ПОСТСКРИПТУМ К "ГОРОДСКИМ ЛЕГЕНДАМ"
Приходит мне тут письмецо с горькой укоризной. Что же ты, малоуважаемый Кот, собрал всю чернуху начала 90-х и теперь смакуешь разнообразные неаппетитные детали, пугая честной российский народ кошмариками Екатеринбурга? Уж не стоит ли за этим зловещая тень ЦРУ?
Или Моссада? Или иной злокозненной организации, целью которой является вливание в широкие русские души ядовитого дурмана и прочего подрывного материала?
Где, мол, позитив? Где песни, легенды, сказания, тосты и танцы о том, как хорошо и счастливо живётся уральской столице под мудрым руководством партии и правительства… в смысле – губернатора и мэра? Где, мать-перемать, облагораживающее действие социалистического реализ… тьфу, ты! – позитивного бытописания?
Тут-то, дорогие мои, Кот и напрягся.
Будучи существом мирным и ленивым, но в то же время – весьма памятливым на исторические параллели и опыт собственной жизни, Кот тотчас уловил веяния и течения и торопливо попытался влиться в
Генеральную линию.
А, вот, шиш! То ли у Кота дар такой, собирать вокруг себя рассказчиков ужасных мистик и мистических ужасов, то ли оптимисты и энтузиасты инстинктивно избегают Кота… у которого и морда-то унылая в последнее время… уж и не знаю, что и думать!
Зато, встречаясь на днях с молодым и полным сил следователем Ф., сходу натыкаюсь на очередную таинственную историю. Свежую, так сказать! И, боюсь, являющуюся неким зародышем новой легенды
Екатеринбурга…
А как, собственно, и зарождаются легенды? Так, потихоньку, полегоньку. Там наврали, тут не расслышали и добавили отсебятины, здесь для красного словца отмочили шуточку. Ну, и само собой, напустили жути кромешной, чтобы два раза не ходить и сразу вывалить на доверчивого слушателя весь объём кошмара. Пусть ночью со светильником спит, от каждого шороха вздрагивает и стелет на подушку газетки, чтобы холодный пот наволочку не замочил.
Ну, я вам таких страстей на ночь глядя рассказывать не собираюсь.
Как говорится, сухие факты и голая истина. Правда, рассказываю со слов молодого и рьяного следователя Ф., а он – мужик литературного склада ума и рассказы свои так мастерски закручивает, что поневоле успокаиваешь себя тем, что, мол, Кириллушка наш, свои байки, поди, чуток приукрасил. По тем самым причинам, кои я выше изложил… хе-хе-хе. И спишь более или менее спокойно.
Итак, случилась эта история в прошлом году аккурат в День Города.
День стоял тёплый и жаркий. Всё, как у приличных людей: толпы народа по Плотинке разгуливают, бурлят выставки цветов, кошек, приусадебных агрономических чудес и прочих радостей уральского климата. Оркестры дудят, заезжие московские гости от "Дома-2" до "Фабрики звёзд" в микрофоны кричат и бёдрами двигают, флаги и шарики на ветру треплются, а вечером салют на полчаса во всё небо. Гуляет столица
Среднего Урала, с гордостью именуя себя "третьей столицей России", ради праздника и не вспоминая о том, что на эту роль в стране претендуют ещё с полдесятка городов.
И вот, в центре города на перекрёстке улиц Пушкина и Малышева, тащится через дорогу старушка. Место многолюдное, но в паре кварталов от проспекта Ленина, по которому толпы разгуливают.
Поэтому в летних кафешках и просто на лавочках сидит городской люд, трескает мороженое, дует пиво, отдыхая от суеты и готовясь снова нырнуть в многотысячные толпы в поисках невинных развлечений.
Старушка же через дорогу ползёт еле-еле. Со стороны Центра, заметьте! Согнута, бедолага, в дугу, – остеопороз – бич пожилых женщин! – и толкает впереди себя тележку с обшарпанным деревянным кузовом. Колёса у тележки от детской коляски. Проржавели эти колёса настолько, что движутся с трудом. Да бабульке это и надо, поскольку коляску она использует, как подпорку.
