Сверре Кнудсен
Фабрика без сердца


Перевод данной книги осуществлен при финансовой поддержке фонда Норвежская литература за рубежом (NORLA)

© CAPPELEN DAMM AS 2006
© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2019

* * *



Почти обычный обеденный перерыв

Эта история случилась в те времена, когда все вафли выпекали только четырёхугольными. Поэтому сотрудница вафельной фабрики Марит Ос, получив на работе в обеденный перерыв вафлю совсем другой формы, была озадачена.
– Никогда раньше не видел ничего подобного! – прошептал, вытаращив глаза, Бьёрнар Сивертсен. – Спрячь её, пока никто не увидел, – произнёс он шёпотом ещё тише, нервно оглядываясь на стоявших рядом с ним в очереди людей. Хотя администратор Сивертсен был человеком большим и крепким, он явно разволновался.
Марит поспешила накрыть вафлю салфеткой, но не удержалась и всё же приподняла уголок:
– Ты только посмотри, какая она!
– Марит, на нас смотрят инспекторы, – прошептал Бьёрнар ей на ухо.
– Ой, ты всегда так говоришь, – сказала Марит раздражённо, но на всякий случай обернулась, чтобы убедиться, что на них никто не смотрит. Инспекторы вафельной фабрики были страшно строгими и не терпели ни малейших нарушений дисциплины.
– Пройди вперёд, – шепнул Марит Бьёрнар.
– Не могу, очередь не двигается, – вздохнула Марит. – Ты обратил внимание, как она выглядела?
– Ну да, ну да, – буркнул администратор, думая о чём-то своём.
– Она была похожа на сердце, – задумчиво сказала Марит. – Немного неровное и угловатое, но всё же сердце!
Девушка окинула взглядом столовую. Помещение было размером с футбольное поле. Фабрика «Главвафля» выпекала вафли для всей страны. На ней работало несколько тысяч сотрудников. Это было единственное предприятие, обладавшее правом на изготовление вафель. Их рецепт, известный только генеральному директору Хансену-Высочансену, держался в тайне. Вот поэтому-то инспекторы фабрики и были такими строгими. Работникам даже запрещалось обсуждать между собой вафли, а сотрудникам из разных отделов не позволялось общаться друг с другом. К тому же у генерального директора был собственный балкон почти под самым потолком столовой, откуда он мог наблюдать за всеми подчинёнными.
– Смотри-ка, ещё один новичок, – сказал Бьёрнар Сивертсен, когда перед Марит открылось окно для подачи еды.
Обычно его открывали ровно на секунду. Этого времени было достаточно, чтобы протянуть посетителю поднос с вафлей. Но сейчас окошко оставалось открытым больше трёх секунд, и Марит показалось, что эти секунды тянулись бесконечно долго.
В окошке Марит заметила человека, которого никогда раньше не видела. Встретившись с ним взглядом, она покраснела – таким красивым был юноша! Он держал салфетку с какой-то надписью, и, хотя Марит была наблюдательна, она оставила надпись без внимания. Вместо этого она смотрела юноше в глаза, и чем дольше она в них смотрела, тем больше в них погружалась. Глаза были небесно-голубого цвета. Одновременно серьёзные, печальные и немного сердитые. Молодой человек тоже покраснел, как будто собирался сделать что-то нарушающее установленный порядок.
Неужели он испёк вафлю в форме сердца специально для неё?
Вдруг прямо у окошка появились двое в коричневых форменных куртках из вафельной ткани и красных, как клюквенный джем, рубашках. Это были охранники фабрики. Они схватили юношу с небесно-голубыми глазами. В тот же миг Бьёрнар Сивертсен резко обернулся и, как молния, рванулся к задержанному, сжимавшему в руках салфетку. Только он успел выхватить её, как окошко захлопнулось. Бьёрнар сунул салфетку в карман Марит и подтолкнул её вперёд в очереди.
– Ни слова! – прошептал Бьёрнар на ухо Марит, и она едва узнала его голос: таким свирепым он был. Но девушку занимали вещи поважнее. Что случилось с человеком, испёкшим для неё замечательную вафлю? Что сделали с ним инспекторы фабрики?
Марит взглянула на своего друга – здоровяка Бьёрнара, – но тот был бессилен помочь.
– Тебе сегодня вафлю с вареньем? – только и промолвил он с глупой ухмылкой, как будто у них был выбор. Марит пропустила мимо ушей неудачную шутку товарища и незаметно достала из кармана салфетку. На ней было написано:
«В метро. В шесть часов».




В метро

И метро, и расположенный рядом с метро парк со всеми деревьями и дрессированными птицами принадлежали «Главвафле». Это значило, что пожилой исполнительнице блюза Стелле разрешалось петь только песни, одобренные всесильной фабрикой. Обычно Стелла стояла на станции метро, прислонив к стене палку и накинув на шею ремень гитары. У Марит Ос никогда прежде не хватало времени остановиться и послушать певицу, но тут она поймала себя на мысли, что успевшая всем надоесть песня «Нет страны прекрасней нашей» в исполнении Стеллы звучит меланхолично и красиво. Кажется, будто за напыщенными словами в ней действительно есть какой-то смысл.
Марит Ос отыскала несколько монеток и бросила их в лежавшую у ног Стеллы шляпу. Впервые в жизни она дала денег уличной певице. Марит родилась на хуторе, где росло всего несколько яблонь. Её отец с матерью с трудом сводили концы с концами, и, чтобы каждый месяц отправлять родителям деньги, Марит была вынуждена экономить и потому домой ездила редко. Но, возможно, теперь, когда дела на работе шли в гору, всё могло измениться? Всем было хорошо известно, что Марит Ос – одна из самых перспективных сотрудниц и может сделать хорошую карьеру, если будет следовать правилам фабрики.


Марит вздохнула, и на какое-то мгновение ей показалось, что певица с потрескавшейся гитарой перевела на неё взгляд под тёмными очками. Но, скорее всего, девушке это только показалось и сверкнувший в стёклах очков тусклый отсвет сыграл с ней шутку. Стрелки часов показывали почти семь, а юноша с небесно-голубыми глазами так и не появился. Это было бы слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Либо он просто пошутил над Марит, либо его задержали инспекторы фабрики, а если это так, то девушка даже и представить себе не решалась, что могло случиться тогда.
Подошёл поезд, и Марит поспешила к нему. Но сначала дорогу девушке преградил какой-то мужчина. Он пихнул Марит со всей силы. Потом по ноге девушки проехала огромная детская коляска для двойни в спортивном стиле с толстыми шипованными шинами. И, наконец, какая-то женщина толкнула Марит в грудь локтем так, что та едва не задохнулась.
– Куда лезешь, нахалка паршивая! – крикнула женщина, грозя кулаком.
Марит опустила голову и остановилась. Но тут – откуда ни возьмись – появилась целая футбольная команда в ярких спортивных костюмах. Каждый из пробегавших мимо игроков задевал Марит. И как она ни пыталась сдержаться, слёзы ручьями потекли по её щекам.
– Ну что встала как вкопанная, кляча! – крикнул девушке старик и ударил её зонтиком. За ним послышались другие голоса. Ещё несколько человек толкнули Марит, и она пошла по перрону куда глаза глядят, затерявшись в стремительно двигавшемся потоке людей. Больше её никто не толкал.
«Нельзя выделяться, – уже в тысячный раз сказала сама себе Марит. – Тогда у меня будет хорошая работа и я смогу помочь своей семье».
«Иди только прямой дорогой, – бормотала Марит себе под нос. – Только прямой».




Начальница фру Гросен

Марит Ос работала за письменным столом в огромном зале, где рядами стояли другие такие же столы. Посередине находилось рабочее место фру Гросен, обнесённое стеклянными перегородками. Фру Гросен руководила работавшими в зале сотрудниками и часто их ругала. Её сердитый голос то и дело доносился либо из большого висевшего на стене рупора, либо из маленьких, стоящих на каждом столе. Директор фабрики Хансен-Высочансен как-то раз похвалил фру Гросен, и та вспоминала об этом при каждом удобном случае.
«Мысли ясно и чётко», – гласила табличка над рабочим местом фру Гросен. Отдел, которым она руководила, назывался Отделом экономии. И Марит Ос, и другие его сотрудники придумывали, как сэкономить деньги, выпекая ещё более дешёвые вафли.
нтересно. В вафли соли добавлялось совсем немного, и стоила она недорого, поэтому сэкономить можно было только на её перевозке. И ладно бы ещё Марит одна полностью отвечала за все вопросы, связанные с солью, но ведь с ней работали ещё одиннадцать человек, у каждого из которых было своё мнение. Так что добиться того, чтобы твой голос услышали, даже если ты такой перспективный сотрудник, как Марит Ос, было непросто. По крайней мере, в последний раз, когда девушка пыталась отстоять своё мнение, ей это не удалось:
– «Главвафля» могла бы существенно сэкономить на инспекторах, – сказала она, выступая на собрании отдела год назад. – Почему нельзя сократить кого-то из них?
Шестеро из присутствовавших на собрании пропустили её слова мимо ушей, трое рассмеялись, а один разозлился.
– Это же «Главвафля»! – вскричал разозлённый сотрудник и погрозил Марит пальцем. Она притворилась, что не слышит его.
– На инспекторов расходуются самые большие средства, – продолжала Марит, но тут её перебил голос фру Гросен, доносившийся из стоявшего на столе громкоговорителя.
– Марит Ос, срочно зайдите ко мне, – прошипела начальница, и Марит, краснея, потрусила к рабочему месту фру Гросен. Там ей трижды пришлось выслушать выговор, потому что она вмешалась не в своё дело. А затем девушку пересадили за стол, стоявший на три ряда дальше от рабочего места фру Гросен, и понизили зарплату.
После этого случая Марит решила не высказывать своего мнения – только если её спросят. Но на следующий день после того, как девушка получила в столовой вафлю в форме сердца, она нарушила своё обещание.
Дело в том, что Марит пришла в голову одна мысль. Она взяла небольшой листок бумаги, нарисовала на нём что-то и показала Бьёрнару Сивертсену. Чтобы поговорить, друзья тихонько прокрались к двери туалета: там их никто не мог подслушать.
– Потрясающе! – прошептал Бьёрнар, оглядываясь через плечо. – Ты просто гений.
– Да ладно, – выдохнула Марит. – Это же всего лишь игра.
– Не скромничай, – сказал Бьёрнар Сивертсен. – Давай покажем это одному из тех, кто придумывает форму вафель. Может быть, это твой счастливый билет к повышению. Тебе нечего делать на третьем этаже. Твоё место – на четвёртом или даже на пятом.
– Да ладно тебе, – снова выдохнула Марит и покраснела. Не слишком часто она слышала комплименты. – Это ты у нас изобретатель!
– Хм… Ну раз уж ты об этом вспомнила, – сказал Бьёрнар, доставая из заднего кармана брюк сложенный пополам лист бумаги. Бьёрнар часто показывал Марит рисунки сконструированных им странных машин. Но это были всего лишь рисунки. Главная проблема заключалась в том, что эти машины было невозможно создать в реальной жизни.
– Ну-ка, ну-ка! – сказала Марит, сделав вид, будто очень заинтересовалась увиденным.
– Это подогреватель вафель, – оживился Бьёрнар, расправляя листок. Подогреватель выглядел очень громоздким, а рисунок – ужасно сложным. – С его помощью можно разогревать вафли в любом месте, где бы ты ни находился.
Марит стала изучать чертёж. Этот агрегат определённо должен был весить сто килограммов и подключаться к электричеству. Марит не знала, как деликатно сказать Бьёрнару, что его изобретение не совсем практично. Но тут коллеги услышали шум и раскатистый голос фру Гросен. Она шла по коридору вместе со своим помощником. Бьёрнар вырвал из рук Марит рисунки – и свой, и её, – и оба шмыгнули в туалетные комнаты, чтобы их не увидели.
– Отвези меня к парикмахеру, – прогрохотала фру Гросен. – И в салон красоты. Мне нужно новое платье. Поторопись! Завтра меня ждёт Хансен-Высочансен.
Когда Марит вышла из туалета, она едва сдерживала смех: её глуповатая начальница собиралась навести марафет больше чем за сутки до встречи с генеральным директором.




