Глава 6

Саймон поднял шляпу и задумчиво стряхнул ее. Точно в центре тульи было аккуратное пулевое отверстие – стрелок просто высоковато прицелился.

Покушение сильно его удивило. Он-то считал, что, пока у него в руках находится "Секрет ее свадьбы", его жизнь в большей безопасности, чем когда бы то ни было: на какие бы меры ни пошла оппозиция, чтобы заполучить это классическое произведение, думал он, уж о его-то личном здоровье будет проявлена экстраординарная забота. Саймон повернулся к Униацу, и его охватила тревога, поскольку сей неустрашимый воитель стоял на кромке тротуара и целился из пистолета в удаляющуюся машину. Саймон выхватил у него оружие и быстро сунул его под пиджак.

– Ты что, сдурел? – сказал он. – Не соображаешь, где находишься?

– Да вроде на Страттон-стрит, босс, – обеспокоенно ответил Попрыгунчик. Он поскреб в затылке и огляделся. – А что, не так? Вечно я в этом городе плутаю. Чего это вы у меня хлопушку отобрали? Я бы того типа запросто продырявил.

Святой вздохнул. Это было чудо, что на улице почти не оказалось людей и никто, кажется, не заметил размахивания оружием.

– Бестолочь, да если бы ты того типа продырявил, мы бы оба оказались в тюрьме еще до того, как ты успел бы понять, что именно случилось, – строго ответил он и незаметно сунул пистолет в карман владельца. – А теперь не вытаскивай свою хлопушку, пока я не скажу, и постарайся не забывать, на какой стороне Атлантики ты находишься.

Они направились к гаражу, где Саймон держал машину, и всю дорогу Униац хранил обиженно-озадаченный вид. Европейские порядки были для него странными, а мозги его никогда не отличались способностью быстро адаптироваться к обстановке. "Если один человек может стрелять в другого, и это ему сходит с рук, а этот другой не может выстрелить в первого без того, чтобы его тут же не замели, то что же за чертова страна эта Англия? Да тут заниматься рэкетом – себе дороже", – размышлял Попрыгунчик Униац и двадцать минут ломал голову над этим тонким социологическим наблюдением, пока Саймон Темплер гнал свой мощный "ирондель" на юго-запад. Святой же обдумывал другую проблему. Ему захотелось узнать мнение своего спутника.

– Послушай-ка, Попрыгунчик, – сказал он. – Предположим, некто имеет документы, которыми он тебя шантажирует, и если эти документы будут обнародованы – тебе конец. Предположим, что это твое письменное признание в убийстве или что-то в этом роде. Что бы ты стал делать?

– Тут все просто, босс, – почесал нос Униац. – Я бы этого человека наверняка кокнул.

– Я так и думал, – сказал Святой. – Ну, предположим, ты его кокнул, но документы-то не исчезли, и ты не знаешь, к кому они могут попасть.

Такое Попрыгунчику в голову не приходило. Некоторое время он мрачно молчал, а потом лицо его осветилось от найденного решения.

– Эй, босс, – сказал он, – а я знаю, что бы я тогда сделал. После того как я бы его кокнул, я стал бы искать те бумаги.

– И где бы ты стал их искать? – спросил Святой.

– В его карманах, где же еще, – тут же ответил Униац.

– А если бы их там не оказалось?

Попрыгунчик вздохнул. От мысленных усилий у него на лбу залегли морщины. Размышления никогда не были его сильной стороной: наоборот, они были одной из тех немногих вещей, которые могли причинить какой-то вред его голове. Саймон проскочил между грузовиком и автобусом и попытался помочь ему.

– Я имею в виду то, что ты мог бы подумать: "Положим, кокну я этого человека. Положим, бумаги в карманах он не носит. Ну, а когда кого-то прикончат, то фараоны первым делом постараются дознаться, кто это сделал. А один из способов дознаться – выяснить, кто имел на это причины. В свою очередь, это можно выяснить, прочитав его письма и все другие бумаги, которые найдутся". Подумав так, ты, возможно, пришел бы к выводу, что если: убрать того человека, то бумаги могут очутиться у полиции, а это может оказаться вредным для твоего здоровья.

Униац размышлял над всем этим на протяжении двух или трех миль и наконец пожал плечами.

– Не знаю я, – сказал он. – Выходит, нам все-таки не надо убирать того человека. А вы, босс, как думаете?

Саймон понял, что ему придется довольствоваться своими собственными предположениями, которые его беспокоили. До сих пор он в значительной степени полагался на то, что его не убьют и не будут очень уж сильно ему досаждать, пока злоумышленники сомневаются в судьбе "Секрета ее свадьбы", но последний эпизод здорово поколебал эту уверенность. Даже не учитывая вероятности того, что лорд Айвелдон полностью и окончательно спятил, события означали, что злоумышленники задумали какую-то сатанинскую уловку или кости их черепов сравнялись по толщине с черепом Попрыгунчика Униаца.

Святой прикинул силы противников. Первоначально их было пятеро, и разумно было предположить, что большинство из них сопротивления не окажут. Сэр Баркли Эдингэм заплатил. Генерал-майор сэр Гумбольдт Куинн заплатит. Активных действий следовало ожидать от лорда Айвелдона, который это уже продемонстрировал, от некоего члена парламента мистера Невилла Йорклэнда, на встречу с которым сейчас и ехал Святой, и, возможно, от достопочтенного Лео Фарвилла, который мог склониться в любую сторону. Но ни одного из этих джентльменов, какими бы плохими гражданами они ни были, нельзя было с кондачка обвинить в излишней толщине костей черепа. И ни один из них, по разумению Святого, не обладал сатанинской хитростью; но Святому уже начало казаться, что в этом отношении он их недооценил.

