Глава 27
Тыл — Фронту
На обычном русском поле под Кубинкой сегодня было необычно многолюдно. И не только от множества тщательно замаскировавшихся от постороннего глаза охранников в камуфляжной пятнистой форме. Не только от одетой в тщательно отутюженную парадную форму дополнительной цепи почётного караула. Тесно было от необычно большого количества роскошных лимузинов всех видов и марок. Тут стояли «ЗиС-101» и «Паккарды», «Майбахи» и «Мерседесы». Блистали чёрным лаком роскошные «Опель-Адмиралы», доставившие на полигон большое количество людей в самой разнообразной форме, среди которых выделялась голубая, с отделанными серебряным кантом лацканами форма Геринга. Впрочем, его расплывшуюся фигуру трудно было с кем перепутать. Шевелил своими усами Гудериан. Поминутно вытирал бритый череп невысокий, но почти квадратный Катуков, быстро выдвинувшийся благодаря прирождённому таланту полководца во время боёв на первые роли. Ему пророчили должность командира первой танковой армии, вновь организуемой союзными войсками. Рядом с невысоким Роммелем стоял Бирюков, и ожесточённо размахивая руками что-то пытался доказать германскому полководцу. Чуть в стороне сгруппировалась кучка штатских, лысые и с короткими стрижками, в очках и без. В костюмах и толстовках, впрочем, мода на последние уходила с той же скоростью, с какой сыны Израилевы покидали ряды Партии. Все ждали. Чего?
Наконец часовые у большой отдельно стоящей палатки взяли свои винтовки «на караул». Причём абсолютно синхронно: что высокий красноармеец в голубой фуражке, стоящий слева, что примерно такой же тевтон в стальном шлеме, чёрной форме и повязкой на правом рукаве. Из — за тонкого брезента показались оба вождя, советский, и германский. Они шли, непринуждённо о чём то беседуя и улыбаясь встречным. Словно ветер облегчения пронёсся по собравшимся — и Вождь, и Фюрер были в отличном настроении. Вот они рука об руку проследовали к блестевшей свежей краской трибуне и уселись в центре на лучших местах. Следом заспешили члены свит, торопясь усесться поудобнее. Командовавший показом начальник кубинского Полигона Артамонов скомандовал начало показа.
Через минуту из скрытой за кустами балки вырвался необычный танк. Его скошенные борта выдавали русскую школу танкостроения, но торсионная подвеска и дульный тормоз непривычно длинной пушки — германскую. Выдохнув облако сизого дыма, враз обозначившего дизельный двигатель, танк почти мгновенно набрал скорость, и понёсся по целине, совершая резкие повороты, остановки, и даже развороты на месте, загребая широкими гусеницами навстречу друг другу. Из установленных на мачтах динамиках разнёсся голос диктора:
— Уважаемые товарищи! Перед вами образец единого тяжёлого танка «Т-41». Вес — 38 тонн, орудие — восемьдесят восемь миллиметров. Максимальная скорость — пятьдесят километров в час, лобовая броня — сто миллиметров, броня башни — сто миллиметров. Экипаж — четыре человека.
Бурные аплодисменты раздались со всех сторон — перед собравшимися демонстрировались первые опытные экземпляры военной техники, созданной в содружестве конструкторами обеих стран. Вежливые японцы в круглых очках, присутствовавшие по настоянию Адольфа Гитлера в качестве почётных гостей, пытались сдержать свои эмоции, но это удавалось им с трудом. Между тем танк, покрутившись ещё немного, исчез за кустами, и на сцене появился новый артист. Перед собравшимися появился полугусеничный транспортёр. Шлёпая гусеницами и поблёскивая свежей краской на ещё не просохших бортах он вышел на площадку прямо по центру трибуны, раскрылись стальные борта, и оттуда поднялась сборка трубчатых направляющих…
— Перед вами реактивная ствольная установка «Катюша БМ-8-48» на шасси полугусеничного транспортёра, сорок восемь направляющих, калибром сто тридцать два миллиметра. Мины — вращающиеся в полёте, максимальная дальность…
Показ продолжался долго, перед высокими гостями показывали пушки, миномёты, противотанковое оружие. Всех впечатлил солдат с трубой, увенчанной набалдашником. Его кумулятивная мина прошила почти двухсотмиллиметровый стальной лист насквозь. Гитлер склонился к Сталину и прошептал:
— Хотя ни у французов, ни у англичан нет танков с такой бронёй, но зато у них есть доты.
