4

Джо Патрони, задиристый, крепко сбитый американец итальянского происхождения, главный механик «ТВА», действительно — о чём и было доложено Мелу Бейкерсфелду — выехал в аэропорт из своего ранчо в Глен-Эллине минут двадцать назад. Но, как и предполагал Мел, продвигался он очень медленно.

В какой-то момент «бьюик» Патрони попал в пробку и вообще остановился. Впереди и позади, насколько хватал глаз, стояли машины. Патрони откинулся на сиденье и при свете хвостовых огней передней машины закурил сигару.

Немало легенд ходило об этом человеке — легенд, связанных как с его профессиональными, так и с личными качествами.

Свою рабочую жизнь он начал смазчиком в гараже. Вскоре он выиграл в кости этот гараж у своего хозяина, так что к концу партии они уже поменялись ролями. Правда, молодой парень унаследовал вместе с гаражом несколько серьёзных долгов, включая долг за древний дряхлый биплан, владельцем которого он теперь стал. Обладая незаурядной изобретательностью и хорошими техническими навыками, он починил биплан и начал на нём летать — не взяв ни одного урока, так как это было ему не по карману.

Аэроплан и возня с ним всецело поглотили Патрони — настолько, что он уговорил своего бывшего хозяина ещё раз покидать кости и, дав обыграть себя, вернул ему гараж. Расставшись с гаражом, Джо нанялся на аэродром механиком. Окончил вечернюю школу, стал старшим механиком, а потом мастером с репутацией первоклассного специалиста по ликвидации аварий. Его команда могла сменить в самолёте мотор быстрее, чем это указано в спецификации, причём с гарантией надёжности. Через некоторое время лишь только где-нибудь обнаруживалась неисправность или поломка, тут же говорили: «Вызовите Патрони».

Успеху его способствовало и то, что он никогда не терял времени на дипломатию. Прямо шёл к цели — касалось ли дело людей или самолётов. Не обращал он внимания и на ранги и всем резал правду-матку в глаза, включая и начальство.

Как-то раз — лётчики до сих пор вспоминают об этом — Патрони бросил работу и, ни слова никому не сказав, ни с кем не посоветовавшись, сел на самолёт и улетел в Нью-Йорк. Он вёз с собой большой пакет. Прилетев в Нью-Йорк, он сначала на автобусе, затем на метро добрался до главной конторы компании «Олимпиен» в центре Манхэттена и там — без всяких объяснений и докладов — прошёл прямо в кабинет президента. Войдя, он развернул пакет и выложил на блестящий полированный стол президента компании разобранный карбюратор, весь в смазке.

Президента, — а он в жизни не слыхал о Патрони, и к нему без доклада никто ещё никогда не входил, — чуть не хватил удар. Но Джо быстро привёл его в чувство.

— Если вы хотите терять самолёты в полёте, можете вышвырнуть меня отсюда. А если нет, садитесь и слушайте.

Президент сел — Джо тем временем раскурил сигару — и стал слушать. Немного погодя он вызвал вице-президента по инженерной части, а тот — ещё немного погодя — приказал произвести соответствующие изменения в карбюраторе, чтобы он не покрывался льдом в полёте: Патрони долгие месяцы тщетно добивался этого, разговаривая на более низком уровне.

Позже Патрони получил благодарность, и случай этот пополнил непрерывно разраставшиеся легенды о нём. Вскоре Джо сделали старшим мастером, а несколько лет спустя — главным механиком компании «ТВА» в аэропорту имени Линкольна.

Ходили легенды и о личной жизни Патрони, в частности, о том, что он каждую ночь занимается любовью со своей женой Мари — так же регулярно, как другие выпивают перед обедом. И это была правда. Собственно, как раз этим он и был занят, когда позвонили из аэропорта насчёт застрявшего самолёта компании «Аэрео-Мехикан» и попросили помочь.

