Глава 11
– Сэр, – взволнованно сказал Куделка, – комм-пульт испорчен. – Начальник охраны молча кивнул, подтверждая слова лейтенанта. – Я как раз шел сообщить вам…
Он испуганно посмотрел на Негри, неподвижно лежавшего на траве. Один из имперских охранников опустился на колени рядом с телом, в отчаянии пытаясь оказать первую помощь: массаж сердца, кислород, инъекции. Но тело капитана под его руками оставалось таким же застывшим, лицо – восковым и безжизненным. Корделии приходилось видеть смерть, и она узнала все ее признаки.
«Бесполезно, ребята, вам его уже не вернуть. На этот раз – все. Он ушел, чтобы сделать последний доклад Эзару. Последний доклад капитана Негри…»
– Как именно они испортили пульт? – спросил Форкосиган. – С задержкой во времени или без?
– Судя по всему, сразу, – ответил начальник охраны. – Остатков часового механизма не обнаружено. Кто-то просто открыл панель и все разбил.
Взгляды присутствующих обратились к тому, кто должен был нести вахту у дверей шифровальной комнаты, а теперь стоял, обезоруженный, между двумя охранниками. Лицо его было почти таким же свинцово-серым, как у Негри, и не казалось мертвым лишь благодаря выражению ужаса.
– Итак? – Форкосиган повернулся к начальнику охраны.
Тот пожал плечами:
– Он все отрицает. Как и следовало ожидать…
Форкосиган посмотрел на арестованного:
– Кто заходил туда после меня?
Охранник затравленно осмотрелся по сторонам и указал на Друшикко:
– Она.
– Что? – возмутилась девушка, еще крепче прижав к себе плачущего Грегора.
Форкосиган стиснул зубы.
– Ну, что один из вас лжец, ясно и без суперпентотала. Сейчас у нас нет времени. Разберемся позже. Командор, арестуйте обоих. – Его взгляд тревожно скользнул по северному горизонту. – Ты, – он махнул рукой одному из слуг, – приготовь весь транспорт, какой найдешь. Эвакуируемся немедленно. Ты, – приказал он другому, – предупреди людей в деревне. Ку, собери документы, возьми плазмотрон и доплавь до конца комм-пульт, а потом возвращайся сюда.
Куделка, с отчаянием оглянувшись на Друшикко, быстро пошел к дому. Телохранительница застыла на месте, изумленная, негодующая и испуганная. Холодный ветер трепал подол ее юбки. Она не отводила напряженного взгляда от Форкосигана. Ухода Куделки она почти не заметила.
– Сначала в Хассадар? – спросил у сына граф Петер непривычно мягким тоном.
– Разумеется.
В Хассадаре, главном городе провинции Форкосиганов, были расквартированы имперские войска. Но сохранил ли гарнизон верность императору?
– Надеюсь, ты не собираешься обороняться там? – спросил Петер.
– Конечно, нет. Хассадар, – по лицу Эйрела скользнула хищная улыбка, – будет моим первым подарком коммодору Фордариану.
Граф кивнул: ответ его явно устраивал. Несмотря на всю внезапность случившегося, оба Форкосигана, казалось, не испытывали ни страха, ни даже волнения. Ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова.
– Вы, сэр, – негромко сказал Эйрел отцу, – возьмёте мальчика. – Граф кивнул. – Встретите нас… Нет. Даже мне не говорите где. Вы с нами свяжетесь.
– Так.
– Возьмите Корделию.
Граф хотел было возразить, но передумал, и сказал только:
– А…
– И сержанта Ботари, для охраны Корделии. Поскольку Дру временно отстранена от исполнения обязанностей.
– Тогда мне нужен Эстергази.
– Хорошо. Но все остальные понадобятся мне.
– Ладно. – Граф отвел Эстергази в сторону, что-то тихо сказал ему, и тот помчался вверх по склону. Затем подозвал еще одного охранника, приказал ему взять машину и ехать на запад.
– Далеко на запад, милорд?
– Как можно дальше, пока не остановят. Потом удирай и присоединяйся к лорду-регенту, ты меня понял?
Тот кивнул и бросился следом за Эстергази.