Сильвестер

В тот день Бьёрнар Сивертсен не пришёл на обед. Однажды так уже случалось: ему, как администратору, пришлось выполнять важные поручения как раз в обеденный перерыв, так что Марит не беспокоилась о причине его отсутствия. К тому же её теперь больше интересовало, сможет ли она ещё раз встретиться взглядом с юношей с небесно-голубыми глазами в окошке для подачи еды. Марит заглядывала вперёд и приподнималась на цыпочках, ища глазами молодого человека, пока очередь за её спиной не стала недовольно ворчать, как большой сонный зверь. Но всё было тщетно. Единственный человек, которого девушка разглядела в окошке для подачи еды, был в коричневой униформе, и Марит ничего не оставалось, как перейти к стойке с вареньем.
Обед показался девушке безвкусным, и, опечаленная, она вернулась за рабочий стол. Как раз когда Марит собиралась засесть за расчёты цен на соль, обнаружился её пропавший друг, администратор Бьёрнар Сивертсен.
Марит увидела его сквозь стеклянную перегородку рабочего места фру Гросен. Бьёрнар Сивертсен стоял сгорбившись, в то время как его начальница отчитывала его, расхаживая взад и вперёд. Фру Гросен постоянно махала листком бумаги, и Марит тут же поняла, что это был за листок.
«Это же мой рисунок! – подумала она, плюхнулась на свой стул и вся сжалась, будто желая уменьшиться. – Мне нельзя высовываться. Иначе мне никогда не получить хорошей работы».
Но не могла же Марит бросить своего друга на произвол судьбы! Девушка несколько раз вдохнула и выдохнула, быстро посмотрелась в карманное зеркальце и встала. Она спокойно направилась через огромный зал к рабочему месту фру Гросен.
«Наверно, это будет последний раз, когда я к ней захожу, – подумала Марит. – Мой последний день на постоянной работе, потому что на работу в другом месте меня уже не примут. „Главвафля“ – самое крупное предприятие в стране, и тех, кого отсюда уволили, уже не берут на другую работу».
Сотрудники Марит смотрели ей вслед, пока она шла к начальнице. Все делали вид, что работают как обычно, но Марит слышала, как они шепчутся, кивают, а некоторые даже показывают на неё пальцем. Если среди них и были сочувствующие, когда она – храбро, с прямой спиной – шла между перегородками навстречу своему судному дню, то они, во всяком случае, этого не показывали.
– …потерять работу, – доносилось до Марит чьё-то бормотание, – её ждёт понижение…
– Её отправят в подвал, – шептали две женщины в один голос, а другие им поддакивали. – В Подземелье, – уточнила одна из них.
– В Морозильник? – прошептал ворчливый старикашка.
И вдруг в зале воцарилась мёртвая тишина. Сотрудники даже перестали переглядываться. Как будто пронёсся прохладный ветерок.
Марит Ос отчитали. В очередной раз, как и Бьёрнара Сивертсена. Марит и Бьёрнар занимались подпольной деятельностью, и фру Гросен могла бы лишить их обоих должностей и сделать это совершенно официально, во время пятничного выступления с участием генерального директора. Ведь каждую пятницу Хансен-Высочансен выходил на балкон и наблюдал оттуда за всеми сотрудниками фабрики. Если он кивал перед тем, как уйти с балкона, это означало, что всё в порядке. Если он качал головой, обстановка накалялась. А его редкие выступления перед публикой создавали крайне напряжённую атмосферу.
– Завтра пятница, – напомнила фру Гросен Марит Ос и Бьёрнару Сивертсену. – И я думаю, что, скорее всего, в завтрашнем выступлении речь пойдёт о вас!
Марит и Бьёрнар после этого не общались друг с другом. Да и зачем? После работы Марит поспешила в метро, чтобы поскорее добраться до дома.
Когда девушка спустилась на станцию, её поезд уже ушёл. Марит остановилась, чтобы перевести дух. Она чувствовала себя раздражённой и уставшей, хотя вся оставшаяся часть рабочего дня прошла относительно спокойно. Но сейчас Марит очень хотелось оказаться где-нибудь подальше от работы. Неважно – где. В другом месте.
И тут Марит услышала нечто, заставившее её забыть о гудении поездов и назойливо мерцающей рекламе. Она услышала низкий сипловатый голос – песня показалась ей хорошо знакомой. Марит не могла разобрать слов, но сама мелодия была грустной. Но грустной в хорошем смысле. Это была грусть с оттенком чего-то ещё, а не просто грусть.
Конечно, голос принадлежал Стелле.
Марит уселась на скамейку, чтобы послушать ещё, но скамейка запищала, потому что Марит не бросила в неё монетку. Так как станция принадлежала «Главвафле», всё на ней стоило денег. Марит привыкла к тому, что всеми стоянками и станциями в городе владели крупные компании, но ей не нравилось, что эти компании также скупили все скверы, площади и парки в городе.
Марит вздохнула. «Так, наверно, и должно быть», – подумала она и опустила монету. Обычно Марит не сидела на скамейках на станции метро, но теперь, задумавшись о тех, кто так делал, уже не была уверена в том, что они какие-то странные. Хотя сейчас это было уже совсем не важно.
Получив выговор от начальства, Марит чувствовала себя обессиленной, ей хотелось немного отдохнуть. И вдруг девушке показалось, что фру Гросен и «Главвафля» исчезли. «Могу же я просто посидеть на скамейке в метро и ничего не делать? – подумала девушка. – Ведь меня не должны из-за этого мучить угрызения совести?» Марит слишком устала, чтобы беспокоиться об этом. Она смотрела на прохожих и спрашивала себя: чем они занимаются? О чём думают? О чём мечтают?
«А о чём мечтаю я?» – спрашивала себя Марит.
И тут она стала клевать носом, а когда открыла глаза, часы показывали ровно шесть.
Перед ней стоял он – юноша с небесно-голубыми глазами. Его взгляд – одновременно серьёзный, печальный и немного суровый – был устремлён на неё. Юноша был одет в чёрное, а не в белое, как все на кухне, что придавало ему ещё более грозный, почти враждебный вид. К нагрудному карману его куртки был прикреплён вырезанный из бумаги цветок.
– Как тебя зовут? – спросила Марит, потому что это было первое, что пришло ей в голову.
– Сильвестер, – ответил юноша. – А я знаю, что ты Марит.
– Ой, – произнесла Марит, покраснев, – откуда ты знаешь?
– Потому что… потому что… – ответил Сильвестер и тоже покраснел. – Это не то, что ты думаешь. Совсем не то, но теперь я уже не уверен…
Марит не удержалась и рассмеялась. Она не понимала, о чём он говорит, но это было совсем не важно, потому что всё и так было замечательно.
– И я тоже теперь уже совсем не уверена, – проговорила девушка.
По лицу Сильвестера скользнула робкая улыбка, и оно снова стало серьёзным.


– Я слышал, что ты почти никогда ни в чём не сомневаешься, – сказал он. – Но, похоже, на этот раз всё не так, как ты думаешь. Понимаешь… Вафлю в форме сердца получила не только ты…
Сердце Марит сжалось в ледяной комок.
Краем глаза она увидела двух мужчин в красно-коричневой одежде, которые направлялись прямо к ним, но понять, кто они, девушка не успела: её мысли были заняты тем, что сказал Сильвестер.
– Что ты имеешь в виду? Не только я?
Мужчины были уже за спиной Сильвестера.
– Мы раздаём вафли в форме сердца всем… – Сильвестер не успел договорить. Инспекторы схватили его под руки.
– Пройдёмте с нами! – злобно произнёс один из них. И – хоп! – все трое исчезли.