Рассказы о личной жизни Патрони обрастали деталями: любовью он, оказывается, занимался так же, как делал всё — не расставаясь с длинной тонкой сигарой, которую неизменно держал в углу рта. Только это была неправда — во всяком случае, теперь. Мари, потушив не одну загоревшуюся подушку в первые годы их брака, — а она, как бывшая стюардесса «ТВА», умела гасить пожары, — категорически запретила Джо курить в постели. И Джо послушался, потому что любил жену. Впрочем, к тому были все основания. Когда он на ней женился, она была, пожалуй, самой популярной и самой хорошенькой стюардессой во всей авиации и даже теперь, после двенадцати лет брака и трёх родов, всё ещё могла соперничать со многими своими преемницами. Были люди, которые откровенно удивлялись, как это Мари, за которой отчаянно ухаживали и капитаны, и офицеры высоких рангов, могла предпочесть им всем Джо. Но надо сказать, что Джо, даже когда он только начинал свою карьеру механика, был уже человеком многообещающим и во всех отношениях удовлетворял Мари.

Ко всему этому следует добавить, что Джо никогда не впадал в панику. Он быстро оценивал ситуацию, решал, насколько дело срочное и следует ли ради него немедленно всё бросать. Когда ему позвонили насчёт застрявшего «боинга-707», он нутром почувствовал, что безумной срочности тут нет и можно ещё побаловаться с женой или поужинать, но только одно из двух. И он решил пожертвовать ужином. Через некоторое время Мари, накинув халатик, помчалась на кухню и быстро приготовила Джо несколько бутербродов на дорогу — ведь до аэропорта двадцать пять миль, так что он успеет поесть. Но Джо тут же надкусил один их них.

Его не впервые вызывали в аэропорт после долгого рабочего дня, но сегодня уж больно мерзкая была погода — такой он просто не помнил. Три дня бушевала метель, всюду набралось много снега, и поездка на машине предстояла тяжёлая и опасная. Вдоль улиц высились сугробы, а снег всё валил и валил. На шоссе и на дорогах автомобили еле двигались, а то и вовсе стояли. Хотя «бьюик» Патрони был снабжён специальными шинами для езды по грязи и снегу, колёса всё равно буксовали. «Дворники» и «антиобледенители» плохо справлялись с валившим снегом, стёкла запотевали, а фары освещали лишь совсем небольшое пространство впереди. Застрявшие машины — иные из них были попросту брошены владельцами — превращали езду в гонку с препятствиями. Естественно, лишь острая необходимость могла заставить человека ехать в такую ночь.

Джо взглянул на часы. И его машина, и та, что перед ним, стояли уже несколько минут. Стояли не только они — и дальше впереди, и справа непрерывной цепью выстроились автомобили. Он отметил про себя, что давно уже не видел и встречных машин — должно быть, где-то на дороге произошла авария и застопорила движение всех четырёх потоков. Ладно, решил он, если в ближайшие пять минут ничего не изменится, придётся выйти и посмотреть, в чём дело, хотя так мело и валил такой густой снег, что ему крайне не хотелось высовывать нос наружу. Он ещё успеет намёрзнуться за ночь в аэропорту. А пока он настроил радио на волну рок-н-роллов и, включив его на полную мощность, затянулся сигарой.

Пять минут прошли. Патрони, увидев, что люди выходят из машин и идут куда-то, решил присоединиться к ним. Он прихватил с собой парку на овчине и, застегнув её на все пуговицы, натянул капюшон. Затем поискал сверхмощный электрический фонарь, который всегда был при нём, и открыл дверцу машины — ветер со снегом тотчас ворвались в кабину. Джо поспешно шагнул наружу и захлопнул за собой дверцу.

С трудом вытаскивая ноги из снега, он двинулся в голову колонны — рядом хлопали дверцы машин, перекликались люди: «Что там стряслось?» Кто-то крикнул: «Произошла авария. Ужас что творится!» Постепенно Джо начал различать впереди мигающие огни, движущиеся тени, которые порой сливались, образуя толпу. Чей-то голос произнёс: «Говорю вам, они не скоро тут расчистят. Мы теперь застряли не на один час». Внезапно из тьмы проступило нечто большое, тёмное, озаряемое красными огнями «мигалок». Мощный автокар с восемнадцатиколесным прицепом лежал поперёк дороги на боку, преграждая движение. Часть груза — судя по всему, ящики с консервами — рассыпалась, и какие-то ловкачи, невзирая на снег, кинулись подбирать банки, — несколько ящиков уже растащили по машинам.

У места аварии стояло два полицейских патрульных автомобиля. Полицейские допрашивали шофёра грузовика, который явно был цел и невредим.

— Я только всего и сделал, что притормозил, — громко оправдывался шофёр. — А эта штука вдруг заскользила и плюх на землю — точно баба, которой приспичило.