– Сержант, вы будете подчиняться приказам леди Форкосиган как моим собственным, – велел Эйрел Ботари.
– Слушаюсь, милорд.
– Мне понадобится этот флайер, – продолжал граф, кивнув в сторону разбитой машины, которая хоть и перестала дымиться, но все же, на взгляд Корделии, была совершенно непригодна для того, чтобы уходить от погони.
«Машина примерно в такой же форме, как и я».
– И Негри, – добавил граф Петер.
– Он бы это оценил, – сказал Эйрел со странной усмешкой.
– Да, уж он-то – наверняка. – Граф обернулся к команде, все еще пытавшейся оживить капитана. – Довольно. Это ему уже не поможет. Положите его в кабину.
Эйрел наконец повернулся к Корделии.
– Милый капитан…
– Эйрел, скажи, это что, ни для кого, кроме меня, – не сюрприз? Да?
– Я не хотел тревожить тебя, пока ты больна. – Он плотно сжал губы. – Мы раскрыли заговор вовремя – благодаря Иллиану. Надо полагать, у лучших людей в службе безопасности все-таки есть интуиция. Но чтобы арестовать такого знатного и влиятельного человека, как Фордариан, нужны веские доказательства. Совет графов очень болезненно относится к любому посягательству на права его членов. Мы не могли представить им одни только догадки и подозрения.
И вот вчера Негри сообщил мне, что получил все необходимые улики. Но для ареста графа требуется императорский приказ. Предполагалось, что сегодня вечером я приеду в Форбарр-Султан – руководить операцией. Очевидно, Фордариана предупредили. Он собирался выступить только через месяц – желательно после моего успешного устранения.
– Но…
– Не медли. – Он подтолкнул жену к флайеру. – Войска Фордариана будут здесь с минуты на минуту. Ты должна скрыться. Чего бы он ни добился, ему не победить, пока Грегор на свободе.
– Эйрел… – Ее голос сорвался, в горле застрял комок. Ей хотелось задать тысячу вопросов, высказать тысячу возражений… – Береги себя.
– И ты тоже. – В его глазах вспыхнул огонек нежности, но лицо уже было чужим и далеким.
Подойдя к Друшикко, Эйрел что-то прошептал ей на ухо и взял маленького императора. Ботари сел за штурвал флайера, Корделию притиснули к телу Негри, Грегора посадили к ней на колени. Мальчик не издал ни звука, его била дрожь, и он в ужасе смотрел на все широко открытыми глазами. Корделия инстинктивно прижала его к себе. Грегор не вцепился в нее, только обхватил ладошками свои плечики.
– Ты не видел, что случилось с мамой, Грегор? – тихонько спросила Корделия.
– Ее схватили солдаты, – ответил мальчик тоненьким голосом, лишенным всяких эмоций.
Перегруженный флайер с трудом оторвался от земли и повис на высоте всего лишь в несколько метров. Ботари направил его вдоль склона. Двигатель завывал и стонал. Корделия мысленно издавала те же звуки. Она оглянулась, чтобы сквозь грязное, исчерченное трещинами стекло еще раз – последний? – посмотреть на Эйрела, но тот уже стремительно шагал к подъездной аллее, где стояли в полной готовности разномастные автомобили.
«Почему мы не поехали вместе?»
– Когда перевалишь через второй гребень – если, конечно, перевалишь, – поверни направо, сержант, – распорядился граф Петер. – Следуй вдоль ручья, по течению.
Ботари провел флайер всего в метре над бурлящей водой и острыми скалами. Ветви деревьев хлестали по ветровому стеклу.
– Приземлись вон на том пятачке и выключи двигатель, – приказал граф. – А теперь живо снимайте с себя все, что потребляет электроэнергию.
Он отстегнул хронометр и комм. Корделия сбросила свой хронометр. Ботари аккуратно посадил флайер в указанном месте и спросил:
– Оружие тоже, милорд?
– Оружие – в первую очередь, сержант. Батарея парализатора видна на сканере за версту. А аккумулятор плазмотрона сияет что твой костер.
Ботари выгрузил из многочисленных карманов каждого оружия по паре, а кроме того – множество других полезных вещей: ручной тяговый луч, комм, хронометр, какой-то небольшой диагностический прибор.