Тот довольно ухмыльнулся в ответ.
— А если у господ французов есть хитрая броня, на линии Мажино, то у наших солдат найдётся хороший консервный нож, чтобы вскрыть их, словно банку килек в томате.
И оба рассмеялись… Наконец показ техники закончился. Промаршировали солдаты тяжёлого сапёрного батальона. Все в тяжёлых защитных кирасах, массивных касках, похожих на шлемы с прорезями для глаз. В руках они несли длинные шесты со свинчивающимися зарядами и шестовые мины. Оживился Геринг — наступал его черёд. Точнее — теперь приступала к показу авиация, рядом с ним так же закопошился генерал Копец, командующий авиацией с Советской стороны. Первым показалась необычная машина, чем то напоминающая давно известные автожиры, но в отличие от них не имеющая винта спереди, на широко разнесённых балках вращались два винта навстречу друг другу. Поблёскивала на солнце широкая полукруглая кабина, из которой торчали стволы двух спаренных «МГ», приблизившись к собравшимся на фигуре необычная машина застыла в воздухе, а затем стала медленно поворачиваться, демонстрируя себя со всех сторон. Народ просто ахнул, увидев по бортам двадцати трёх миллиметровые «ВЯ» на турелях, имеющие впечатляющий радиус обстрела. ТАКИХ машин ещё никто из собравшихся не видел. Восторг усилился ещё больше, когда из люка в днище машины спустился канат с крюком на конце и аккуратно подцепив ведро с водой, поставил его на столик, стоящий чуть в стороне:
…- Данная машина обладает невероятной манёвренностью, как вы видите. Она способна зависать на месте, двигаться со скоростью двести тридцать километров в час и обладает радиусом действия тысяча километров…
Чуть меньше впечатлили поршневые машины, наверное, что в них никто не видел ничего особо нового. А зря! Модернизированный до неузнаваемости «ЛаГГ», превратившийся в «ЛАФВ», с двигателем в 4000 лошадиных сил и ракетной батареей под плоскостями. Массивный, но грациозный «Туполев», наконец то обретший второе дыхание после установки на нём немецких моторов. Бывший советский бомбардировщик «Пе-2» перестал им быть, превратившись в сверхмощный истребитель танков, вооружённый ракетами с кумулятивными боеголовками. И всё — благодаря новым двигателям. Каким чудом удалось немцам вытащить остнастку для их производства, как спасали квалифицированных рабочих и гениальных конструкторов, не волновало никого. Всем был нужен результат. И они его увидели. Когда из-за низких туч с непривычным уху воем прошли четыре машины, не имеющие винтов, но тем не менее идущие с колоссальной скоростью, недоступной обычным истребителям. Первые реактивные самолёты. А завершила показ громадная сигара, с гулом и пламенем вырвавшаяся из под земли, и через мгновение растаявшая далеко в небе…
Майор Петров закончил обозревать окрестности и молча спустился в башню. Было над чем подумать. Впереди — густой, почти непроходимый лес, горные склоны. Заросшие просеки, по которым едва могут пролезть его «тридцать четвёрки» и «Т-4» немецких геноссен. Но задача поставлена, и от её выполнения зависит многое в судьбе их стран, если не всё. Штурмовать могучую линию Мажино будут после того, как их танковый кулак, на острие которого он со своей отдельной бригадой, прорвётся через Арденны и выйдет в долины Арраса, обходя долговременные укрепления с тыла. Англичане и французы наводнили Францию, Бельгию и Голландию пятью тысячами танков, сотнями тысяч солдат, почти тремя тысячами самолётов. И это не считая гигантской оборонительной линии, врытой в землю на десятки и сотни метров, с многометровой бронёй, с подземными заводами, железными дорогами, гигантскими минными полями… Сколько людей потеряют СССР и Германия при атаке в лоб? Стоит ли оно человеческой крови? Нет. Значит — надо…
— Механик — вперёд!