Судный день

Вечером Марит взгрустнулось.
Ночью девушке стало совсем грустно. А когда следующим утром она отправилась на работу, ей было так грустно, что она не могла говорить. Но когда Марит села за рабочий стол, то заметила, как все в зале переговариваются и шепчутся: ведь все знали, что её и Бьёрнара Сивертсена должны уволить. И тут она разозлилась. Совершенно внезапно, безо всякой причины сотрудница фабрики Марит Ос разозлилась так, что готова была взорваться от злости. Раньше Марит не испытывала такого чувства и поначалу испугалась его. А потом нашла его пусть и непривычным, но даже приятным!
Марит так надоела её работа! Она так устала кивать и кланяться и безропотно угождать начальству! Её так раздражало, что и все другие сотрудники ведут себя так же! Почему никто не подошёл к ней и не сказал доброго слова? Не попытался поддержать?
Все её коллеги были такими трусами! Да и она сама была трусливой, под стать им. Но теперь всё будет иначе. Теперь она наверстает упущенное.
«Пусть тупая работа останется прежней, – говорила Марит сама себе, – но, по крайней мере, я выясню, что произошло с Сильвестером».
И когда Бьёрнар Сивертсен проходил мимо стола Марит, она встала и обратилась к нему:
– Я иду в туалет. Вы ведь тоже собираетесь? Пойдёмте вместе?
Марит произнесла это внятно и отчётливо. Она слышала, как шокированные коллеги принялись охать и ахать. Ведь Марит не просто заговорила с администратором в разгар рабочего дня, а заговорила о вещах, не связанных с работой.
– Ну да, – ответил Бьёрнар Сивертсен не громко, но и не тихо. И они вместе направились по проходу между столами и перегородками к выходу, тихонько болтая и улыбаясь друг другу. На самом деле Марит и Бьёрнар болтали о сущих пустяках, но они хотели заставить всех думать, что ведут себя как хотят и что им неважно, что фру Гросен с микрофоном в руке сверлит их взглядом, упираясь носом в стеклянную перегородку.
– Не… не… не… – только и смогла выговорить фру Гросен, потому что ничего незаконного Марит и Бьёрнар не совершали. К тому же начальница хотела выкроить время, чтобы успеть к новому парикмахеру. Ей нужно было подготовиться к выступлению Хансена-Высочансена, в котором тот должен был упомянуть её.
– Не… не… не… – передразнила Марит, когда они с Бьёрнаром вышли в коридор. И оба тихо рассмеялись. Но смеялись они недолго, потому что на самом деле ситуация была серьёзной. И Бьёрнар Сивертсен, похоже, немного нервничал: как-никак он разгуливал без дела в рабочее время.
– Ну, желаю удачи! – сказал он. – И помни, что ты не сделала ничего плохого, кроме того, что оказалась умнее других.
– И тебе удачи! – пожелала Бьёрнару Марит, обняла его, и он отправился на рабочее место. Пусть Бьёрнар сказал немного, но сказанного Марит было вполне достаточно. Она вернулась за свой стол, расправив плечи и уверенно глядя вперёд.
В двенадцать минут первого двойные балконные двери распахнулись. На балкон столовой, как обычно в это время, вышел генеральный директор фабрики Хансен-Высочансен. Мгновенно зал затих. Директор оглядел собравшихся, медленно переводя взгляд слева направо.
– Как ваши дела? – наконец произнёс он.
– Спасибо, всё хорошо, господин Хансен-Высочансен, – ответили ему хором тысячи голосов.
– Я вас не слышу, – прокричал Хансен-Высочансен, приложив руку к уху. – Что вы говорите?
– Спасибо, всё хорошо, господин Хансен-Высочансен!
– Благодарю вас. Сегодня мы собрались не на обычный обеденный перерыв, а на… необычный. Во-первых, я рад сообщить вам, что наше предприятие посетит сам премьер-министр!
Хансен-Высочансен сделал небольшую паузу, и посыпались громкие аплодисменты. Марит хлопнула один раз в ладоши, но, увидев, как Бьёрнар Сивертсен покачал головой и скрестил руки на груди, сделала так же.
– Как вам известно, в прошлом году наше предприятие было названо самым доходным, и лидер страны знает, насколько это ценно. Как вы знаете, его лозунг – «Участвует весь народ!». А разве у нас здесь не так?
Хансен-Высочансен сделал ещё одну короткую паузу. На этот раз ему зааплодировали ещё громче.
– Почему они так хлопают? – раздражённо спросила Марит Бьёрнара. Тот пожал плечами в ответ и покачал головой. Тут свет притушили, и под балконом появилось изображение с логотипом «Главвафли».
– Но чтобы сохранить то, чего мы достигли, нам не обойтись без взаимопомощи! – продолжал Хансен-Высочансен. – Иначе всё построенное нами рухнет.
– Ну, сейчас начнётся… – прошептал Бьёрнар Сивертсен и схватил Марит за руку.
– Если у вас есть неординарные идеи, поделитесь ими с вашим руководством! Если вы знаете тех, у кого есть такие идеи, расскажите о них вашему руководству!
И снова аплодисменты. Толпа ликовала.
– И тогда ваш руководитель передаст их своему руководителю… и так далее. Пока они не станут известны мне. И в этот раз именно так и случилось. Внимание!
Во всю стену высветился чертёж Марит Ос.
– Понятно, что это? – спросил Хансен-Высочансен, не дожидаясь ответа. – Это проект новых вафель.
Когда генеральный директор сделал паузу, по залу пронёсся шёпот. Хансен-Высочансен продолжил:
– Новый дизайн вафли! Его придумала сотрудница с третьего этажа – обычная работница, не отличающаяся ни выдающимися способностями, ни умом. Казалось бы: из углов квадратной вафли вырезаются квадраты, и вот уже квадратная вафля становится не совсем квадратной, как это было раньше. Рассмотрим её предложение?
– Нет! – хором взревели тысячи сотрудников. Во всяком случае, так послышалось Марит Ос, и она закрыла уши руками. Ей было больно слышать это. Марит думала о своей семье, о своих родителях, которые снова будут испытывать нужду, если их дочь окажется втянутой в скандал.
Затем в зале всё стихло. Хансен-Высочансен выдержал театральную паузу.
– Рассмотрим! – крикнул он. – Мы рассмотрим его! Мы изменим дизайн всех наших вафель. Они будут выглядеть ещё более замысловато! Ещё более оригинально! Ещё лучше! Это гениальный проект! И его автор…
Хансен-Высочансен сделал ещё одну театральную паузу.
– Что он сказал? – недоумённо спросил Бьёрнар Сивертсен.
– Тс-с, – сказала Марит, сжав его руку.
– Слушай!
– Его автор – фру Гросен!




Новый рабочий день Марит Ос

Ни Марит Ос, ни Бьёрнара Сивертсена так и не уволили.
Их повысили. И перевели работать выше не на один, не на два, а на три этажа. На седьмой этаж. И хотя все похвалы за новый дизайн вафель достались фру Гросен, она позаботилась о повышении Марит и Бьёрнара. Но только потому, что они были нужны ей. Бьёрнар считал, что она сама никогда бы ничего не придумала.
Седьмой этаж ничем не отличался от третьего, только столы были больше, а проход между ними – уже. И на шторах, висевших на окне рядом с рабочим местом фру Гросен, был другой рисунок.
Но было одно отличие. На седьмом этаже сотрудники работали ещё больше, чем на третьем. Те, кто высоко поднялся по карьерной лестнице, боялись понижения, а получить повышение надежды было всё меньше.
Марит Ос радовалась новой работе. И когда она утром приходила на фабрику, ей нравилось подниматься на лифте ещё на три этажа выше. Ей было приятно, что, выходя из лифта на третьем этаже, бывшие коллеги смотрели на неё с завистью. К тому же ей нравилось, что на седьмом этаже у сотрудников было больше дел.
Однажды Марит Ос узнала, что Сильвестер лишился работы на кухне. Конечно, это была печальная новость, но Марит так увлеклась выполнением новых обязанностей, что скоро забыла об этом. Она всё реже и реже вспоминала о юноше с небесно-голубыми глазами.
Теперь Марит Ос работала с сахаром, занимаясь вопросами цены, качества, количества, заказов и перевозки. Поскольку сахар стоил дороже муки и производился в меньшем числе стран, работа с ним требовала большей ответственности, чем с солью.
Обязанности Бьёрнара Сивертсена остались прежними. Хотя на третьем этаже использовались лампочки по тридцать восемь ватт, а на седьмом – по пятьдесят два, их замена также требовала много времени. Поэтому работы у Бьёрнара прибавилось. Он работал быстрее и начинал раньше, а уходил позже. Зато на его кармане, в котором лежала ручка, теперь было семь полосок вместо прежних трёх. И ему было приятно, когда это замечали бывшие коллеги по этажу.
И Марит, и Бьёрнар зарабатывали теперь немного больше, но Марит обнаружила, что жить в постоянной нехватке времени очень затратно. Ей приходилось постоянно ездить на такси, а продукты заказывать с доставкой на дом, что обходилось дороже. Теперь Марит покупала готовую еду, которую нужно было только разогреть, а она стоила недёшево. Девушке приходилось покупать себе новые платья и новую обувь, потому что на седьмом этаже сотрудницы не ходили на работу несколько дней подряд в одной и той же одежде. Они появлялись в одном наряде не более двух раз в неделю или четырёх раз в месяц. Таковы были правила, и Марит им следовала.
Марит нравилось большое количество дел. Ей нравились новые платья и костюмы, нравилось ездить на такси и за многое отвечать. Может, работа на седьмом этаже была идеальной? Может, это было то место, где она могла бы проработать до конца жизни? Но прежде чем Марит решилась ответить на эти вопросы, произошло нечто, перевернувшее всё с ног на голову.
Однажды Марит вызвали к начальству. К руководителю руководителя руководителей. К генеральному директору Хансену-Высочансену.




Хансен-Высочансен

Фру Гросен волновалась сильнее Марит. Её тоже вызвали на тринадцатый этаж к самому главному руководителю.
– Почему ты не принарядилась? Ведь это платье уже вышло из моды. И ты не должна произносить ни слова, пока я не кивну тебе… вот так. – Фру Гросен показала, как незаметно подаст Марит знак кивком головы. – И на все его вопросы отвечай да. Отвечай чётко!
– Да, фру Гросен, – сказала Марит.
– И если он захочет говорить со мной наедине, то ты отойди, не смотри не нас и не подслушивай. Поняла?
– Да, фру Гросен.
Рабочее место секретаря генерального директора было как минимум в четыре раза больше рабочего места фру Гросен, и рядом с ним было много окон. Секретарь была в очках, в красивом костюме и туфлях на высоком каблуке.
Марит незаметно всё разглядывала. Может, ей тоже стоит перейти на каблуки повыше?
– Присядьте и подождите, – попросила секретарь, и Марит с фру Гросен сели и стали ждать.
– Отвечай чётко, не задавай вопросов, – шепнула фру Гросен на ухо Марит. – Не забудь поклониться и присесть, когда будешь здороваться и прощаться…
Марит не могла запомнить всего и потому разнервничалась.
Тут секретарь сообщила, что генеральный директор готов принять Марит.
– А вы подождите, – добавила она, подняв брови и обратившись к фру Гросен.
Марит видела, что фру Гросен разинула рот от неожиданности, а её глаза чуть не вылезли из орбит. Вид её показался Марит забавным, но она тут же строго себя одёрнула, шагнула в изысканные тёмные деревянные двери с гладкими блестящими латунными ручками – и сразу забыла обо всём. От напряжения у неё перехватило дыхание.
Почему её вызвали?
– Садитесь, фрёкен Ос! – пригласил Марит Хансен-Высочансен, широко улыбаясь. Он проводил девушку к большому чёрному кожаному дивану посреди комнаты. – Ведь это вы – фрёкен Ос?
– Да, я, – ответила Марит, присаживаясь. Девушка попыталась получше рассмотреть просторный кабинет: большие шкафы и полки, стол и стулья, цветы и картины, мраморные статуи и даже маленький фонтанчик. Между двумя большими окнами висел плакат, которого Марит раньше не видела. «Здраввафля», – гласила надпись на нём, а под ней на фоне прозрачно-зелёного пейзажа была изображена розовощёкая девочка в национальном костюме с вафлей в руках. Из окон кабинета открывался сказочный вид на город. С одной стороны было видно горы, с другой – море.
– Перейдём к делу, – сказал Хансен-Высочансен. – Знаете, я вас приметил.
– Приметили? – удивилась Марит Ос.
– Да. Это ведь вы предлагали сократить количество инспекторов на фабрике?
– Я, но… – начала Марит, покраснев, но Хансен-Высочансен перебил её.
– Это была плохая идея. Да и вы сами, конечно, это понимаете… – Хансен-Высочансен уставился на Марит так, что она была вынуждена кивнуть ему.
– Ну да… – сказала она кротко.
– Мы должны следить, чтобы не случилось ничего дурного. Следить за фабрикой, оборудованием, вафлями и сотрудниками!
– Понятно, – сказала Марит.
– Вафли надо печь под строгим контролем! Ведь вафельница весит полтонны! Ошибка может дорого стоить.
– Это понятно, – произнесла Марит. Она просто остолбенела от того, с каким воодушевлением говорил генеральный директор. Хансен-Высочансен стоял вытянувшись, театрально размахивая руками. Его голубые глаза сияли и неотрывно смотрели на Марит. И хотя пока Хансен-Высочансен не был ни зол, ни рассержен, Марит чувствовала: стоит с ним не согласиться – и он выйдет из себя. Хансен-Высочансен уверенно шагнул к плакату с надписью «Здраввафля».
– Это, – произнёс он, касаясь указательным пальцем плаката, – гениальная идея. Я сам это придумал, – добавил он. – Знаете почему?
– Э-э… потому что здоровье – это хорошо, – сказала Марит. – Я имею в виду, что здоровое питание полезно и всё такое.
Самой Марит такой ответ не понравился.
– Да, да, да, – выпалил генеральный директор. – Но ещё важнее, что премьер-министр считает, что здоровье – это хорошо. Он поддерживает идею «Здраввафли» и собирается выступить на телевидении с соответствующим заявлением: «Весь народ примет участие в дегустации „Здраввафли“».
– Откуда вы знаете? – удивлённо спросила Марит.
– Мы заплатили ему за это! Ему доставляют столько вафель, сколько его душе угодно. Правда, гениально?
– Понятно, – сказала Марит. Больше сказать ей было нечего. – Так, значит, мы будем выпекать новый вид вафель?
– На самом деле нет. Мы просто добавим кое-какие витамины в смесь для выпекания вафель, чтобы вафли были полезными… Целую коробку витаминов на чан смеси, – добавил Хансен-Высочансен, заметив недоверчивый взгляд Марит. – Пятьдесят драже!