– И нож, милорд?
– Вибронож?
– Нет, обычный стальной.
– Оставь. – Граф склонился над пультом управления, вводя в автопилот новую программу. – Все, выходим. Сержант, заклинь чем-нибудь фонарь кабины.
Ботари забил в паз фонаря камешек и резко обернулся на шум в кустарнике.
– Это я, – послышался задыхающийся голос. Эстергази было всего сорок (просто мальчишка по сравнению с другими слугами графа Петера – седовласыми ветеранами), и он все еще был в великолепной форме. Если даже он так запыхался, значит, летел сломя голову. – Я привел их, милорд.
«Они» оказались четырьмя лошадьми из Форкосигановых конюшен. Эстергази вел всех четверых на длинной веревке, продетой в металлические штуковины, которые, как смутно вспомнила Корделия, называются «удила». Ей всегда казалось, что такая система управления маловата для столь огромного транспортного средства. Лошади фыркали, били копытами, трясли головами и раздували красные ноздри. Весьма угрожающе.
Граф закончил манипуляции с автопилотом и выпрямился.
– Ботари, сюда, – позвал он.
Перетащив тело Негри в пилотское кресло, его закрепили ремнями. Ботари запустил двигатель и поспешно выпрыгнул из кабины. Флайер взлетел, развернулся, чуть не врезавшись в дерево, и, все больше кренясь, скользнул за кряж. Старый Форкосиган проводил его взглядом, прошептав:
– Прощай, Негри. Передай от меня поклон Эзару…
– Куда вы его отправили? – спросила Корделия. «В Валгаллу?»
– На дно озера, – удовлетворенно объяснил граф. – Это заставит их поломать голову.
– А что, флайер там не обнаружат? Не поднимут со дна?
– Рано или поздно, конечно, поднимут. Но сперва он должен затонуть на глубине двухсот метров. Чтобы поднять флайер с такой глубины, потребуется время. А прежде его еще надо найти. Ну а потом им придется хорошенько обшарить все дно, чтобы убедиться, что Грегора там нет. А отрицательные результаты никогда не бывают абсолютно надежны, верно? Провозятся они долго, а в итоге ничего толком не узнают. А теперь по коням, пора в дорогу.
Он направился к лошадям.
Корделия неуверенно поплелась следом. Лошади… Кем их считать – рабами, симбионтами или чем еще там? Та, к которой подвел ее Эстергази, была футов в пять высотой. Эстергази вручил ей веревку и отвернулся. Седло оказалось где-то на уровне ее подбородка: как же туда взлететь? Вблизи лошадь выглядела чудовищно огромной. Коричневая лоснящаяся шкура на холке вдруг мелко затряслась.
«О Боже, они дали мне испорченную – у нее начинаются конвульсии».
Корделия тихонько застонала.
Ботари каким-то образом умудрился вскарабкаться на свою зверюгу; впрочем, по сравнению с ним лошадь казалась не такой уж большой. Выросший в городе Ботари так и не стал хорошим наездником, несмотря на кавалерийскую подготовку на службе у графа Петера. И все же, какими бы неловкими и резкими ни казались его движения, Ботари вполне справлялся со своим животным.
– Поедешь первым, сержант, – приказал граф. – Растягиваемся в цепочку, так чтобы только-только видеть друг друга. Никакого скучивания! Скачи по дороге, к плоской скале – ты это место знаешь – и жди нас там…
Ботари дернул поводья, ударил лошадь каблуками в бока и с топотом понесся вверх по лесной дороге.
Граф, несмотря на преклонный возраст, ловко взлетел в седло. Эстергази подал ему Грегора, и он посадил мальчика перед собой. Грегор – что удивительно – при виде лошадей заметно повеселел. Казалось, Петер вообще ничего не делал, но лошадь явно вознамерилась пуститься вскачь по дороге.
«Телепатия, – ошалело решила Корделия. – Они тут мутировали в телепатов, а меня никто не предупредил…»
А может, это лошадь – телепатка?
– Скорее, женщина, дело за тобой! – нетерпеливо позвал граф.
