрю успел познакомиться, просто слабоумные в сравнении с этой машиной.

Фэлкон поудобнее утроился в кожаном кресле, взятом сюда с прежней работы, и развернул «Файнэншиал кроникл». Подобно «Уолл-стрит джорнал», «Кроникл» заполняла полосы в основном новостями делового мира, но отличалась двумя существенными особенностями. Во-первых, здесь имелся большой спортивный отдел, а значит, бизнесменам, дабы просветиться по самым важным для них вопросам, незачем покупать две газеты. Во-вторых, в киосках «Кроникл» продают на треть дешевле, чем «Джорнал». Именно эти два обстоятельства позволили «Кроникл» в течение двух лет перехватить у «Джорнал» немалую долю читателей.

Немного разбираясь в издательской практике — работая у Уинтропа, он имел дело с некоторыми медийными организациями, — Фэлкон не понимал, как «Кроникл» удается удерживать розничные цены на таком низком уровне, но факт остается фактом: успех у издания колоссальный. Это представляется чистым абсурдом, но нельзя же все подвергать анализу, иначе закончишь жизнь в психушке. Это Фэлкон твердо усвоил еще в самом начале своей карьеры.

Зазвонил телефон, и Фэлкон нажал на кнопку усилителя звука.

— Эндрю Фэлкон.

— Мистер Фэлкон, это Эдди Мартинес из трансферного отдела. — Эдди говорил с сильным бруклинским акцентом.

— Привет.

Трансферный отдел банка следит за тем, чтобы проходящие через него ежедневно миллиардные суммы оседали на нужных счетах. В нем работали, как правило, педантичные ребята из низов среднего класса, чье детство прошло в Бруклине или Квинсе. Платили им немного, да и шансов продвинуться, получить в банке должность повыше они почти не имели. Фэлкон сочувствовал Мартинесу, но вряд ли мог что-то сделать для него.

— И ради Бога, Эдди, не называйте меня «мистером Фэлконом». Просто Эндрю.

— Как скажете. А звоню я, чтобы поблагодарить за пиво.

На прошлой неделе Фэлкон послал Мартинесу ящик пива — тот очень помог с переводом одного из счетов, которым занимался Эндрю. Электронная система дала сбой, и Мартинес быстро разобрался, в чем дело. Сумма была большая, и главный финансовый советник клиента чуть не взвился, узнав, что деньги пропали.

— Да не за что. А сработали вы тогда здорово. — Никогда не лишне сказать людям, как ценишь их работу.

— Всегда к вашим услугам.

— Спасибо, Эдди.

Фэлкон дал отбой, но телефон тут же зазвонил вновь.

— Эндрю Фэлкон.

— Привет, это я.

— Алексис?

— Ну да. — В ушах приятно зажурчал ее мягкий смех. — Знаешь, Фэлкон, ты иногда бываешь слишком строгим. Полегче, попроще.

— Постараюсь исправиться.

— Да уж пожалуйста.

Фэлкон улыбнулся. Этот отчетливый итальянский никогда ему не надоест.

Давно уж он так не увлекался. В тот раз они танцевали в клубе до пяти утра. Везти ее в свою мансарду в Квинсе ему было неловко, и Эндрю снял номер в «Уолдорфе», чего по тогдашним своим средствам позволить себе не мог. Но с того времени они стали почти неразлучны.

Эндрю вспомнил вчерашний вечер. По обыкновению, после знакомства с Алексис, это было время любви. Не то чтобы в постели она была чемпионкой — страсти у Дженни куда больше. Но что с того? Разве все дело в сексе? В Алексис полно энергии, она знает, как вести себя с теми, на кого он хочет произвести хорошее впечатление, и, судя по всему, по-настоящему предана ему. Не говоря уж о том, что с ней чертовски приятно появляться на людях.

Алексис нашла ему новую квартиру в Уэст-Сайде, помогла отделать ее, а потом заявила, что тоже будет здесь жить. Фэлкона это вполне устраивало. Она обожала танцевать, да и выпивала с удовольствием. И охотно брала на себя часть расходов, каких требовала жизнь в этой аристократической части Манхэттена. Деньги у Алексис были — она демонстрировала моду. Короче говоря, сплошной восторг.

К тому же Алексис оказалась первоклассным деловым партнером. На светских мероприятиях Южного Национального она легко находила общий язык с нужными Эндрю банкирами, чаруя их своей красотой, обаянием, умом. За несколько недель он заключил благодаря ей — хотя никогда бы в том не признался — не одну крупную сделку.

— Чем занята?

— Лежу в твоей кровати, раздетая. Скучно. Почему не разбудил меня, уходя?

Фэлкон быстро прижал трубку к уху. Никогда не знаешь, что Алексис скажет в следующую минуту. Она славная и женственная, но слишком прямая. Европейка, как сама себя называет.

— Хотел, чтобы ты подольше отдохнула. Ночь-то длинная получилась.

Фэлкон слышал, как Алексис потягивается. Он еще теснее прижал трубку к уху.

— Похоже, я для тебя всего лишь игрушка, а, Фэлкон? И в общем-то наплевать тебе на меня.

— Ну что ты такое говоришь?

— В таком случае немедленно приходи домой.

— Но послушай, Алексис...

— Домой, Эндрю. Я хочу, чтобы ты был рядом. Домой.

— Ты же вроде говорила, что у тебя съемки в Центральном парке?

— До двух я свободна.

Фэлкон колебался. Предложение соблазнительное, а сейчас его соблазнить нетрудно. Клиентов сегодня не предвидится, и собраний до обеда нет; к тому же он пропустил сегодня любовную увертюру, обычно предшествующую рабочему дню.

— Ладно, попробую.

— Ты что, хочешь, чтобы я тебя умоляла? Ты ведь любишь, чтобы тебя умоляли? Если придешь сразу, позволю все, что пожелаешь.

— Все?

— Все.

Фэлкон бросил взгляд на часы: семь тридцать пять. Если уйти сейчас же, к одиннадцати он вернется. Дженни прикроет его. А может, и нет. Впрочем, все равно никто его не хватится. И это самое худшее на этой работе. Никому он не нужен. Мэлл и звонит редко, потому что боится его, а самые большие шишки такого гигантского коммерческого банка, как этот, никогда не покидают своей башни из слоновой кости.

— Скоро буду. — Фэлкон повесил трубку, встал, вытащил из внутреннего кармана пиджака бумажник, но сам пиджак оставил на стуле и двинулся к выходу. Открыв дверь, он почти столкнулся с Дженни.

— Это еще что за...

— Еще кое-что подписать надо, — холодно проговорила она.

«Уж не подслушивала ли по отводной трубке», — подумал Фэлкон.

— Подпишу, когда вернусь. Видишь ли, забыл одну штуку дома. Не уверен, что сразу найду, так что могу задержаться. — Он пристально посмотрел на Дженни. — Будь другом, прикрой меня, ладно? — И Фэлкон быстро пошел по коридору, ведущему к лифтам.

Дженни посмотрела ему вслед. Она отлично знала, что именно Фэлкон забыл дома. И ненавидела его за это. «Надо уволиться, — говорила она себе. — С какой стати каждый день подвергать себя такому испытанию?» Дженни вздохнула. Но как найти другую работу, где платили бы столько же, сколько сейчас? Никак. Вот и весь сказ.