– На тысячу вафель, – произнесла Марит, пытаясь подсчитать, сколько вафель приходится на одно драже, но её отвлёк Хансен-Высочансен. Он подошёл к столу, сел за него, наклонился вперёд и обратился к Марит медоточивым голосом:
– Срезанные углы на вафлях – это блестящая идея, фрёкен Ос! И я знаю, что её автор – вы.
– Но как вы узнали… – начала Марит, но не закончила предложения. – Почему тогда все почести достались фру Гросен?
– Так было лучше всего, – ответил руководитель руководителей, и в его голосе послышались сердитые нотки.
– Почему? – не унималась Марит.
– Потому что такова система, – ответил генеральный директор. – Мы не можем восхвалять кого попало. Иначе они подумают, что что-то значат. И мы не сможем контролировать их реакцию. Поэтому хвалим только тех, чья реакция предсказуема. Солидных, надёжных сотрудников, как фру Гросен.
– Это… странная система, – тихо заметила Марит Ос.
– Но сегодня я хвалю вас. На самом деле я уже похвалил вас, так что на этот раз уже достаточно. К тому же у меня есть для вас фантастическое предложение! – Он уставился на Марит, но, не получив от неё ответной реакции, встал, улыбнулся и взмахнул руками. – Это щедрое предложение, – сказал Хансен-Высочансен, и было похоже, что на глазах у него от собственных слов выступили слёзы.
– Понятно, – сказала Марит, видя, что он ждёт от неё ответа.
– Так вы его принимаете? – продолжал он.
– Именно, – ответила Марит.
– Хотите переехать на одиннадцатый этаж, чтобы заниматься планированием фабричного производства? Тогда от Поднебесья, как мы это называем, вас будут отделять только семь директоров на двенадцатом этаже. И на самом верху – я. А когда фабрику посетит премьер-министр, вам разрешат его поприветствовать. Может, даже пожать руку. Что скажете? Подходит? Тогда я вам тотчас же всё покажу.




В зазеркалье

Марит Ос лишилась дара речи, но, к счастью, Хансен-Высочансен не умолкал.
– Я лично провожу экскурсию по одиннадцатому этажу для избранных сотрудников, которых переводят сюда работать, – сказал Хансен-Высочансен. – Чтобы они ощущали сплочённость, работая ради достижения единой цели. Экскурсия начинается здесь.
Генеральный директор провёл Марит на огромную террасу, примыкавшую к кабинету. Марит никогда ещё не поднималась так высоко. Вид с террасы открывался просто фантастический.
– Но… Почему я?
– У вас, барышня, талант. И важно его взращивать, чтобы приносить доход «Главвафле», а не тратить на всякую ерунду. Начнём.
Хансен-Высочансен посмотрел на Марит, подняв брови, и девушке ничего не оставалось, кроме как кивнуть.
– Там, – продолжал он, показывая куда-то, – там – вселенная. Вселенная потребителей вафель. Никогда не забывайте об этом. – Он снова взглянул на Марит. На этот раз взгляд его был более серьёзным.
Марит кивнула.
– Теперь идём дальше, – сказал Хансен-Высочансен, повернулся и вошёл в свой кабинет. Марит так и осталась стоять и смотреть на вселенную. Высотные здания – офисы или магазины, невысокие жилые дома и маленькие крестьянские домики на зелёных холмах вдали. Повсюду были потребители вафель.
– Идёмте! – крикнул генеральный директор, и Марит поспешила за ним. Марит сначала показалось, что перед ними маленькая каморка, но оказалось, что это секретный лифт.
– Только сотрудники одиннадцатого этажа и выше знают об этом лифте. Отсюда вы увидите фабрику. Заходите.
Как только Марит вошла в лифт, двери закрылись. Лифт поехал и вскоре остановился. Через окно во всю стену Марит увидела двенадцатый этаж, где работали те самые семь директоров. Она видела их фотографии раньше и одного из них – на трибуне, во время выступления. Но впервые Марит увидела их всех так близко.
Хотя двенадцатый этаж был по размеру таким же, как и другие этажи, на нём работало только четырнадцать человек: семеро директоров и их секретари. В кабинетах стояли огромные письменные столы, и всех семерых директоров было видно в лифтовое окно.
– Здесь спокойно и тихо, – осторожно заметила Марит, увидев, что трое из директоров спят, двое играют в компьютерные игры. Ещё один директор открыто заигрывал со своей секретаршей, а последний, седьмой, ковырял в носу, держа перед собой маленькое зеркальце.
Хансен-Высочансен нажал на кнопку на стене, где-то громко запищало, и ровно через секунду все руководители приступили к работе.
– Что вы сказали? – спросил генеральный директор и посмотрел на Марит холодными голубыми глазами.
– Ой, – вырвалось у Марит. Она не поняла, что произошло, да особо и не задумывалась об этом. Лифт уже спускался вниз.
– Одиннадцатый этаж – здесь вы будете работать, – сказал руководитель руководителей, сделав руками широкий жест.
На одиннадцатом этаже столы были больше, чем на седьмом. Сотрудников здесь работало меньше, и они бегали по залу чуть быстрее. Но самым главным отличием было то, что здесь было не одно рабочее место, обнесённое стеклянной перегородкой, а целых семь!
– Как много стеклянных перегородок! – не сдержалась Марит.
– Большая ответственность требует большого контроля, – пояснил Хансен-Высочансен. – Многие мелкие руководители спят и видят, чтобы оказаться на двенадцатом этаже.
– Но… – начала Марит. Ей показалось странным, что за сотрудниками, обладающими столь высокой ответственностью, следят так пристально. Разве не должно быть наоборот? Но генеральный директор перебил Марит, не дав ей договорить:
– Не стоит задавать лишних вопросов. Всё продумано и работает наилучшим образом. Идём дальше.
Хансен-Высочансен нажал на кнопку, и лифт поехал вниз без остановок.
– Десятый… девятый… восьмой… – считал этажи Хансен-Высочансен. Было похоже, что ему скучно. Все этажи были похожи и отличались друг от друга только тем, что по мере спуска вниз сотрудников на каждом этаже работало больше, а столы были меньше.
«Так зачем перемещаться выше? – вдруг подумала Марит. – Не прибавится ли мне от этого только работы и стресса?» Она нервно взглянула на генерального директора, как будто боясь, что тот прочтёт её мысли.
– Вот первый этаж. Столовая и кухня. Здесь вы, конечно, уже бывали. А теперь мы отправляемся в Подземелье. Здесь вы ещё не были.
– Подземелье? – спросила Марит, и у неё перехватило дыхание. Она никогда не думала, что сможет там побывать. Подземелье в «Главвафле» было чем-то вроде потайного места. Здесь работали пекари, и это были какие-то особые люди. Для них был отдельный вход со стороны гаража в задней части здания, у них была отдельная подземная столовая, и поговаривали, что некоторые из них даже жили под землёй годами.
– И Подземелье занимает не один этаж, а несколько, – генеральный директор Хансен-Высочансен бросил на Марит суровый отстранённый взгляд, давая тем самым понять, что это – суперсекретная информация. – Это здание имеет множество подземных этажей…
Марит Ос хотела спросить, сколько, но язык её не слушался.
И они продолжили подземную экскурсию.