Дизель послушно прибавил обороты, взвизгнуло ферродо сцепления включаемой передачи, и танк послушно, едва перебирая траками, стал спускаться по крутому склону…
Ковальчук поправил ужасно неудобную винтовку поудобнее. Да ещё идиотские ботинки с обмотками жали немилосердно. Оглянулся — его ребята, изображающие немецких дезертиров послушно шлёпали, изображая внешним видом облегчение, рядом с ним шагали другие ряженые под голландских солдат. Их целью был единственный мост через широкое ущелье, который давал возможность войскам группы «С» вырваться на оперативный простор. План захвата был дерзок: поскольку сооружение было подготовлено к взрыву, то решено было пустить вперёд диверсантов, изображающих голландских солдат, конвоирующих немецких дезертиров. Лейтенант изображал одного из голландских солдат, а командиром был средних лет майор из «бывших», говорящих на сложном языке ничуть не хуже природных голландцев. Он единственный вызывал беспокойство Ковальчука, поскольку прибыл в подразделение буквально за два часа до начала операции… Шаг, другой, третий… Вот из будки вышел один из врагов, махнул рукой, что-то заорал. Александр натужно улыбнулся, а вот их «командир» просто расцвёл улыбкой и бойко залопотал на протяжном, со множеством переливов языке. Настороженность часового исчезла, тот махнул рукой — мол, проходи скорее, небольшая колонна поравнялась со сложенным из мешков дотом, миновала будку охраны. Ковальчук чуть заметным кивком головы указал идущему позади сержанту тянущийся змейкой провод, убегающий под опоры. Гулко забухали под ногами металлические плиты моста. Уже немного до конца. Там — второй пост. Вот он. Часовой улыбается. В ответ? Чёрт, улыбка застыла на неестественно стянутом лице. Вот голландец подходит совсем близко, лезет в карман… Сигарета! Александр остановился. Послушно встала и вся колонна. Извлёк из кармана зажигалку, услужливо щёлкнул кремнем, часовой потянулся к огню и вздрогнув, замер на месте, затем рухнул на землю. Плоский ножевой штык пробил череп под челюстью и пронзив мозг, уткнулся в плоскую нелепую каску английского образца. Мгновенно из под длинных шинелей извлечены короткие диверсантские «ППС», все прыскают в стороны, словно тараканы от кипятка. Но это на только на первый взгляд. Каждый в его группе знает, что должен делать, и какая задача перед ним стоит. Валяться, словно скошенные охранники на люксембургской стороне моста. Бухает за дощатыми стенами караулки граната. Со звоном летят в разные стороны стёкла, выдавленные взрывной волной. Мгновенно рубятся провода, тянущиеся к взрывчатке, и вот уже двое сапёров, зацепив тросы, спускаются под каменные опоры, чтобы обезвредить заряды, две минуты — мост захвачен!
«Бывший» останавливается рядом и вытирает нож о шинель валяющегося мёртвого часового. Замечает тесак Ковальчука и заинтересованно приподнимает сползшую на лицо убитого каску. Чуть взблёскивает в утреннем солнце торчащее из черепа жало острия. Уважительный кивок. Но Александру неприятно. Наверняка бывший белогвардеец, который воевал с его родителями, пусть сейчас они и на одной стороне, но всё равно… Немцы ему и ближе, и понятнее. Между тем радист уже связался со штабом и передаёт короткую шифрограмму. Ковальчук зримо представляет, как где-то там раскручиваются винты самолётов, грохочут могучие танковые дизели, суетятся командиры пехоты, надсаживая горла. Армия вторжения начинает МЕСТЬ…
— Все занять позиции! Приготовиться к обороне!
Томительно тянутся минуты. Утренний туман стремительно исчезает в ущелье, и вскоре видна весёлая горная речка, ярко плещущая волнами. Какое ей дело, текущей здесь уже сотни, а то и тысячи лет до короткой человеческой жизни, которая для неё — один миг? Одно движение волны? Её воды текут в цветущие долины, крутят мельницы и генераторы. Поят жаждущие влаги поля. Начало же жизни, которую даёт эта река — в горных ледниках. Вечных и неискоренимых. Смотрящих на суету крошечных существ внизу со спокойствием бессмертных…