Но у этого классического треугольника имелся и третий угол – старший инспектор Тил, хотя его почти сферическую фигуру при всем желании нельзя было назвать углом. Саймон Темплер не тешил себя надеждой, что окончательно избавился от угрозы из этого угла после их утреннего разговора с глазу на глаз.

Надо признать, что Святой иногда обманывал старшего инспектора Тила. Он поверял ему свои секреты не так часто, как последнему хотелось бы. Иногда Святой даже преднамеренно вводил в заблуждение верного слугу закона, и это было нарушением принятых правил поведения, что все английские джентльмены, вне всякого сомнения, осудят.

И тем утром Святой тоже ввел в заблуждение инспектора Тила, сказав ему, что у него назначена встреча через десять минут. На самом же деле встреча была назначена на вечер, и Святой просто пообещал себе свободный день на лоне природы; при этом он совсем не хотел, чтобы этот день был испорчен полицией. Так что ложь была практически невинной и почти бесполезной; но если бы Святой мог предвидеть ее результаты, он бы сначала хорошенько подумал.

А инспектор Тил обдумывал свою проблему весь день. Во второй половине он еще раз встретился с достопочтенным Лео Фарвиллом, и реакция уважаемого политика на его доклад не успокоила, а, напротив, еще больше обеспокоила его. Вечером он отправился к заместителю комиссара полиции.

– Происходит что-то весьма непонятное, сэр, – подытожил он свои выводы.

Заместитель комиссара шмыгнул носом, а шмыганье это раздражало Тила почти так же, как и привычка Святого тыкать пальцем ему в живот.

– Я и сам, пораскинув умишком, пришел к тому же выводу, – саркастически заметил комиссар. – Фарвилл что-нибудь добавил?

– Молчал, как бревно, – ответил инспектор. – Именно это мне и не правится. Если бы он взъерепенился, говорил о некомпетентности полиции и запросах в парламенте по этому поводу – вы и сами знаете, как это бывает, – я бы чувствовал себя гораздо спокойнее. Именно такой реакции я от него и ожидал, но ошибся. Он прямо как в своей раковине захлопнулся.

– То есть у вас сложилось впечатление, что он сильно сожалеет о том, что обратился с этим письмом в полицию?

– Именно, – кивнул Тил. – Такое и раньше случалось, когда в деле был замешан Святой. Поначалу человек поднимал скандал, но очень скоро захлопывался, как устрица. Либо он платил, либо решал заняться Святым лично. Но нас он больше не просил вмешиваться.

– И конечно, пока у вас нет ни малейшего представления, почему солидные и респектабельные люди – такие, как Фарвилл, например, – совсем по-детски пугаются: просто оттого, что этот человек написал им письма? – язвительно спросил заместитель комиссара.

Тил покрутил пуговицу на пиджаке.

– Я имею представление, сэр, – покраснев, ответил он, – и очень хорошее представление. Я знаю, почему они пугаются всегда и почему они испугались сейчас. Это шантаж.

– Так вы, я вижу, уже разгадали эту тайну, – с ледяной вежливостью сказал комиссар.

– Если бы я ее разгадал, то сделал бы больше, чем любой другой в этом здании, – запальчиво возразил Тил. – Но многие просто сидят по кабинетам и критику на меня наводят, а сами за такое время не добились бы и половины того, чего удалось добиться мне; хотя, признаться, и я достиг немногого. – Он упрямо посмотрел на своего начальника, и накопившаяся неприязнь к бесчисленным выволочкам такого рода на мгновение перехватила ему голос. – Все знают, что это какой-то шантаж, но никто ничего не может поделать. Доказательств-то нет. Когда я показал Святому это письмо, он просто расхохотался мне в лицо. И был прав: ничего похожего на шантаж. Это может взволновать только тех, кому известно содержание упомянутой в письме книги.

– А именно это вам и не удалось узнать, – сказал комиссар.

– А именно это мне и не удалось узнать, – согласился Тил, – потому что я не умею творить чудеса и никогда не утверждал, что могу.

– Так вы устраиваете истерику только потому, что вам нужен ордер на обыск? – ледяным тоном осведомился заместитель комиссара.

– Да, мне нужен ордер на обыск! – взорвался Тил. – Я знаю, чем все это кончится. Скорее всего, против Святого и ордер не поможет. Когда я к нему приеду, та книга исчезнет или превратится в "Волшебные сказки для малышей". А Эдингэм и Куинн под присягой покажут, что никакой другой книги и не было.

Хотя инспектор был доведен до предела, он, осознав ужасающие последствия своих пророчеств, на мгновение замолк, но потом в отчаянии продолжил:

– Такое я и раньше видел. Я был свидетелем, как Святой за десять секунд превращал железное обвинение в железное алиби. И я готов к тому, что это случится снова. Я даже готов к тому, что он такую историю прессе выдаст, что два месяца все будут со смеху помирать, потешаясь надо мной. И все же я возьму ордер на обыск!

– Вы получите его через полчаса, – холодно сказал заместитель комиссара. – А ваши другие замечания обсудим после того, как вы этот ордер используете.

– Благодарю вас, сэр, – ответил старший инспектор Тил и покинул кабинет с неутешительной мыслью о том, что по поводу этого дела сказано далеко не последнее слово.