Подземелье

На минус первом подземном этаже находился транспортный цех. Отсюда отправлялись трейлеры, гружённые большими ящиками с вафлями. В этом цехе, как и в других, рабочие носили синюю униформу.
На минус втором этаже находился упаковочный цех.
Здесь на ленточном конвейере выезжали вафли, а сотрудники в белых халатах, перчатках и колпаках стремительно их упаковывали. Затем большие открытые лифты поднимали коробки с вафлями на этаж выше.
– Важно соблюдать правила гигиены, – заметил Хансен-Высочансен. – Здесь – невероятная чистота. Каждый сотрудник сам стирает свою униформу.
Марит кивнула с серьёзным видом. И удивилась: она много лет проработала на вафельной фабрике, но только сейчас впервые увидела ещё не упакованные вафли – свежайшие, ароматнейшие вафли.
– Тестосмесительный цех, – произнёс Хансен-Высочансен, когда они спустились ещё на один этаж. – Можно сказать, здесь всё начинается.
– Понятно, – сказала Марит. – Значит, вот где рождаются вафли.
– Хм-м, – произнёс генеральный директор и как-то странно посмотрел на Марит. – Именно этот цех приносит наибольшую прибыль. В частности, яйца. Яйца дорогие, – вздохнул он, – но однажды мы сможем производить их без кур, и тогда они будут обходиться дешевле. И ещё мы сможем изменить естественную форму яйца на другую. Ведь яйца так неудобно упаковывать и перевозить… – с явным раздражением заметил Хансен-Высочансен.
Марит Ос кивнула, хотя и не понимала, как можно нести яйца без кур и чем директору не угодила их естественная, такая совершенная форма. Но времени раздумывать над посторонними вещами не было: они спускались на лифте ещё ниже, и Хансен-Высочансен говорил без умолку. Они прошли ещё через два этажа, которые занимал тестосмесительный цех, и оказались на этаже, где выпекались вафли. Всё увиденное раньше Марит понравилось, но вид пекарни превзошёл все ожидания.
Здесь в несколько рядов стояли пекари. Одетые в светло-серую, полностью закрывающую все части тела униформу, они стояли перед двумя огромными вафельницами, на которых выпекались четырёхугольные вафли размером двенадцать на двенадцать квадратов. Как только пекари снимали с одной вафельницы все сто сорок четыре квадрата и заливали в неё новую смесь, как нужно было снимать сто сорок четыре квадрата с другой вафельницы.
Пекари трудились не покладая рук. Они были сосредоточены на процессе и работали очень быстро. Пекарня занимала несколько этажей, и Марит и Хансен-Высочансен спускались в Подземелье всё ниже. Чем ниже, тем измождённее выглядели рабочие, тем хуже было освещение, тем мрачнее обстановка.
Кое-где на стенах были нарисованы маленькие белые цветы, но от этого атмосфера не становилась менее тягостной.
– Скоро самый нижний этаж? – спросила Марит дрожащим, как у маленькой девочки, голоском.
– Довольно скоро, – ответил генеральный директор, сверкнув в темноте белоснежными зубами.
Наконец лифт остановился, и Марит поняла, что они приехали на самый нижний этаж Подземелья. Здесь уже не было ни пекарей, ни вафельниц. Только множество труб, желобов и конвейеров с большими ящиками. Здесь было почти совсем темно. Марит различала только слабые очертания сновавших туда-сюда людей. В невероятной спешке они что-то делали, но что именно – Марит не могла разобрать.
– Какой это этаж? – спросила она с напускным безразличием.
– Минус тринадцатый, – ответил Хансен-Высочансен с серьёзным видом. – Подземных этажей столько же, сколько надземных.
– Вот это да! – воскликнула Марит, но собеседник словно не слышал её.
– Это самое дно, ниже некуда. Здесь работают сборщики отходов.
– Сборщики отходов, – повторила Марит. То, как руководитель руководителей произнёс это слово, прозвучало как медицинский диагноз.
– Это не какая-то там работа для слабаков, – разоткровенничался Хансен-Высочансен, как будто забыл, что рассказывает всё это новичку. – Особенно сейчас, когда мы внедряем новый дизайн вафель и для переработки остаётся всё больше отходов.
– А как происходит их переработка? – спросила Марит, вся дрожа. Ей было жаль тех бедолаг, что работали всю жизнь здесь, под землёй.
– Дело в том, что мы пускаем отходы в производство. Перемалываем и добавляем в смесь для вафель. Теперь, когда мы срезаем уголки вафель, их производство обходится дороже, и сборщики отходов почти не получают жалованья. Рабочие здесь подолгу не выдерживают, приходится постоянно обучать новых. А у старых промерзают мозги, и они заканчивают свой путь в Морозильнике.
У Марит не укладывалось в голове, как директор мог говорить об этом ужасном месте с такой лёгкостью. Всем было известно, что попавшие в Морозильник никогда оттуда не возвращаются.
Хансен-Высочансен нажал самую верхнюю кнопку. Марит бросила прощальный взгляд на бедных изгоев. Ну и работа! Ну и жизнь! Должны же быть у них другие пути, кроме как закончить свою жизнь в этом страшном месте, откуда никто никогда не возвращался.
Вдруг Марит заметила кое-что на минус тринадцатом этаже и резко нажала кнопку «стоп».
– Что ты делаешь, чёрт возьми! – раздражённо крикнул генеральный директор. – Это запрещено! Ни один сотрудник никогда не нажимал на эти кнопки. Это мои кнопки! – Большой босс заговорил вдруг как маленький мальчик, и, когда он нажал на кнопку, чтобы лифт снова поехал, вид у него был обиженный.
Марит Ос не слышала, что говорил Хансен-Высочансен, – она вдруг вспомнила, где видела эти белые цветы.
Она знала человека, который рисовал такие цветы. Он был среди сборщиков отходов и неотрывно смотрел на Марит, как будто чувствовал, что она находится с другой стороны зеркала, за которым от рабочих был спрятан лифт.
Этим человеком был Сильвестер.




Дважды «нет» равно «да»

Марит Ос решила отказаться от предложения генерального директора. Всё увиденное было ей настолько неприятно, что она захотела как можно скорее об этом забыть. Девушка ждала, что генеральный директор Хансен-Высочансен снова задаст ей вопрос о новой работе, и собиралась ответить ему отказом. Но наиглавнейший руководитель даже представить себе не мог, что кто-то может отвергнуть его предложение о работе на одиннадцатом этаже. Он просто попросил Марит зайти к нему в кабинет в двенадцать часов следующего дня и подтвердить своё согласие.
Впервые в своей жизни Марит Ос вернулась домой с работы рано. Любопытной фру Гросен она сказала, что плохо себя чувствует, и ушла. Это было неправдой, но девушка решила, что иногда ложь позволяет избежать лишних разговоров. А говорить сейчас Марит не хотелось. Ей хотелось подумать.
Нельзя занимать ответственную должность в учреждении, где к людям относятся так, как здесь, в Подземелье. Со сборщиками отходов обращались отвратительно, да и с пекарями тоже плохо. Марит всегда понимала, что работа в Подземелье далека от приятной, но она не представляла, что это настолько скверно. И вот теперь она это узнала наверняка. Можно ли вообще, зная всё это, продолжать работать в «Главвафле»?
Марит Ос спустилась в метро и присела на скамейку рядом с певицей Стеллой. На сей раз та исполняла старинную народную песню в стиле блюз. Прекраснее и печальнее этой песни Марит ничего раньше не слышала. И хотя песня была о пастухе, потерявшем одну из своих козочек, Марит казалось, что песня – о ней и голубоглазом Сильвестере.
– Можете спеть эту песню ещё раз? – попросила Марит Стеллу, пошарив в карманах в поисках монетки.
– Не надо денег, – ответила Стелла. – Я спою её ещё раз просто так. Но когда я закончу, ты мне расскажешь, почему ты такая грустная.
– Ладно, – согласилась Марит.
Пожилая женщина звучным грудным голосом исполнила песню ещё раз, и Марит начала своё повествование. Девушка собиралась рассказать только о проблемах на работе, ведь больше всего её мучило то, что приходилось скрывать свои мысли. Но общаться со Стеллой было настолько приятно, что Марит рассказала ей всё без утайки.
– «Главвафля» – плохое место, – заключила Стелла, как будто знала о работе здесь гораздо больше, чем ей поведала Марит.
– Да, – сказала Марит и вздрогнула, услышав, насколько сердито это прозвучало. Марит беспокойно осмотрелась: не слышал ли их кто?
– Что бы ты хотела изменить?
– Я хочу, чтобы сотрудники нижних этажей больше не работали в такой ужасной темноте.
– Этого мало, – продолжала Стелла. – Но твоя мысль кажется мне здравой. И ты не единственная, кто так думает.
– Правда? – спросила Марит. – А кто ещё?
– Например, Сильвестер.
Марит покраснела.
– Вы его знаете?
– О, видишь ли, я знаю всех, – лукаво улыбнулась Стелла. – Но как ты собираешься изменить существующий порядок?
– Я? – удивлённо спросила Марит. Ей стало страшно от одной мысли, что менять существующий порядок придётся именно ей, и она вся сжалась. – Ну я же не могу…
Марит встретилась взглядом со Стеллой и осеклась. Стелла убрала гитару и взяла трость. Она выглядела усталой.
– Вам помочь? – спросила Марит.
– Всё в порядке, – ответила Стелла. – Теперь ноги почти уже не болят. Но что ты собираешься делать с работой?
– Я могу отказаться… – стала объяснять Марит.
– И ты считаешь, что тогда всё будет хорошо?
Марит ответила не сразу, хотя уже знала ответ.
– Нет, – сказала она. – Всё останется по-прежнему.
– Как же тогда ты сможешь повлиять на ситуацию? – поинтересовалась Стелла.
– Похоже, мне всё равно придётся согласиться на эту работу, – ответила Марит, расправляя плечи. – Возможно, тогда я смогу на что-то повлиять…




Новые времена для Марит

Марит Ос приняла предложение Хансена-Высочансена, но выдвинула одно условие: Бьёрнар Сивертсен тоже должен работать на одиннадцатом этаже.
– Что за неслыханная наглость! – обиженно возмутился Хансен-Высочансен. – Никогда такого не было и не будет!
Но он всё-таки уступил Марит, хотя и был изумлён заявлением девушки. Несколько раз во время собеседования Марит замечала, что генеральный директор смотрит на неё с любопытством, как будто она принадлежит к незнакомой ему породе людей. Марит это понравилось.
В «Главвафле» слухи распространяются быстро, и уже в обеденный перерыв все сотрудники знали о произошедшем в офисе генерального директора, но делали вид, как будто ничего не случилось.
Они не хотели, чтобы кто-то подумал, будто они завидуют. Но они завидовали. Они посматривали на Марит и перешёптывались:
– …одиннадцатый этаж!
– …почти на самом верху…
– …как ей это удалось?
– …подхалимка…
Марит пыталась подслушать, о чём переговариваются и шепчутся у неё за спиной, но это оказалось непросто. За столом рядом с ней и Бьёрнаром Сивертсеном было несколько свободных стульев, которые никто не спешил занимать.
– Как будто я заразная, – шепнула Марит Бьёрнару.
– Да брось ты, – хихикнул здоровенный администратор и покраснел. Происшедшее не укладывалось у него в голове. И он не знал, что сказать. – Представляешь, наверху используют стоваттные лампочки! Сто ватт! И окна моют каждый день!
– А меня отправляют на обучение, – сказала Марит. – В отель.
Бьёрнар был рад за Марит. Все знали, что на обучение в отель отправляют только самых способных и самых успешных. Бьёрнар немного завидовал ей и смущался, поэтому Марит поскорее сменила тему:
– Как дела с подогревателем вафель?
– Никак. Он слишком большой, – пробурчал Бьёрнар, но тут же полез в карман за ещё одним листком. – Вот моё новое изобретение. Варенница!
– Ой, какая замечательная! – вдруг произнёс чей-то голос.
Рядом с их столиком стояла девушка. У неё были короткие светлые волосы и ямочка на одной щеке. На девушке было цветастое платье. Она посмотрела на рисунок Бьёрнара и сказала:
– Но разве не проще положить все ягоды в кастрюлю и сварить? Я всегда так делаю.
– Именно, – ответил Бьёрнар. Он как будто уже позабыл о своём изобретении.
– Можно присесть? – обратилась к Марит незнакомка. – Меня зовут Аманда. Кстати, поздравляю с новой работой!
Аманда села за стол.
– Спасибо, – поблагодарила Марит. Ей было приятно, что с ней заговорили. Бьёрнар снова углубился в свои рисунки. Он изучал их и бормотал что-то себе под нос.
– Помню, когда меня повысили, – вздохнув, сказала Аманда, – со мной никто не разговаривал целый месяц…
Она взяла вафлю, прикрытую салфеткой, с тарелки, подержала секунду перед собой и разом положила в рот.
– Ой! – воскликнула Марит. – Эта вафля… она так похожа на…
– Уф-ф, ну ладно, я побежала, – перебила Марит Аманда, посмотрев на часы. – Мы непременно скоро увидимся.
Аманда подмигнула Марит, слегка коснулась руки Бьёрнара и исчезла.
– Ты видел, какую она ела вафлю? – шепнула Марит Бьёрнару. Но Бьёрнар не ответил. Он смотрел вслед Аманде, открыв рот. – Тебе не показалось, что она была в форме сердца?




