Глава 12

«О Господи, что же он делает!»

Услышав, что Дункан несколько раз с шумом втянул в себя воздух, Бет закричала еще громче. Ухватившись за его уши, она изо всех сил потянула за них, пытаясь поднять его голову.

— Прекрати, Дункан! Что, черт подери, ты делаешь?!

Если бы можно было умереть от стыда, она бы с радостью это сделала. Пока же Бет попыталась сесть и, поняв, что ей это не удастся, принялась бить мужа по голове.

— Черт подери, Дункан!

Наконец он поднял голову и, расхохотавшись, проговорил:

— Ну, детка, ты, оказывается, врушка, да еще какая!

В следующую секунду он приподнялся вновь, затем улегся сверху и коленом принялся осторожно раздвигать ей ноги, которые предательски подчинились ему. Прежде чем Бет осознала, что делает, она вновь оказалась под тяжестью мощных мышц, пригвоздивших ее к кровати. В живот ей уперлось что-то твердое, и Бет, догадавшись, что это такое, тихонько ахнула.

Схватив ее руки, Дункан завел их ей за голову. Широко раскрытыми глазами Бет уставилась в его ставшее вдруг непроницаемым лицо. Потом уголки его рта медленно дрогнули в ухмылке, а в глазах появился озорной блеск.

Дункан начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, и его ухмылка стала еще шире.

О Господи, да она сейчас умрет со стыда, мелькнуло в голове Бет.

Губы Дункана потянулись к ее губам, и она поспешно отвернулась. Она не станет участвовать в этом… совращении. Он ведь так ни разу и не сказал ей: «Ты мне нравишься», не говоря уж о таких словах, как: «Я тебя люблю». То, что она мечтала о нем, страдала по нему, то, что ее тело неожиданно отозвалось на его ласки, ничего не значит. Она не может заниматься с ним любовью. Не может, и все.

Губы Дункана заскользили по ее шее.

— Детка, ты просто чудо, — прошептал он и коснулся языком того места, где шея соединяется с плечом. Бет ахнула от неожиданности, и по ее телу побежали мурашки.

О Господи! Он вновь провел языком по этому месту, и Бет застонала.

Когда губы Дункана сдвинулись на несколько сантиметров и он повторил все снова, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Тут его губы наконец замерли, и ей удалось прошептать:

— Дункан, муж мой, будет лучше, если мы не станем… Его восставшая плоть, впивавшаяся в нижнюю часть ее тела, доводила Бет до умопомрачения, вызывая нестерпимое желание, такое острое, что она уже не способна была соображать здраво. К ее удивлению, он согласился:

— Да, детка, так будет лучше.

И в то же время его губы продолжали исследовать ее лицо и шею, словно намереваясь запомнить все их выпуклости и впадины.

По какой-то необъяснимой причине губы Бет отыскали его губы, прильнули к ним, и тут она с ужасом поняла, что ее тело не желает подчиняться разуму, что именно поэтому оно отзывается на ласки Дункана. Когда он легонько прикусил зубами ее нижнюю губу, а потом медленно провел по ней бархатистым языком, губы Бет приоткрылись, и язык Дункана скользнул ей в рот желанным гостем. Бет невольно вздохнула, а сердце ее прошептало: «Это мужчина твоей мечты, твоего сердца. Он наверняка умеет целоваться».

Она понятия не имела, когда он успел отпустить ее руку, но, воспользовавшись этим, зарылась пальцами в его густые, волнистые, черные как вороново крыло волосы. Дункан начал поднимать голову, желая, видимо, добраться губами до тех участков ее тела, которые еще не успел исследовать, но Бет не позволила ему этого сделать. Она вновь прильнула к его губам. Ее еще никогда не целовали — по крайней мере так, — и она решила насладиться этими потрясающими поцелуями сполна. Право, от поцелуев хуже не будет — так зачем от них отказываться?