Корделия отчаянно сунула ногу в… как она там называется, эта подставка… стремя… за что-то схватилась, подтянулась… Седло плавно заскользило по конской спине – и Корделия вместе с ним. Она повисла внизу, среди похожих на деревья лошадиных ног, грузно шлепнулась на землю и поспешно откатилась подальше. Лошадь изогнула шею, с недоумением покосилась на нее, опустила мягкие губы к земле и принялась мирно щипать траву.
– О Боже, – простонал граф Петер.
Эстергази спешился и кинулся на помощь госпоже.
– Миледи, у вас все в порядке? Извините, это я виноват, мне следовало проверить… Э-э… Вы никогда не ездили верхом?
– Никогда, – призналась Корделия. – Может, мне лучше идти? Или бежать?
«Или вскрыть себе вены. Эйрел, ну зачем ты отправил меня с этими психами?»
– Это совсем нетрудно, миледи, – заверил ее Эстергази. Вернув седло в надлежащее положение, он подтянул подпругу. – Ваша лошадь сама побежит за остальными. Роза – самая послушная кобылка в наших конюшнях. Ну разве она не милашка?
Свирепые карие глаза с фиолетовыми зрачками уставились на что-то позади Корделии.
– Я не могу!
У нее вырвалось рыдание – первое за этот невыносимый день.
Граф посмотрел на небо, потом оглянулся через плечо.
– Ну ты, чертова бетанка! – зарычал он. – Нечего делать вид, будто никогда не ездила верхом. Вообрази себе, что это – мой сын.
– Ну, давайте, миледи, – зашептал Эстергази, опасливо поглядывая на графа, и подставил сцепленные в «замок» руки.
Ее трясло от гнева и страха. Бросив на свекра негодующий взгляд, она повторила попытку, на этот раз увенчавшуюся успехом. Эстергази подсадил ее, и она изо всех сил вцепилась в седло, пообещав себе не смотреть вниз.
Эстергази кинул поводья графу; тот поймал их небрежным движением кисти и тронул своего коня. Дорога превратилась в калейдоскоп деревьев, скал, чмокающих грязью луж, царапающих лицо веток… Все это, кружась и подпрыгивая, понеслось мимо Корделии. Мучительно заныл свежий шрам на животе.
«Если снова начнется внутреннее кровотечение…»
Они ехали, и ехали, и ехали.
Наконец лошади перешли с рыси на шаг. Вскоре кавалькада выехала на открытое место, откуда было видно озеро – видимо, они описали круг позади широкого мелководного залива, лежавшего слева от поместья Форкосиганов. Туман перед глазами немного рассеялся, и Корделия разглядела на красно-коричневом фоне небольшое зеленое пятно: покатый газон перед старым каменным зданием. На другом берегу озера виднелась крошечная деревня.
Ботари уже ждал их, спрятавшись в кустах. Привязанная к дереву лошадь тяжело поводила боками. Сержант встал и, подойдя поближе, озабоченно всмотрелся в Корделию.
– Вы едете слишком быстро, милорд. Леди еще не совсем здорова. Она неважно себя чувствует.
Граф Петер фыркнул:
– Она почувствует себя еще хуже, если нас догонят люди Фордариана.
– Я выдержу, – согнувшись от боли, с трудом проговорила Корделия. – Минутку. Дайте… мне… всего минутку.
Легкий ветерок, становившийся все холоднее по мере того, как солнце клонилось к горизонту, остудил разгоряченную кожу. Небо поблекло и стало совсем как молоко – ровное, непрозрачное, без всяких оттенков. Боль в животе понемногу утихла, и Корделия смогла выпрямиться.
Ботари кивнул в сторону далекой усадьбы:
– Вон они.
Граф Петер сощурился. Корделия широко открыла глаза. Перед домом на лужайку опустились два флайера, из которых хлынули солдаты, издали напоминавшие черных муравьев. Среди них мельтешило несколько фигурок в коричневом с золотом и еще несколько в темно-зеленых офицерских мундирах.
«Великолепно. И друзья, и враги носят одинаковые мундиры. Что же нам делать: перестрелять всех, и пусть Господь сам рассудит, кто свой?»
Старый Форкосиган мрачно наблюдал, как враги врываются в его дом.
– Разве они не догадаются обо всем, когда заметят нехватку лошадей в конюшне? – спросила Корделия.