Научиться всему

Вместе с пятьюдесятью другими сотрудниками Марит ехала в автобусе на обучение в отель. Все разговаривали только о вафлях и наперебой расхваливали вафли, которые производила фабрика. Особенно старалась маленькая пожилая женщина, сидевшая рядом с Марит.
– После того как я стала есть «Здраввафлю», у меня сразу улучшилось самочувствие и прибавилось сил! – восторженно тараторила она.
– Ну да, – сказала Марит, окинув взглядом тощую тщедушную соседку.
– И ведь скоро фабрику посетит премьер-министр!
Женщина не умолкала, но Марит уже не слушала её. Чем больше автобус удалялся от города, тем глубже девушка погружалась в мысли о своих родителях. Она скучала по ним, скучала по могучей природе и тишине родной деревни. На самом деле она хотела жить там, но это было невозможно. В деревне совсем не было работы. А Марит любила работать. Порой даже слишком, так что у неё не оставалось времени ни на что другое.
Внезапно голос, доносившийся с соседнего сиденья, умолк. Пожилая женщина сидела наклонив голову и молча, напряжённо рассматривала свою сумочку. Не только она, все сидевшие в автобусе замолчали. Воцарилась странная тишина.
– Что случилось… – осторожно шёпотом обратилась Марит к соседке, но та, не дав ей договорить, прошептала:
– Не выглядывай в окно!
Автобус въехал на открытое плато, и как раз со стороны Марит открылся вид пустынной бесплодной местности с каменистыми насыпями, голыми скалистыми уступами и спускающимися к морю чахлыми кустарниками. Всё было бесцветным. Тёмно-серые горы и камни, угольно-чёрное море с белыми гребешками волн, разбивавшихся о холодный неприветливый берег.
У Марит внутри всё похолодело – настолько неприглядной была местность. Но когда девушка увидела огромное чёрное здание на самом краю штормового мыса, её голову как будто сковало холодом.
Марит не сомневалась, что перед ней – Морозильник, место, из которого никто не возвращался.
Девушка уставилась на свою сумку и смотрела на неё до тех пор, пока не согрелась и пассажиры в автобусе снова не принялись оживлённо болтать. После этого Марит ещё долго не решалась выглянуть в окно.
К отелю, где предстояло пройти обучение, прилегал большой участок земли с парковкой. Из-за тумана было невозможно ничего рассмотреть.
– Мыслите конкретно, – обратился к сотрудникам руководитель курса. – И всегда делайте так, как говорит начальство.
– А что делать тому, кто сам – руководитель? – осторожно поинтересовалась Марит в субботу, на второй день обучения.
Руководитель курса, про которого Марит не могла понять, мужчина он или женщина, надменно засмеялся:
– Над каждым всегда есть руководитель.


И он (или она?) нарисовал(а) на доске круг, стрелку, указывающую в центр круга, и стрелку, исходящую из него.
– Это ресурсы… – продолжал руководитель курса. – Мы инвестируем в ресурсы, и мы кое-что получаем благодаря ресурсам. Важно, чтобы предприятие извлекало как можно больше из ресурсов, потому что от этого зависит прибыль. Например, вы – ресурсы предприятия, и этот курс стоит больших денег. Когда вы вернётесь к работе, вы должны будете трудиться ещё усерднее и ещё эффективнее, чтобы окупить ваше обучение. Никогда не забывайте об этом. А теперь – перерыв.
Перерывов было несколько, и еду каждый раз подавали разную. Венские булочки, яблоки и бананы, выпечку и кофе с шоколадом. В один из больших перерывов устраивали шведский стол, а в другой кормили полноценным обедом.
Курс проходили только сотрудники «Главвафли», и все они говорили только о работе. Кроме Марит. Но с ней никто не разговаривал, ведь ей предстояло работать так высоко – на одиннадцатом этаже, а остальные участники были гораздо ниже рангом.
Значит, вот как бывает, когда тебя повышают?




Всё ниже и ниже

Первой, кого встретила Марит Ос, вернувшись на рабочее место, была фру Гросен.
– Ты как раз вовремя! – сказала она. – У тебя уйма дел. Одиннадцатый этаж – это тебе не какой-нибудь курорт!
– Что вы здесь делаете? – спросила Марит, сбитая с толку.
– Ты совсем обнаглела? – воскликнула фру Гросен, и больше они не говорили на эту тему.
На одиннадцатом этаже директоров было больше, чем на других этажах, подчинённых у каждого из них было меньше, а времени на них больше. Фру Гросен постоянно стояла над душой у Марит.
– Чем ты занята? – как-то поинтересовалась она у Марит.
– Я разрабатываю новый метод сбора отходов, – ответила девушка. Она специально попросила об этом Хансена-Высочансена, потому что хотела иметь возможность спускаться в Подземелье.
– Ох, ну и выдумки! – хрюкнула фру Гросен. – Надеюсь, не совсем бесполезные.
– Да уж, – согласилась Марит. Она прекрасно знала, что фру Гросен лучше поддакивать. – Мне нужно спуститься вниз и кое-что там изучить, присмотрите тут пока вместо меня, пожалуйста.
Конечно, Марит Ос не поехала на лифте, которым пользовался генеральный директор. Кроме него, в нём никто не мог ездить. Девушке пришлось спускаться на первый этаж на обычном лифте. Там она пересела на другой лифт до минус третьего этажа. Там – снова, на ещё один, до минус десятого этажа. Дальше Марит пришлось спускаться по тёмной лестнице. Лампочки были всего по два с половиной ватта, и они едва освещали ступени.
Колени Марит дрожали, а от звуков, доносившихся до неё, по спине пробегали мурашки.
Что это были за звуки?
Порой Марит слышала вой. Порой что-то протяжно скрипело, глухо трещало. Где-то работал мотор, который как будто тщетно пытался найти нужный темп работы и потому тарахтел то сильнее, то тише, то оживлённо, то всё медленнее и медленнее.
Хуже всего был вой. Он походил на крики людей, доносившиеся откуда-то издалека, но Марит внушила себе, что это совершенно невозможно – звук издаёт работающее оборудование.
Минус двенадцатый этаж.
Здесь трудились сборщики отходов, но они собирали самые крупные куски, поэтому их ящики наполнялись довольно быстро. И хотя вид у них был измождённый, а спины согнуты, Марит заметила, что по крайней мере двое из них общаются друг с другом, а их руководитель просто сидит и смотрит телевизор на рабочем месте за стеклянной перегородкой, так что по большому счёту сборщики отходов предоставлены сами себе.
Последняя ступенька, ведущая на минус тринадцатый этаж. Лампочки здесь были, наверно, всего в один ватт. Сверху они показались Марит рядами бледных мерцающих пятен. Затем девушка разглядела скрюченные спины сборщиков отходов. В полутьме помещения рабочие двигались словно тени. Пока Марит спускалась по лестнице, она рассматривала этажи через окошко, но теперь ей предстояло попасть в цех.
Марит ступила на минус тринадцатый этаж.




Сердца для всех

Дверь захлопнулась за Марит с жутким грохотом. Все звуки моментально стихли. Как будто всё, что было вокруг, – люди, техника, стены, крыша – на мгновение замерло, прислушиваясь и пытаясь узнать, кто же спустился к ним сюда, на самый нижний подземный этаж.
Марит на мгновение задержала дыхание, опасаясь, что совершила что-то недозволенное и её сейчас обнаружат, но постепенно помещение снова наполнилось звуками – как будто весь цех был единым живым организмом и это большое грузное существо снова задышало.
Глаза Марит постепенно привыкли к темноте, и девушка разглядела согнутые спины и быстрые движения рук сборщиков отходов. Но лиц Марит рассмотреть не могла. Ни у одного из сотрудников цеха на минус тринадцатом этаже не было сил или времени оторвать взгляд от пола. Марит прошла один ряд работников за другим, но никто так и не поднял головы и не взглянул на неё. Похоже, они даже не заметили девушку: звуки работавшего оборудования были громкими, запахи – сильными, а освещение – скудным.
Тут Марит поняла, что её план потерпел неудачу. Она не учла огромных масштабов Подземелья. Столько народу, такое несметное количество техники! Как она могла надеяться, что сможет здесь что-то изменить? Она, такая ничтожно маленькая, потерянная и одинокая. А наверху, на одиннадцатом этаже, её ждала фру Гросен, и терпение начальницы уже определённо подходило к концу. Может, лучше вернуться?
Марит стала напевать мелодию, под которую, как она заметила, ей легче думалось. Из-за гула машин пения девушки не было слышно, и она могла петь даже в полный голос, совершенно не боясь быть услышанной.
Обходя цеха и не переставая петь во весь голос народную песню, которую исполняла Стелла на станции метро, Марит решила предпринять ещё одну последнюю, маленькую попытку, прежде чем сдаться.
– Что ты здесь делаешь? – услышала она за спиной чей-то голос. Марит вздрогнула от неожиданности. Но, даже не успев обернуться, она уже знала, кто к ней обратился.
– Привет, Сильвестер! – сказала Марит, встретившись взглядом с юношей. Его небесно-голубые глаза были необыкновенными. Они сияли даже в полумраке Подземелья, и Марит не понимала, как можно было не заметить Сильвестера.
– Привет, Марит! – ответил Сильвестер, и на секунду Марит показалось, что юноша улыбнулся. По крайней мере, его глаза.
– Что ты имел в виду, когда говорил, что вы всем раздаёте сердца?
Этот вопрос мучил её с тех пор, как Сильвестера забрали инспекторы.
– Мы – это несколько друзей… – неуверенно ответил Сильвестер, – которые хотят, чтобы кое-что было по-другому…
Но Марит интересовало совсем не это. Ей не терпелось спросить Сильвестера, и она, не дослушав его, спросила:
– Но ты ведь раздал такие сердца нескольким людям?
Юноша встретился с ней взглядом. Вид его выражал страшную усталость.
– Как я уже сказал, сердца раздаю не только я. И сердце получила не только ты.
– Конечно, – произнесла Марит не с раздражением, а скорее с грустью в голосе. Ведь ту вафлю в форме сердца испекли не для неё.
На несколько секунд повисла пауза, а потом Сильвестер спросил:
– Так что ты делаешь здесь, внизу?
– Я… я приступила к работе над проектом, – заикаясь, ответила Марит. Вдруг она почувствовала себя страшной эгоисткой, которая хочет говорить только о себе, в то время как бедный Сильвестер обречён работать на самом нижнем этаже в отвратительной темноте.
– Да, да, одни двигаются наверх, другие – вниз.
– Прости… – собиралась сказать Марит, но Сильвестер перебил её:
– В чём суть твоего проекта?
– Я… – Марит была не уверена в том, что собиралась сказать. Раньше девушка думала, что главное – встретить Сильвестера, остальное решится само собой. Но всё оказалось иначе. – Мне кажется, здесь, внизу, такие плохие условия труда, – наконец закончила она свою мысль. – Я бы хотела помочь их улучшить. Чтобы у вас появилась возможность выйти отсюда.
Сильвестер засмеялся, но смех его был совсем не радостным.
– Всё здесь, на фабрике, подчинено деньгам, и ты прекрасно знаешь об этом. Использованию ресурсов. У нас есть единственный способ улучшить здешние условия труда – это заработать больше денег. Но как можно заработать больше на отходах? Ведь они просто перерабатываются, и всё.
– Я найду способ.
– Многие так говорили, – произнёс Сильвестер. – Но это не так-то просто. Ведь условия труда плохи не только на этом этаже…
Речь Сильвестера прервал громкий сердитый лай. Марит вздрогнула. Она была уверена, что гавкала огромная собака, и прижалась к Сильвестеру, ища у него защиты. О чудо! – Сильвестер обнял её, но тут девушка увидела, что к ним направляется не грозная псина, а всего лишь человек.
Когда мужчина подошёл к ним ближе, Марит увидела, что он одет в красно-коричневую униформу и что сзади к ним приближается ещё один человек, одетый точно так же. Оба издавали гавкающие звуки, как будто разучились разговаривать. Марит вцепилась в Сильвестера, и тот обнял девушку ещё крепче, но инспекторы вцепились в юношу мёртвой хваткой и в одно мгновение ока оттащили его от Марит. Схваченный инспекторами Сильвестер исчез в темноте.