Один из полисменов записывал показания в блокнот, и какая-то женщина шепнула стоявшему рядом мужчине:

— Как ты думаешь, он и это записал?

А другая женщина крикнула:

— Ну чего зря писать-то! — Её пронзительный голос перекрыл завывания ветра. — Лучше бы убрали эту штуку с дороги!

Один из полисменов подошёл к ней. Он уже был весь в снегу.

— Если бы вы помогли, мадам, приподнять эту штуку, мы были бы премного вам благодарны.

Кто-то захихикал, а женщина буркнула:

— Только и знаете языком молоть, толстозадые.

С другой стороны к месту происшествия медленно подъехал тягач — на крыше его кабины крутилась янтарная «мигалка». Шофёр воспользовался тем рядом, что отведён для движения в противоположном направлении, поскольку там сейчас не было машин. Грузовик остановился, шофёр выскочил из кабины и при виде размеров автокара с фургоном и положения, в котором он лежал, с сомнением покачал головой.

Патрони протиснулся вперёд. Попыхивая сигарой, ярко рдевшей на ветру, он подошёл к полицейскому и резко хлопнул его по плечу.

— Послушай, сынок, одним тягачом ты это чучело с места не сдвинешь. Ведь это всё равно, что пытаться поднять кирпич, привязав его синице к хвосту.

Полицейский обернулся.

— Может, оно и так, мистер, да только вокруг полно разлившегося бензина. Так что лучше бы вам потушить сигару.

Патрони и глазом не моргнул — он вообще не обращал внимания на правила и курил где и когда хотел. Он ткнул сигарой в направлении перевёрнутого автокара с прицепом.

— Больше того, сынок, ты будешь лишь терять время — и моё, и своё собственное, да и всех тех, кто тут застрял, — если станешь поднимать эту махину. Тебе надо сдвинуть её на обочину, чтоб возобновилось движение, а для этого нужны три грузовика: один с этой стороны, чтобы толкал, а два — с той, чтоб тащили. — И он пошёл в обход поваленного автокара и прицепа, чтобы с помощью своего электрического фонаря осмотреть их со всех сторон. Как всегда, решая ту или иную проблему, он был всецело поглощён делом. Он снова ткнул в воздух сигарой. — Надо поставить рядом два тягача и подсоединить их тросами к трём точкам. Сначала надо сдвинуть автокар — это можно быстро сделать. Мы спрямим его с прицепом. И тогда третий грузовик…

— Стойте-ка, — перебил его полицейский. И крикнул своему коллеге: — Хэнк, тут один малый явно говорит дело.

Через десять минут Джо уже работал вместе с полицейскими и, по сути, руководил всей операцией. Следуя его совету, по радио вызвали ещё два тягача. А пока шофёр первого тягача под руководством Патрони подсоединял цепи к осям автокара. Всё уже приняло совсем другой вид, стало ясно, что «сдюжим», — словечко это всегда было в ходу, когда за дело брался энергичный главный механик «ТВА».

За это время Патрони не раз вспоминал о том, что вынудило его выехать из дома ночью: ведь его уже давно ждали в аэропорту. Он понимал, что быстрее попадёт туда, если поможет ликвидировать пробку на шоссе. Ведь ни его машина, ни остальные не сдвинутся с места, пока злополучный автокар с прицепом не будет убран с середины шоссе. Повернуть назад и попытаться проехать в аэропорт по другой дороге было тоже невозможно, потому что и сзади стояли автомобили: полицейский сказал Патрони, что вереница их тянется на многие мили.

Он вернулся к себе в машину и по радиотелефону, который ему установило и ежемесячно оплачивало руководство аэропорта, позвонил в технический отдел. Он известил, что задерживается в пути, а в ответ ему сообщили о приказании Мела Бейкерсфелда срочно очистить и ввести в строй полосу три-ноль.

Патрони дал по телефону несколько советов, но он и сам понимал, что главное — как можно быстрее прибыть на место происшествия самому.

Он снова вылез из «бьюика» — снег всё продолжал валить. Обойдя заносы, уже образовавшиеся вдоль цепочки машин, он вышел на дорогу и чуть ли не бегом припустился по ней; вскоре он с облегчением увидел, что первый из двух дополнительных тягачей уже прибыл.