V.

На помощь северу.

Это сообщение Морозову принесли из кабины радио-телеграфа уже тогда, когда внизу, в ночном тумане, засияло гигантское, как светлый дым над океаном, зарево Лондона.

Но радио-телеграмма Крюкова не успокоила ни Красных, ни Морозова.

— Так ты говоришь, — сказал Красных Морозову уже в своей кабине, — что эти два американца, один из которых называет себя Хирком, получили шифровку?

— Да.

— А не кажется тебе, что есть связь между шифрованной депешей и телеграммой Крюкова. Ты заказал самолёт на нашем аэродроме?

— Конечно, — заявил Морозов, — и лётчика назначил: Михаленко. С ним-то я хоть куда. Через четыре часа будем на Чёртовой губе, где стоит эта вторая радио-станция.

Начальник радиостанции, Крюков, был оповещён, что из Лондона послан самолёт, который ему предлагалось принять. Поэтому на ровной снежной площадке были разложены костры, и самолёт Михаленко и Морозова легко спустился. Самолёт был построен на русских заводах и отличался большой скоростью и подвижностью.

Морозов узнал в чём дело, — Крюков немногословно и толково изложил последние события.

— Преступник прибыл на аэроплане? — спросил Морозов.

И получив утвердительный ответ и сообщение, что надо искать машину, на которой появился странный злоумышленник, явный доброволец фашизма, шедший на верную смерть, — Морозов сказал:

— Во всяком случае, надо найти аэроплан этой таинственной банды. Их намерения понятны. Они хотели, чтобы при испытании Моррисоновым прибором местонахождение посыльной радио-станции было приблизительно там, куда в последний рейс направилась «Красная Звезда»: на севере. Задумано неплохо. Значит надо найти аэроплан.

После опроса самоедов, Морозов твёрдо решил вооружить самолёт пулемётом и лететь отыскивать фашистскую машину.

Было прекрасное утро, когда Михаленко и Морозов поднялись над правильными квадратами и прямоугольниками корпусов и бараков радиостанции.

Взяв направление на северо-восток, аэроплан легко пошёл вверх, и через несколько минут после подъёма Морозов в бинокль увидел серое, почти чёрное, незамёрзшее море, казавшееся однако, холоднее даже льдистого снега на суровых скалах берега и прибрежной равнине.

Солнце низко катилось на горизонте. Кругом было пусто. В широком поле Цейсовского бинокля дрожали плоские снега и серое море. Далеко на бесцветной глади океана заклубился дымок парохода, шедшего вероятно из Мурманска. Морозов довольно долго пристально вглядывался в безграничную даль океана.

… Местность стала меняться.

Плоская белая равнина, которую Морозов привык видеть во время своего полёта, превращалась в неровную цепь пригорков и котловин, при чём котловины казались сверху правильными огромными аренами, включёнными в круглые амфитеатры.

«Какой-то лунный пейзаж. Чрезвычайно удобное место для посадки», думал Морозов, смотря вниз.

И вдруг неожиданно сам для себя он решил, что, покуда он рассматривает землю, его предполагаемый противник может удрать.

В самом деле Михаленко обернулся и крикнул что-то, не заглушив однако шума мотора. Морозов справа увидал большой самолёт, видимо только что снявшийся с земли и уходивший в другую от них сторону к югу, быстро забирая высоту.

Михаленко немедленно повернул к югу и стал тоже подыматься.

Морозов осмотрел пулемёт.

Ещё в гражданскую войну Михаленко летал на красных самолётах и сбил в воздушном бою не один аэроплан.

Знакомое чувство приближающейся воздушной борьбы охватило Морозова. Он был почему-то уверен, что аэроплан противника не снизится и будет защищаться.

"Лишь бы Михаленко не подгадил. Нужно взять высоту. Подойти сзади, " — как яркие хлопья неслись мысли Морозова.

Самолёт противника был ясно виден. Это была новая быстроходная американская машина, четырёхместная. Но Морозов знал, что там, вероятно, только трое…