К радости Дункана, его жена, не выказывавшая доселе большой охоты к любовным утехам, прильнула к нему всем телом. Это вселяло надежду, и он распустил шнуровку ее платья, намереваясь припасть к ее груди. Однако это ему никак не удавалось, поскольку всякий раз, когда он пытался это сделать, Бет тянулась к его губам. Дункану было очень приятно, что она жаждет его поцелуев — еще ни одна из его жен не выказывала подобного желания, — но иногда мужчина должен поступать так, как хочется ему. И сейчас, когда ее маленькие груди покачивались перед его голодными глазами, настал как раз такой момент.

Дункан вновь взял ее руки в свои. Как только он отстранился, с ее губ сорвался негодующий стон, прозвучавший в его душе сладостной музыкой, однако, понимая, что от его следующих действий Бет получит не меньшее наслаждение, он не обратил на него никакого внимания.

Отодвинув ладонью правой руки платье с вожделенных холмиков, Дункан глухо застонал. Груди Бет оказались именно такими, какими он их себе представлял: идеальной формы, кремово-белые, увенчанные сосками темно-розового цвета, словно крошечные горы с вершинами из джема. Как только губы его сомкнулись вокруг соска, он словно очутился в раю.

Задрожав, Бет выгнулась под ним всем телом, чтобы ему было удобнее.

— О, детка, это просто восхитительно, — прошептал Дункан.

Он принялся посасывать ее сосок, наслаждаясь его нежностью, с удовольствием вслушиваясь в ее прерывистое дыхание, ощущая под собой в ответ на его ласки волнующие движения округлых бедер. Покрывая ласковыми поцелуями ее груди, он приблизился к соскам, дарящим ему такое наслаждение, чтобы вновь прильнуть к ним губами.

— Дункан… мои руки… пожалуйста… — послышался невнятный шепот Бет.

Он отпустил ее руки, и они, тотчас же взметнувшись вверх, зарылись в его волосах. Она вновь выгнулась всем телом.

— Какая же ты красивая, детка, — глухо проговорил Дункан и, обведя языком вокруг розовой вершины, втянул ее ртом и медленно выпустил. — Такая красивая, что мне даже больно на тебя смотреть.

Он высвободил ее руки из рукавов платья, чтобы еще полнее насладиться восхитительной грудью, и Бет нерешительно принялась стягивать с него рубашку.

— Помоги мне, детка.

Она подчинилась, и глаза ее затуманились, как только она провела руками по его груди. Перекатившись на бок, Дункан осторожно положил на нее свою мускулистую ногу и вновь прильнул губами к ее губам. Рука его, заскользив по ее ноге, принялась осторожно задирать подол платья.

Леди Бет, раскрасневшаяся, прерывисто дышавшая, оказалась именно такой женой, о которой он всегда мечтал, но которой у него никогда не было и которую он и не надеялся получить.

Кожа у нее оказалась странно гладкой на ощупь, гладкая как фарфор. Пальцы Дункана поднимались все выше и выше, подбираясь к теплому влажному местечку, запрятанному глубоко под юбками.

Бет застонала, когда рука его наконец-то коснулась завитков волос.

— Раздвинь ноги, детка, — попросил Дункан.

Бет послушалась, и, когда ее ноги медленно раздвинулись, Дункан расстегнул килт, и распахнул его.

Рука его принялась медленно поглаживать густые волосы ее лобка. Интересно, какого они цвета? Дункан пока не решался обнажить бедра Бет. Еще рано это делать. Нужно сначала ласками довести Бет до умопомрачения, а уж потом раздеть ее и насладиться ею.

Рука его принялась медленно поглаживать круговыми движениями внутреннюю часть бедер, все ближе и ближе подбираясь к заветному местечку. В душе Дункана взметнулась отчаянная радость, когда Бет, прерывисто дыша, исступленно задвигала бедрами, отвечая на его ласку. И пальцы его сделали то, о чем молило ее тело.