– Я выпустил всех лошадей, миледи, – сказал Эстергази. – По крайней мере так у них будет шанс. Не знаю, скольких мы потом сможем найти.
– Боюсь, что большинство так и будет бродить поблизости, – граф вздохнул. – Привыкли, что дома их ждут кормушки с овсом… Хотел бы я, чтобы у них хватило ума разбежаться. Одному Богу известно, до каких зверств дойдут эти вандалы, не поймав другой добычи.
Еще три флайера приземлились на краю деревушки. Вышедшие оттуда вооруженные люди исчезли среди домов.
– Надеюсь, Зей успел предупредить их, – пробормотал Эстергази.
– А зачем им понадобились эти несчастные? – спросила Корделия. – Что они там ищут?
– Нас, миледи, – хмуро отозвался Эстергази. Встретив ее изумленный взгляд, он пояснил: – Нас, охранников. А не найдя, возьмут в заложники наших родных.
Корделия вспомнила, что жена и двое детей Эстергази остались в столице. Что с ними? Успел ли кто-нибудь предупредить их? Судя по виду Эстергази, он думал о том же.
Сержант Ботари молча вглядывался в туманную даль; по его скулам катались желваки. Вспомнил ли кто-нибудь, что надо предупредить мистрис Хисопи?
– Скоро они начнут поиск с воздуха, – заявил граф. – Пора в укрытие. Всем следовать за мной.
Он повернул коня и исчез в густом кустарнике, направившись по едва заметной тропе – Корделия ее никогда бы не разглядела. Ботари и Эстергази совместными усилиями снова водрузили ее на борт транспортного средства. На этот раз граф ехал шагом – не ради нее, как подозревала Корделия, а чтобы поберечь лошадей, чьи шкуры потемнели от пота. После кошмарного галопа такая езда показалась Корделии почти отдыхом. Поначалу.
Они медленно продвигались вперед – среди деревьев, через заросли кустарника.
Копыта лошадей скребли по камням. Корделия все прислушивалась, не раздастся ли над головой завывание двигателей. А когда услышала, беглецы уже заканчивали головокружительный спуск на дно ущелья. Все спешились, юркнули под выступ скалы и сидели там, пока вой не затих вдали. Потом пришлось вести лошадей наверх в поводу: Ботари чуть ли не на руках втащил свою по коварному осыпающемуся склону.
Стало темнее, похолодало, поднялся ветер. Два часа, три часа, четыре, пять… Сумеречная дымка превратилась в кромешную тьму. Теперь они ехали друг за другом, совсем рядом. Пошел дождь – унылая черная морось, от которой седло Корделии стало совсем скользким.
Около полуночи они выехали на поляну, почти такую же темную, как окружавшие ее заросли, и граф наконец объявил привал. Корделия, вся напряженная, полумертвая от страха и усталости, села на траву и прислонилась к дереву. Грегор приютился у нее на коленях. Ботари поделил между ними плитку НЗ, которая нашлась у него в кармане, – их единственную пищу. Завернутый в китель сержанта, Грегор наконец согрелся и заснул. Под его тяжестью у Корделии затекли ноги, но зато вдвоем было теплее.
Где сейчас Эйрел? И если уж на то пошло, где сейчас они сами? Корделия могла только надеяться, что старый граф знает. Из-за бесконечных подъемов, спусков и крутых поворотов они делали самое большее пять километров в час. Неужели этот вздорный старик действительно рассчитывает, что таким образом им удастся уйти от преследователей?
Граф, сидевший под деревом неподалеку, встал и удалился в кусты; через минуту оттуда донеслось журчание. Вернувшись, он попытался в темноте рассмотреть Грегора.
– Спит?
– Да. Как ни удивительно.
– М-м. Дело молодое. – Петер хмыкнул. С завистью?
Тон его был не таким враждебным, как раньше, и Корделия осмелилась спросить:
– Как вы думаете, Эйрел… уже в Хассадаре?
Она не смогла выговорить: «Как вы думаете, он смог добраться до Хассадара?»
– Он оттуда уже уехал.
– А я думала, он собирается возглавить тамошний гарнизон.