Марит зловредничает

Девушку вызвали к фру Гросен, где её ждал выговор. Но Марит уже научилась пропускать замечания мимо ушей и при этом поддакивать с серьёзным видом. Девушка почти не слушала.
Марит бросила быстрый взгляд на новый рекламный плакат «Здраввафли» («Здоровье в каждой крошке!»), но думала она о своём. Сейчас нужно было сделать одно дело. Большое дело.
Марит взялась за него сразу, как только вышла от фру Гросен. «Новый план переработки отходов» – так назвала Марит свой проект. Ведь чтобы тебя воспринимали серьёзно, важно придумать проекту хорошее название. Марит разрабатывала план изменений, но для «Главвафли» этого было недостаточно. Производство должно было приносить деньги. Постоянно. Поэтому Марит приходилось помимо своего основного проекта также заниматься вопросами использования яиц.
У неё была уйма дел.
Каждый понедельник ей нужно было посещать совещания по вопросам желтка. Дважды в неделю, по вторникам и четвергам, заседала комиссия по проблемам взбивания яиц. Почти вся среда уходила на планирование перевозки яиц, а по пятницам Марит в качестве секретаря работала в комиссии по вопросам переработки яичной скорлупы. Вечером в тот же день она ещё успевала на семинар по яичным белкам.
Марит считала, что смысл этих совещаний сводится к пустой болтовне. Все бьются за свои идеи, а после ужасно долгих пустых обсуждений единодушно высказываются за наименее затратное предложение. Не самое лучшее или самое оригинальное, но создающее минимум проблем и не имеющее противников. Как правило, в таком предложении есть всего понемногу, а потому в действительности оно из себя ничего стоящего не представляет.
Поначалу Марит нравилось сидеть на совещаниях в красивой переговорной на одиннадцатом этаже. Там на столах стояли термосы с чаем и кофе и пиалы с мятными леденцами. Иногда, если на совещании присутствовал один из директоров, на стол ставили корзину с фруктами или букет цветов. Но потом девушке стало казаться, что одно совещание ничем не отличается от другого и что участие в них – выброшенное время. А Марит хотелось поскорее завершить свой проект. Поскольку совещания было невозможно прогулять, девушка стала размышлять над тем, как сделать, чтобы они проходили быстрее.
Марит перебрала несколько вариантов. Нужно ли ей вообще выступать? Может, стоит выступать только с такими приятными предложениями, с которыми все согласны? Или лучше уцепиться за чьё-нибудь предложение и энергично отстаивать его? Марит испробовала все эти варианты и ещё несколько, но совещания так и не стали проходить быстрее. Только спустя две недели после встречи с Сильвестером на минус тринадцатом этаже Марит наконец нашла прекрасное решение.
Она решила превратиться во вредину.
Критикуя всех самовлюблённых участников совещания, она вынудит их быстрее прийти к согласию. А покритиковать их было приятно. Марит страшно надоело быть вежливой с этими унылыми типами.
Она вела себя настолько зловредно, что краснела, слыша со стороны собственные слова, однако её это не останавливало.
– Ну да, мы понимаем, что вы имеете в виду! Эту мысль вы высказывали и раньше, и она, как и прежде, нелепа. Идите прополощите рот и забудьте, что вы тут говорили. Переходим к следующему предложению! У вас тридцать секунд, и если ваше предложение окажется неинтересным, то тогда… Ваши идеи, надуманные и невыразительные, сыплются как перхоть! Тихо! Иначе я попрошу администратора пропылесосить вам мозг. Если там вообще есть что пылесосить.
И откуда только в ней всё это взялось? Куда делась скромная и послушная сотрудница фабрики?
В Марит Ос как будто что-то перегорело. А то новое, что прорастало внутри, было настолько важно, что чужое мнение или чьи-то слова просто перестали её беспокоить. Она не хотела ждать своей очереди, не хотела быть доброй и приятной с людьми, которые были ей несимпатичны. Её главная задача – поменьше времени тратить на совещания и заниматься своим проектом. Всё остальное второстепенно.




План

Хотя Марит Ос очень устала, в ночь накануне презентации своего проекта спала она плохо. Лёжа с открытыми глазами, она думала о певице Стелле.
«Вот бы моя жизнь была такой же простой, как и её, – размышляла Марит. – Она исполняет песню, и ей дают денег, если её песня нравится. Проще не придумаешь».
Марит думала и о Бьёрнаре Сивертсене. Её мучила совесть, потому что она почти не виделась с ним с тех пор, как начала зловредничать.
«Почему я занимаюсь всем в одиночку?» – размышляла Марит. У неё не было сил столько работать, и она устала зловредничать. Она надеялась, что после представления проекта всё изменится.
Презентация проекта должна была состояться в конференц-зале на двенадцатом, предпоследнем этаже, где работали семь директоров. Все они были уже на месте, как и их секретари – у каждого директора по два. Фру Гросен тоже присутствовала на презентации. Все ждали генерального директора Хансена-Высочансена.
Марит сидела в конце стола рядом с фру Гросен.
– Вы почистили зубы? – спросила фру Гросен. – Помыли за ушами? Хорошо зашнуровали ботинки?
Марит машинально отвечала «да» на все вопросы фру Гросен, чтобы не выводить её из себя. Фру Гросен сильно нервничала. Какой-то пустяк – и она была готова взорваться.
– Ну, желаю удачи! – шепнул кто-то на ухо Марит, тихонько пожав ей руку. Это была Аманда, девушка, что подошла к ним в столовой.
– Спасибо, – поблагодарила Марит, тронутая вниманием. Обычно ей говорили приятное, только если это было кому-то выгодно, и то нечасто. Однако Аманда, похоже, поддержала её от чистого сердца. – Но что ты тут делаешь?
– Я секретарь директора № 4, – шёпотом ответила она. – Самого толстого. Волнуешься?
Марит кивнула, и почему-то на глаза у неё навернулись слёзы. Девушка поспешила достать платок, немного покашляла и смахнула пару слезинок.
– Мне кажется, ты невероятно талантлива, – прошептала Аманда ещё тише и уставилась в стол, теребя свой карандаш. – Но ты это и сама знаешь. Все так считают…
– Правда? – удивилась Марит. – Неужели?
Она попыталась сделать вид, как будто ничего не произошло, держаться профессионально и естественно, но у неё не получалось.
– У нас женский фан-клуб, все – с разных этажей. Мы встречаемся по пятницам и часто говорим о том, чего ты достигла. С третьего этажа на одиннадцатый за полгода! Это ведь…
Тут в зал вошёл Хансен-Высочансен, и все встали.
– Марит Ос, прошу, – сказал он. – Три минуты на презентацию, две – на обсуждение.
Марит была готова.
– Отходы – это ресурс! – произнесла Марит уверенным голосом в тот самый момент, как все сели. Девушка заметила, что слово ресурсы произвело впечатление. Возможно, обучение в отеле не прошло даром? Все семь директоров сидели слегка наклонившись вперёд, а их секретари прилежно записывали.
– Отходы – это ведь тоже вафли, только в другом виде, – сказала Марит и продемонстрировала на экране первый слайд. На нём была изображена миска с логотипом «Главвафли». От неё шла стрелка к блюду, на котором горкой было уложено десятка два вафель (со срезанными уголками в виде четырёхугольников), а от этой стрелки – ещё одна, красная, указывающая на один из срезанных уголков и вафельные обрезки.
– Всё это выпечено из одной смеси.
По залу пронёсся вздох понимания, и Марит поняла, что начало её выступления было удачным. Аманда показала Марит поднятый вверх большой палец, улыбнулась и кивнула, но тут к ней резко обернулась фру Гросен, и девушка тут же застыла с каменным лицом.
– Теперь все обрезки будут перемалывать и добавлять в смесь для выпечки вафель в формате «квадрат без лишних затрат». – Последние слова Марит произнесла как можно отчётливее – это был фирменный слоган. Затем она показала слайд, на котором под изображением логотипа было показано, как вафельные обрезки отправляются на переработку. – Но этот способ устарел!
У всех семи директоров от возмущения перехватило дыхание. У одного из них лицо стало пунцового цвета, два других слегка порозовели.
Хансен-Высочансен откашлялся, и все повернулись к нему. В воздухе на несколько секунд повисла напряжённая пауза. Неужели он не даст Марит закончить? Неужели прервёт презентацию? Но ведь то, что она говорит, похоже на критику, а критике здесь не место.
Хансен-Высочансен был настроен скептически, но в конце концов всё-таки смилостивился и скрепя сердце кивнул. Марит Ос продолжила:
– Почему устарел? Да потому что обрезки – это те же вафли.
И Марит снова поменяла слайд. На экране высветилось изображение с текстом: «СМЕСЬ ДЛЯ ВЫПЕКАНИЯ ВАФЕЛЬ – выпекайте вафли любой формы».
– Вот и мы можем приготовить из обрезков… – Марит приберегла эту формулировку напоследок, и теперь она была как нельзя кстати, – …новый продукт без лишних затрат!
Формулировка имела успех. Зал вздохнул, и Марит перешла к заключительной части.
– Мы будем упаковывать срезанные уголки вафель в пакеты, назовём их «Мини-вафли» или, например, «Вафельные уголки» и будем продавать, пока они свежие.
Марит переключилась на другой слайд, на котором был изображён пакетик с надписью «Вафельные уголки».
Она продолжала презентацию, приближаясь к кульминации.
– Все обрезки от «Здраввафли» мы измельчим на кусочки нужного размера и добавим к ним изюм и орехи. И что получится? Правильно, вкусная и полезная смесь для завтрака. «Вафельный завтрак»! – И Марит продемонстрировала следующий слайд с изображением продукта.
В зале воцарилась полная тишина, как будто все присутствующие задержали дыхание.
Марит перешла к последнему слайду.
На нём за кухонным столом сидела очаровательная улыбающаяся девушка, держа в одной руке пакетик «Вафельного завтрака», в другой – пачку «Вафельных уголков».
– Мы сможем сделать это… – и Марит сделала театральную паузу.
Первый секретарь тихонько вздохнул и едва не потерял сознание. Один из семи директоров застонал – он слишком много съел за завтраком.
– …если упраздним сбор отходов. Есть простой и недорогой способ автоматического сбора обрезков. Таким образом, всех сборщиков отходов можно перевести на несколько этажей выше и задействовать в упаковке новых продуктов!
Молчание. Все посмотрели на Хансена-Высочансена. Склонив голову набок, генеральный директор разглядывал слайд. Затем он повернулся к собравшимся и кивнул.
– Обсудим? – предложил он и подождал несколько секунд. Но обсуждать никто ничего не стал, и Хансен-Высочансен ещё раз кивнул, показывая, что предложение Марит принято.
В зале раздались аплодисменты.