Шажок сделает – тачку вперёд продвинет сантиметров на двадцать.
Снова шагнёт – снова продвинет. И такими темпами – через перекрёсток. Слава Богу, у водителей, дождавшихся для себя зелёного света, хватает совести не сигналить. Опять же, все действуют по-разному и в полном соответствии с темпераментом: кто пытается объехать бабку, меняя рядность туда-сюда, кто терпеливо ждёт, а потом уже по пологой дуге осторожно огибает… а кто подрезал жёстко
– и газу!
Улица широкая, в несколько рядов. Бабуля её минут десять переходит, не обращая внимания на транспорт.
О, перешла! Спасибо Господу за малые радости!
И двигается бабуля дальше теми же размеренными старческими движениями мимо шестнадцатилетних девчонок, смакующих в тенёчке тополя два пирожных на троих. Вид дряхлой бабушки, конечно, аппетита им не прибавляет, но, как говорил Н.В.Гоголь: "В каждой девушке сидит чёрт, подстрекающий её любопытство!".
Заглядывают красавицы бабке в тележку, – повторюсь, безо всякого злого умысла, – и пирожное начинает из них выскакивать с неимоверной силой.
Лежит в кузове на охапке лежалой соломы трупик младенца. То, что это трупик, а не кукла и не немытый пацанчик, – видно сразу. Не надо и патологоанатомом быть…
Избавлю вас от описания трупика. На кой ляд вам это надо? Небось, сами по жизни насмотрелись. Труп – он и есть труп. А этот, похоже, дня два на жаре лежал…
Итак, набирают девчонки ментов в свои сотики, украшенные фенечками и наклеечками, – точнее, набирает одна из них, с нервами покрепче. Вторая кричит и бежит в истерике, да прямо под колёса несущихся автомобилей! Взвизгивают тормоза, удар, – "Тойота" в зад
"Газели" въезжает, а ей в корму врезается "Дэу-Нексия"… и т.д.
Хорошо, хоть, девушка уцелела. Водители чуть ли не с монтировками выскакивают, матюгами кроют, за руки дурёху хватают, а бедняга рвётся бежать и кричит не своим голосом…
Вторая лицо руками закрыла и отвернулась. И сжалась, бедная в комок, как под обстрелом. Вроде, бежать надо… а ноги не идут.
Словом, прилетает милиция. Как водится, через минут сорок – пробки на дорогах, да и суть дела им взволнованно человек десять в сотовые накричали… чего торопиться, труп не оживёт! В общем, прибыли замотанные правоохранительные органы, а на перекрёстке – толпа. Водители орут, девчонка, чуть под колёса не угодившая, ревёт в три ручья, толпа вокруг старушки бушует, задние напирают на передних, посмотреть рвутся. Какой-то мужичок, изрядно поддавший и вконец расхристанный, в толпе, как угорь вертится, что-то невнятное орёт про заговор Сионских мудрецов. Кто-то бабку трясёт, в уши ей кричит, кто-то надсаживается, что, мол, надо, хоть, трупик прикрыть, дайте что-нибудь из одежды, граждане… ага, дождёшься, как же… сам с себя рубашку сними и накрой! Кто-то призывает подлую бабушку-убийцу в клочья порвать… а кто и просто издаля смотрит, залезши на фонарный столб, и умудряется при этом пивко потягивать.
Совсем в стороне четыре мужика за упокой безгрешной души уже по пластмассовым стаканчикам водочку наливают… повод!
Вот вам, практически, и вся история. Бабушку в машину, труп и коляску в труповозку, – в кои-то веки труповозка с ментами сразу приехала, – опрос свидетелей, шум-гам. Да ещё и автолюбители в двух шагах от места задержания свои права качают и на представителей страховых компаний наскакивают. Часа три разбирались…
Теперь детали: у бабушки ни паспорта, ни какой другой бумажки. На вопросы не отвечает. Молчит равнодушно и всё тут. Вроде, не глухонемая… впрочем, поди с ней, разбери. На вид бабке – под девяносто, ей-богу! Черты лица (руины, а не черты!) славянские.