– Он так и сделал, а потом приказал рассеяться – в сотне направлений. Поди догадайся, в котором взводе спрятан император. И если нам повезет, то Фордариан не устоит перед соблазном занять Хассадар.
– Повезет?
– О да. Небольшой отвлекающий маневр. Сам по себе Хассадар не имеет никакого стратегического значения. Но Фордариану придется выделить некоторое количество своих – отнюдь не неисчерпаемых – сил на то, чтобы удерживать город посреди враждебной провинции с богатыми традициями партизанской войны. Мы будем получать подробные сведения обо всем происходящем, а помогать ему местное население не станет.
К тому же это мое родовое владение. Значит, он оккупирует столицу графской провинции силами имперских войск: все мои собратья-графы должны призадуматься. Эйрел же скорее всего направится в космопорт базы Тей-нери. Ему надо установить связь с силами космического базирования на тот случай, если Фордариан действительно придушил главный штаб. Все решит выбор космических сил. Могу предсказать сильнейшую эпидемию технических неполадок в центрах связи, пока командиры кораблей будут соображать, за кем выгоднее пойти. – Граф Петер криво усмехнулся. – Фордариан слишком молод, чтобы помнить войну императора Ури Безумного. Тем хуже для него. Что ж, благодаря внезапности нападения он получил, конечно, некоторые преимущества…
– А это что, действительно произошло внезапно?
– Весьма. В полдень, когда я приехал в столицу, там не было никаких признаков волнений. Очевидно, все началось сразу же после моего отъезда.
Между ними пробежал холодок, не имевший никакого отношения к непогоде: оба вспомнили, с какой целью граф Петер совершил ту поездку.
– А столица что… э-э… имеет решающее стратегическое значение? – спросила Корделия, не позволяя заминке перерасти в нечто большее.
– В любой другой войне – да. Но только не в этой. Ведь сейчас дело не в захвате территории. Интересно, понимает ли это сам Фордариан? Это война за верность, за умы людей. Все материальные объекты имеют в ней лишь преходящее значение. Однако Форбарр-Султан – крупнейший центр связи, а связь значит немало. Но это не единственный центр. Обойдемся другими.
«А у нас вообще нет связи, – печально подумала Корделия. – Здесь, в лесу, под дождем».
– Но если Фордариан удерживает императорский главный штаб…
– Сейчас он удерживает, если я не ошибаюсь, лишь огромное здание, где царит полный хаос. Сомневаюсь, что хотя бы четверть личного состава находится на местах. Да еще половина оставшихся занимаются саботажем в пользу той стороны, которой сочувствуют. А все прочие разбежались и пытаются вывезти свои семьи из города.
– А с капитаном Форпатрилом ничего не… Как вы думаете, Фордариан оставит в покое лорда и леди Форпатрил?
Элис Форпатрил вот-вот должна родить. Когда она навещала Корделию в госпитале (неужели всего десять дней назад?), ее плавная походка уже сменилась тяжелой поступью. Врач обещал ей крупного мальчика; его должны были назвать Айвеном. Детская для него уже полностью оборудована и украшена, тяжело дыша сообщила Элис, неловко устраивая на коленях огромный живот. Сейчас было бы самое подходящее время…
Сейчас было уже совсем неподходящее время.
– Падма Форпатрил в его списке стоит первым. Да, на него наверняка объявят охоту. Они с Эйрелом – единственные потомки принца Ксава, если кто-то сдуру снова вздумает начать разговоры о праве на престол. Или если что-нибудь случится с Грегором.
При последних словах граф яростно стиснул зубы.
– И леди Форпатрил с малышом тоже?
– Элис, может, и нет. Но мальчик – точно.
«Но ведь сейчас они нераздельны». Ветер наконец стих. Теперь стало слышно, как лошади неторопливо жуют траву: ровное хрум-хрум-хрум.
– А приборы ночного видения разве не засекут наших лошадей? И нас заодно, хоть мы и выбросили аккумуляторы. Не представляю, как мы сможем от них укрыться.
«Может, там, наверху, и сейчас есть войска, глаза в облаках?»
– Ну, их приборы засекут всех людей и животных в этих горах.
– Всех? Я никого не видела.