Раздвинув густые мягкие завитки, они отыскали волшебный бугорок и принялись массировать его. Бет тихонько ахнула, а потом застонала. Бедра ее задрожали, и Дункан, восприняв это как призыв к дальнейшим действиям, сунул палец во влажное тепло.

Бет вскрикнула, и острое желание взметнулось в нем яростной волной. Прижавшись к ее бедру своим, Дункан принялся быстрыми и в то же время осторожными движениями массировать большим пальцем бугорок. Бедра Бет задрожали еще сильнее.

— Пожалуйста… сейчас… — едва слышно пролепетала она.

Дункан поцеловал ее веки.

— Подожди немного, моя хорошая, уже скоро.

Он продолжал ласкать ее, сгорая от желания поскорее достичь пика наслаждения.

— Сейчас, Дункан, любовь моя… пожалуйста!

Она сказала «любовь моя»? Сердце Дункана затрепетало. Еще ни одна женщина так его не называла. Надеясь, что Бет уже готова, он устроился между ее бедер, и они тотчас же подались ему навстречу.

— Сейчас! — Бет ухватила его руками за бедра, впиваясь ногтями в кожу.

— Да, детка, — прошептал он, касаясь губами ее губ, — сейчас.

Набрав в легкие как можно больше воздуха, Дункан изо всех сил рванулся вперед.

Вскрикнув, Бет замерла. Острая боль пронзила все ее тело.

О Господи! Вытянувшись в струнку, не в силах даже дышать, она спрашивала Господа, почему он выбрал именно этот момент, чтобы причинить ей такие страдания. А ведь еще секунду назад она умирала от желания. Определенно Господь несправедлив к ней. Она никогда его не простит! Почему он отнесся к ней так безжалостно? Сначала он одаривает ее невзрачной внешностью, потом забирает к себе ее родителей, а теперь решил вместо невиданного блаженства наградить такой болью, вытерпеть которую невозможно. Наверняка она сейчас умрет. Почему он так жесток? Ведь она ему ничего плохого не сделала. Она этого не заслуживает. По щекам Бет потекли слезы… и вдруг она почувствовала легкое прикосновение и открыла глаза. Над ней склонился Дункан.

Бет постаралась выдавить из себя улыбку. Все-таки она не умерла. Господь сжалился над ней.

— Не плачь, моя хорошая. Через минуту все пройдет. — Бет по-прежнему не в силах была говорить, и последующие слова Дункана слушала молча. — Или через две. Может быть, через три, но пройдет.

«Господи, да ведь меня в буквальном смысле пришпилили к матрацу! Ты слышишь меня? Я говорю серьезно! Помоги!» — взмолилась Бет.

По щекам ее все еще катились слезы, и Дункан поспешно смахивал их.

— Клянусь тебе, детка, я понятия не имел, что ты еще девушка. — Он выглядел таким же удрученным, как и она. — Я думал, ты вдова, мне так сказали. Если бы я знал… — Он закрыл глаза и прижался лбом к ее лбу.

Он все еще находился в ней, однако Бет чувствовала, что давление стало меньше, а боль постепенно начала утихать. Внезапно она вспомнила про его рану.

— Дункан, как твое плечо? Снова болит? — с беспокойством спросила она.

Он отрицательно покачал головой.

«Неправда», — подумала Бет, видя, как на его лбу начинают быстро выступать капельки пота. Она провела рукой по четко очерченной нижней губе, после чего взгляд ее сместился на то место, где были соединены их тела. Боль уже заметно утихла.

— Дункан?

— Да, детка?

— Ты не мог бы лечь на правый бок?

— Но тебе же больно…

— Уже меньше. — Видя, что Дункан продолжает недоверчиво смотреть на нее, она коснулась рукой его щеки. — Я знала, что это случится. Меня предупредили. Все было очень хорошо.