Труп ребёнка пяти-шести месяцев. Умер с неделю назад. Черты лица славянские. Признаков насильственной смерти не обнаружено. Вскрытие не выявляет никаких патологий.
Н-и-к-а-к-и-х.
Абсолютно здоровый, крепенький был малыш. Взял, и просто помер, – спаси и сохрани нас, Господи!
Заявления на пропажу детей по всей России подняли. Бабку в КПЗ засунули. Нет на неё ничего. Более того, непонятно, откуда она взялась! Нет на неё в МВД данных. И заявлений о пропаже старушек, похожих на неё, тоже нет. Участковым по всему городу и окрестностям фотографии бабушки разослали, во всероссийский розыск закинули.
Результат за год – нулевой.
В камере, – соседки рассказали, – один только раз бабушка и заговорила. В грозу. Мол, пробормотала что-то несуразное, а потом твёрдо: "Мне восемьдесят девять лет!". И замолчала. Сокамерницы из любопытства стали вопросы задавать, мол, что и как, и откуда младенец? А бабушка только бормочет и крестится. Что вроде: "Плохо полозу, плохо. Летит-летит огонь, уходи, полоз-батюшка… Нет скверны. Огонь летит! Горы будут молить, чтобы упали на грешников и оградили их от Лика Господня. Душа чистая, Господу радость…"
Минут пять так блажила… и всё.
А к утру – глянь, а бабушка преставилась. Тихо так…
Лежит и улыбается. Глаза синие-синие, в потолок смотрят. Смерть старушку омолодила. Вроде, не больше шестидесяти. Морщины разгладились, спина разогнулась. Так на спине и лежала, руки на груди скрестив.
И последнее… следователь Ф., дружок мой, немало пинков и затрещин от начальства получил, но так ни черта за год и не раскопал. Что только ни делал: и "по линии тележки", и опрос свидетелей, и отпечатки пальцев… и даже выбил из управления посылку образцов биологических тканей на предмет генетического анализа младенца и бабушки…
Не родственники они были, слышь? Не родственники! Младенчик упитанный и вполне жизнеспособный… был. Проще говоря, богатырь, а не младенец! И глаза зелёные. Вырос бы у нас просто витязь древнерусский, какими их патриотический художник Илья Глазунов рисовал!
…Почему легенда родится, говоришь?
Понимаешь, вот в чём штука самая-то страшная… как бы это сказать, чтобы поделикатнее…
Район практически полностью офисный. Так вот, работники контор, расположенных в близлежащих от перекрёстка домов, все в голос говорят, что частенько эту старушку на перекрёстке в окна видели. За последние, мол, полгода – чуть ли не каждый день. Всё в той же одежде и с той же тележкой. И двигалась она именно так, как в злополучный День города.
Но видели её только на перекрёстке! Чуть выше, откуда она шла, крутые конторы стоят. У дверей каждой фирмы охранники круглые сутки покуривают… и никто эту бабушку и в глаза не видел.
Зато из офисов, окна которых на перекрёсток выходят, нет-нет, да и замечали в тележке фигурку младенца…
Но в суете дня каждый, само собой, считал, что чокнутая старуха куклу куда-то везёт… и несколько раз пошучивали по этому поводу…
Совсем забыл! Между прочим, кварталом впереди, куда и тащилась бабушка, её тоже отродясь не видывали. А вот в описаниях куклы, видящейся в тележке, все показания разъехались… То эта кукла черноволосая, то светленькая, то в подгузнике, то в одеяльце.
Последнее – это, когда ещё совсем зима была.
А кто в этой тележке и девочек-младенцев узрел. В смешных таких платьицах… вроде, как дочки наши на своих пластмассовых любимцев шьют…
И у всех одна мысль была – бр-р-р… младенчик-то, совсем, как живой ребёнок смотрится!.. Как живой, честное слово! Но… вы, товарищ следователь, не поймите превратно… кто же знал-то?!
По сию пору лежат оба трупа, – бабушка и младенец, – в морге.
Начальник договорился, чтобы хранили пока.
А вдруг?..