– Сегодня вечером мы проехали десятка два небольших хуторов. Взрослые и дети, домашний скот и олени в лесу – их приборы засекут всех. Мы – соломинки в стоге сена. Но все равно нам следует разойтись. Если к полудню мы сумеем добраться до дороги на перевал Эми, то можно будет кое-что предпринять.
Едва сплошная чернота начала сереть, Ботари снова взгромоздил Корделию в седло и, вскочив на свою лошадь, взял поводья Розы. Грегор даже не проснулся и продолжал спать на руках у графа – обмякший, бледный, с открытым ртом.
Ветви деревьев в роняющем капли тумане казались угольными штрихами на сером холсте.
Рассвет обнажил все плачевные последствия минувшей ночи. И Ботари, и Эстергази были выпачканы с ног до головы, щеки их заросли щетиной. Ботари, отдав свой китель Грегору, остался в рубашке; расстегнутый ворот придавал ему сходство с приговоренным к смерти, которого ведут на эшафот. Парадный мундир графа Петера выдержал испытание сравнительно неплохо, но сам граф – небритый, с воспаленными глазами – сильно смахивал на бродягу. Себя Корделия чувствовала настоящей развалиной: влажные космы вместо прически, первые попавшиеся старые тряпки и домашние тапочки.
«Могло быть и хуже. Я ведь могла остаться беременной. А теперь по крайней мере, если я умру, то умру одна».
Но можно ли считать, что маленький Майлз сейчас в большей безопасности? Что его не найдут в репликаторе на полке в засекреченной лаборатории Ваагена и Генри? Пока остается хоть капля надежды, она будет неустанно молить Бога.
«Господи, сделай так, чтобы эти барраярские ублюдки оставили моего мальчика в покое!»
Начался зигзагообразный спуск по бесконечному склону. Лошади фыркали, упрямились, то и дело спотыкаясь о камни и коряги. На дне неглубокого ущелья пришлось сделать привал. Здесь протекал мутный ручей, и все – люди и животные – утолили жажду. Эстергази ослабил подпруги, почесывая лошадей под сбруей, а они толкали его мордами, обнюхивая пустые карманы в надежде на какое-нибудь лакомство. Эстергази шепотом просил у них прощения:
– Ну-ну, Роза, вечером отдохнешь. Еще немного, несколько часов.
Это была куда более подробная информация, чем то, что сообщили Корделии.
Граф оставил лошадей на попечение Ботари и куда-то ушел в сопровождении Эстергази. Грегор проснулся и, решив заняться чем-нибудь полезным, начал кормить лошадей, предлагая им то горсть листьев, то пучок травы. Но животные упорно отказывались от угощения. Они привыкли к овсу, и подножный корм их не привлекал.
– Что задумал граф? – спросила Корделия у Ботари.
Тот пожал плечами:
– Пытается установить связь с кем-то из своих знакомых. Так у нас дальше дело не пойдет.
Кивок в неопределенном направлении означал, видимо, их ночные скитания.
С этим Корделия не могла не согласиться. Она лежала, прислушиваясь, не раздастся ли шум флайеров, но слышала только журчание ручейка, которому вторило бурчание ее пустого желудка. Один раз она вскочила, чтобы не дать Грегору попробовать какие-то весьма зловещего вида ягоды.
– Нельзя!
– Но лошади это ели, – запротестовал император.
Корделия содрогнулась, живо представив себе последствия отравления в нынешней обстановке.
– Знаешь, какое первое правило для всех участников Бетанских астроэкспедиций? Ни в коем случае нельзя брать в рот неизвестные вещи, пока их не проверили в лаборатории. А кроме того, не следует подносить их к глазам, ко рту и к слизистым оболочкам.
Грегор тут же машинально потер нос и глаза. Корделия вздохнула и снова села. Грегор принялся бросать камешки в лужи.
Час спустя вернулся Эстергази.
– Идемте.
На этот раз они вели лошадей в поводу: верный признак того, что впереди крутой подъем. Карабкаясь вверх, Корделия исцарапала все руки. Через кряж, снова вниз, потом опять вверх – и они вышли на широкую просеку.
– Где мы? – спросила Корделия.
– Дорога к перевалу Эми, – сообщил Эстергази.