— Нет, детка, ты не увидела звезд, не достигла вершины блаженства. И ты плакала.

Вид у Дункана был очень расстроенный. Похоже, Рейчел оказалась права: мужчины и в самом деле очень ранимы, по крайней мере когда речь идет о занятиях любовью. Тем не менее он все делал правильно: действовал медленно, осторожно, довел ее почти до сумасшествия своими ласками. Она была готова — а если уж говорить откровенно, более чем готова, когда он вошел в нее. Как можно винить мужчину, только потому, что он слишком сильно тебя хочет?

Дункан выглядел униженным, и, похоже, ему было очень больно. Но как заставить его лечь на бок? Надеясь, что голос ее звучит наивно, Бет спросила:

— Так, значит, я уже все знаю о том, как занимаются любовью?

Дункан тяжело вздохнул:

— Нет, детка, ты еще очень многого не знаешь.

— Если так, пожалуйста, перекатись вместе со мной на правый бок.

Он опять покачал головой:

— Лежи спокойно, и скоро мы сможем с тобой разъединиться.

«А тем временем твое плечо будет разрываться от боли».

— Но я хочу увидеть звезды, о которых ты говорил. Ты ведь тоже этого хочешь?

— Да, но сегодня ночью, жена моя.

Однако по выражению его лица Бет поняла, что этого может никогда не случиться.

Она внимательно взглянула на его губы и нахмурилась, привыкая к новой реальности. Итак, дело сделано: с девственностью покончено. Она не смогла бы не ответить на его поцелуи, не смогла бы усмирить возникшее желание, не смогла бы не возликовать оттого, что такой роскошный мужчина, как Дункан, воспылал страстью к ней, простушке Бет, даже если бы к ее голове приставили пистолет и пригрозили ее пристрелить.

Внезапно Бет отчетливо поняла: она сделала именно то, что поклялась никогда не делать, — она влюбилась. Влюбилась страстно и безнадежно. Увы, маловероятно, что Дункан ответит ей взаимностью.

Сделав это открытие, Бет решила по крайней мере воспользоваться тем, что она потеряла девственность, и заниматься с мужем любовью, как только у них обоих возникнет подобное желание, а пока заставить упрямца лечь так, чтобы у него не болело плечо.

— Перекатись на спину вместе со мной, — попросила она.

— Ты сама не понимаешь, о чем просишь. Лучше всего сейчас подождать.

Приподняв Дункану голову, Бет медленно провела языком по его нижней губе, точно так же, как совсем недавно делал он. По изумленному выражению лица Дункана она поняла, что не ошиблась. Погладив его по щеке, она проговорила:

— Муж мой, я не понимаю здешних правил, но там, откуда я приехала, любят всякое дело доводить до конца. — Заметив, что он недоуменно нахмурился, она пояснила: — Я увижу звезды, Дункан, непременно увижу, так что перекатись вместе со мной…

Дункан сделал то, о чем его просила Бет, и, к его удивлению, она не вскрикнула.

Сдув со лба жены завиток волос, он легонько поцеловал ее в лоб:

— Ты просто прелесть, детка.

— Нет, но я женщина, которой нравится, когда ее целуют. В конце концов Дункан подчинился. Закинув правую ногу Бет себе на талию, он прильнул к ее губам страстным поцелуем и, очутившись на спине, крепко сжал ее ягодицы. Вздохнув, Бет опустилась на него всем телом.

— О Господи, детка… — Она была такой горячей, такой влажной, что у Дункана перехватило дыхание, и ему пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы лежать спокойно, а не начать двигаться. — Тебе удобно?

Бет немного поерзала, словно усаживаясь на стуле, и с губ Дункана сорвался тихий стон.

— Осторожнее, детка, тебе еще слишком рано так скакать.

К его искреннему изумлению, она притянула его руку к своей груди и прошептала, касаясь губами его губ:

— Так подготовь меня, муж мой.