– Это – дорога? – в ужасе пробормотала Корделия. Чуть поодаль стоял граф Петер, а с ним – еще один старик, державший поводья крепкой пегой лошадки.
Лошадь была ухожена гораздо лучше, чем ее хозяин. Ее шкура лоснилась, а грива была тщательно расчесана. Правда, копыта оказались мокрыми и темными, а брюхо было заляпано свежей грязью. Вдобавок к старому кавалерийскому седлу, такому же, как на лошади Петера, на пегую были навьючены четыре большие седельные сумки – пара впереди и пара сзади – и скатка.
Старик, такой же небритый, как граф Петер, был облачен в мундир имперской почтовой службы – некогда голубой, а теперь серый. Наряд дополняли черная рубашка от полевой формы, древняя пара брюк от парадной зеленой, высокие кавалерийские сапоги той же степени ветхости и изрядно помятая фетровая шляпа. Из-за полинявшей ленты торчало несколько сухих цветов. Старик причмокнул губами, выпачканными чем-то черным, и уставился на Корделию. Во рту у него недоставало многих зубов, а оставшиеся были желто-коричневого цвета.
Взгляд старика переместился на Грегора, державшегося за руку Корделии.
– Так это и есть наш император? Ха! Невелик.
Он задумчиво сплюнул в придорожный бурьян.
– Со временем может оказаться ничего, – заявил граф Петер. – Если ему дадут это время.
– Посмотрим, что можно будет сделать, генерал.
Граф усмехнулся, словно в ответ на какую-то только им понятную шутку.
– Ты захватил что-нибудь съестное?
– А как же? – и старик, ухмыльнувшись, принялся шарить в седельной сумке. Он выудил оттуда пакет изюма, завернутый в пластиковую копию какого-то документа, несколько комков слипшихся коричневатых кристаллов, обернутых листьями, и еще нечто, весьма напоминавшее спутанный клубок сыромятных ремней – опять-таки в кульке из пластиковой копии. Корделия успела прочесть заголовок: «Новые дополнения к почтовым правилам С6.77а, введенные 6/17. Немедленно подшить в папку „Текущие дела“».
Петер критически осмотрел припасы.
– Сушеная козлятина? – спросил он, кивая на кожаное месиво.
– Она самая.
– Мы возьмем половину. И изюм. А кленовый сахар оставь детям. – После краткого раздумья граф все же кинул один кусок в рот. – Я найду вас дня через три – а может, через неделю. Помнишь войну Ури Безумного, а?
– О да, – протянул старик.
– Сержант! – Петер жестом указал Ботари на старика. – Вы отправляетесь с майором. Возьмите ее и мальчика. Он вас спрячет. Оставайтесь на месте, пока я за вами не приеду.
– Да, милорд, – невыразительно отозвался Ботари, но в глазах его мелькнула тревога.
– А это кто, генерал? – осведомился старик, глядя снизу вверх на Ботари. – Новобранец?
– Городской, – ответил граф Петер. – От моего сына. Говорит мало, но глотки резать умеет. Сгодится.
– Что ж, отлично.
Граф двигался теперь гораздо медленнее и не возражал, когда Эстергази кинулся поддержать ему стремя. Со вздохом устроившись в седле, он на секунду позволил себе по-стариковски ссутулиться.
– Проклятие, я становлюсь слишком стар для таких вещей.
Тот, кого он назвал майором, полез в боковой карман и вытащил оттуда кожаный кисет.
– Не желаете ли гам-листьев, генерал? Подкрепляет лучше козлятины, хоть и не надолго.
Граф оживился:
– А! Премного благодарен. Но не все, старина, не все. – Он запустил руку в мешочек и, отломив добрую половину прессованной плитки, сунул кусок за щеку, а остальное спрятал в нагрудный карман. Гам-листья были легким стимулятором, но Корделия никогда раньше не видела, чтобы ее высокородный свекр жевал их, словно какой-нибудь простолюдин-поденщик.
– Приглядывай за лошадьми милорда, – отчаянно попросил Эстергази Ботари. – Не забывай: это не машины.
Ботари что-то проворчал себе под нос, и граф с Эстергази повернули лошадей вниз по дороге. Через несколько мгновений они скрылись из виду. Воцарилась глубокая тишина.