Новый порядок

Быстрами шагами Марит Ос шла по перрону. Она приготовила купюру, чтобы положить её в шляпу Стеллы. Проходя мимо певицы, Марит улыбнулась ей и поспешила дальше. О чём сегодня пела Стелла? Марит не успела уловить.
С тех пор как она приняла предложение о работе, прошёл почти месяц, и сегодня её проект должен был воплотиться в жизнь. Все отходы и вафельные обрезки от «Здраввафель» пойдут в «Вафельный завтрак», а другие остатки – в «Вафельные уголки». Остатки вафель ссыпались в большую воронку, а из неё – в установленный на конвейере контейнер. Затем контейнер высыпал остатки вафель на другой конвейер, который перевозил их дальше, на десять этажей выше. Там конвейер встречали одетые в белую униформу сборщики отходов. Они должны были сортировать и упаковывать остатки вафель в красочные коробки.
Марит Ос стала для «Главвафли» важным сотрудником, но она не придавала этому большого значения. Она элегантно одевалась, была постоянно занята и пробегала мимо Стеллы не останавливаясь по дороге с работы домой. Сегодня Марит пообещала себе, что завтра непременно остановится и дослушает песню Стеллы до конца.
Но никак не сегодня.
Марит Ос пребывала в радостном ожидании. Ей не терпелось увидеть, как запустят в действие её новый проект. Но было ещё кое-что, чего она ожидала не меньше. Она мечтала сделать Сильвестеру сюрприз. И сейчас тихонько смеялась про себя, входя в центральный подъезд «Главвафли».
– Доброе утро, фрёкен Ос! – произнёс швейцар. – Всегда рад вас видеть!
– Спасибо, – поблагодарила девушка, поприветствовав швейцара кивком головы, затем поздоровалась с остальными, кто сказал ей «доброе утро», а таких было много. Все хотели дружить с Марит, все улыбались ей и заискивали, но она-то прекрасно знала, что они продолжают сплетничать и перешёптываться у неё за спиной. Но это было неважно, потому что Марит получила то, что хотела: Сильвестера собирались повысить. Его перевели с самого нижнего подвального этажа на минус третий и должны были переместить ещё выше. Всё как она и планировала.
Марит надеялась, что церемония открытия пройдёт быстро. И она действительно пролетела так стремительно, что девушка даже почувствовала себя немного обманутой. Хансен-Высочансен и семь директоров сидели в конференц-зале на двенадцатом этаже и участвовали в церемонии дистанционно, по видеосвязи.
– Итак, я объявляю Цех вторпродуктов открытым, – произнёс Хансен-Высочансен, и тут включили новый механизм. Одетые в белую униформу бывшие сборщики отходов прошли переподготовку и прекрасно знали своё дело. С первой минуты всё пошло как по маслу.
Фру Гросен, секретарь Аманда, Бьёрнар Сивертсен и ещё трое-четверо сотрудников, наблюдавших за церемонией открытия, скоро поняли, что ничего необычного не происходит, и один за другим стали постепенно расходиться.
– Невероятно, – воскликнул Бьёрнар Сивертсен. – Ты гений, Марит.
– Спасибо, – поблагодарила Марит, и Бьёрнар ушёл. В какой-то момент у девушки возникло чувство, что во всём этом что-то не так, но тут она заметила Сильвестера и позабыла обо всём.
Сильвестер не был приписан к какой-то определённой машине, как другие сотрудники, так что он совершенно не знал, что ему делать. Он ходил между конвейерами, но каждый раз, как он пытался взяться за дело, его кто-то опережал.
– Отойдите, – попросил его один из сотрудников.
– Это моё, – сказал другой.
– Это моя работа, – произнёс третий.
И тут Марит поняла, что настало время устроить Сильвестеру сюрприз. Дыхание у неё перехватило, щёки горели – такого с ней уже давно не случалось.
Марит Ос подошла к Сильвестеру и коснулась его плеча. Юноша обернулся.
– Привет, – сказала Марит.
– Привет, – произнёс он. – Значит, у тебя всё получилось…
– Тс-с-с, – прошептала девушка, покраснев ещё сильнее, хотя Сильвестер не сказал ничего, из-за чего бы ей пришлось краснеть.
– А что со мной? – спросил Сильвестер. – Чем я буду теперь заниматься?
– У меня для тебя сюрприз, – сказала Марит. – Тебе снова разрешат работать в столовой. На первом этаже.




Никуда, никуда не годится

Теперь всё должно было измениться к лучшему. Каждый день Марит шла на работу в радостном возбуждении: наступил новый этап, меньше дел, больше интересных задач, больше свободного времени и, что немаловажно, каждый день в столовой можно будет хоть ненадолго увидеть Сильвестера и, возможно, даже перекинуться с ним парой фраз.
Но всё шло не так, как хотелось.
Постоянно возникали неотложные дела, кто-нибудь просил Марит помочь, а если вдруг появлялась свободная минута, фру Гросен – тут как тут – начинала читать нотации.
Как-то раз в обеденный перерыв Марит увидела Сильвестера и они обменялись парой слов, но с Сильвестером было что-то не так. Казалось, он был чем-то недоволен. Что-то произошло или он просто стеснялся? Спросить Марит не могла – кругом были люди, которые следили за всем, что она делает.
– Жизнь изменилась так внезапно, – сказала Марит Стелле, когда наконец нашла время посидеть с ней рядом на скамейке.
– Разве не этого ты хотела? – спросила Стелла.
– Этого, но тут что-то не так. Все как будто недовольны…
– А ты спрашивала у них, чего они хотят? – с улыбкой поинтересовалась Стелла. Марит покраснела. Поняла ли Стелла, что, говоря «все», Марит в первую очередь имела в виду Сильвестера?
– Но ведь в «Главвафле» несколько тысяч сотрудников, – проговорила Марит.
– Вот именно, – согласилась Стелла. – Тогда… – она медленно стала перебирать струны гитары.
– Что ты имеешь в виду? – спросила Марит. Она чувствовала, что не до конца понимает певицу.
– Да, но это ведь не так-то просто – спросить у нескольких тысяч человек, что они думают…
– Да… – сказала Марит, по-прежнему чувствуя, что она чего-то не понимает.
Но тут Стелла запела, и Марит подумала, что всё правильно. Она сидела и слушала пение Стеллы, и больше в тот день они не разговаривали.
На следующий день Марит обедала с Бьёрнаром Сивертсеном.
– Иногда мне кажется, будто происходит что-то важное, чего я не вижу, – прошептала девушка своему другу, пока никто не слышит. – Я что-то упустила? Что-то важное?
– Нет, ты гений, – ответил администратор, словно бы немного нервничая.
– Но почему тогда всё совсем не так, как я думала? – прошептала Марит на ухо Бьёрнару.
– А чего тебе не хватает? – недоумённо спросил Бьёрнар.
– Ничего ты не понимаешь, – вздохнула Марит и решила задержаться после работы. Она поспешно вышла из столовой, не глядя на окошки для раздачи еды. Почти не глядя. Затем она села в лифт до одиннадцатого этажа. Теперь у Марит был собственный кабинет, такой же просторный, как у фру Гросен, которая располагалась по соседству с ней. Их кабинеты разделяла только стеклянная перегородка. Единственное отличие заключалось в том, что из окна Марит открывался вид на город, а из окна фру Гросен – нет.
– Ну да, вид из окна… – пробормотала Марит себе под нос. Она обошла вокруг деревянного письменного стола, выкрашенного в цвет вафель, прошла мимо мягкого красного кожаного кресла и встала у окна. Марит поняла, что ни разу не смотрела в окно с того самого дня больше месяца назад, когда она приняла предложение о работе.
На улице шёл дождь и стоял такой густой туман, что ничего не было видно.




Обманутые ожидания

Марит Ос взяла день отгула и хотела было навестить родителей, но потом поняла, что не хочет показываться им в таком подавленном настроении. Почему так получалось? Она скучала по родительскому дому, но никак не могла туда доехать.
Тогда Марит отправилась в лес, долго гуляла, собирала ягоды и всё думала, думала, Вечером, когда она сварила варенье из собранных ягод, её вдруг осенило. Ей показалось, она поняла, что не так.
Проблемы стали появляться, когда она начала зловредничать. Хотя с тех пор многое изменилось в лучшую сторону и ей было за что благодарить свою зловредность, многое в этой самой зловредности ей не нравилось. Марит как будто потеряла себя. Пора было положить этому конец. Как только наступит утро понедельника, Марит нужно подобреть, и все должны это заметить.
– Что я могу для тебя сделать приятного? – спросила Марит Бьёрнара Сивертсена во время обеда. Утром она приветливо пообщалась со швейцаром, Амандой и двумя другими секретарями, но этого было по-прежнему недостаточно.
– Пообедай со мной, – ответил Бьёрнар Сивертсен. – Учитывая твою занятость, это самое большее, что ты можешь для меня сделать.
– Да, но я этого тоже хочу. Мы ведь всегда обедаем вместе. Может, ты хочешь чего-нибудь ещё?
– Хм… – задумался Бьёрнар, ковыряя носком ботинка пол. Он старался говорить как можно тише. – Мне кажется, было очень здорово, когда мы в середине дня смылись с работы, чтобы пообщаться друг с другом…
– Да… – подтвердила Марит. – Но это было тогда. Тогда нам даже не разрешали общаться. А теперь мы сами решаем. Может, что-нибудь ещё? Чего тебе хочется? А может, тебе что-то нужно?
– Эм-м… – задумался Бьёрнар Сивертсен. – В целом я всем доволен. Всё, что нужно, у меня есть.
– Ну хоть чего-нибудь тебе не хватает? – не унималась Марит.
– Хм… – Бьёрнар выглядел почти несчастным из-за того, что не мог придумать ничего, что порадовало бы Марит. – …Ну, наверно, мне не помешала бы пара новых носков…
После обеда Марит отправила помощника секретаря в магазин за двадцатью парами носков для Бьёрнара.
– Спасибо, – поблагодарил администратор.
– Пожалуйста, – сказала Марит. Она смотрела вслед своему другу, который удалялся по коридору, неся в руках большую коробку. Ей запомнились его слова, произнесённые некоторое время назад.
А чего тебе не хватает?
Марит стремительно вышла из кабинета и, заметив фру Гросен, поспешила к лифту, чтобы успеть уехать, пока начальница не стала браниться. Марит спустилась на первый этаж. Она нервничала, но это было даже приятно. На самом деле она больше стеснялась, чем боялась. Она поняла, что ей не хватает Сильвестера, и решила поговорить с ним и, может быть, предложить ему встретиться после работы.
Марит попросила шеф-повара на кухне отпустить Сильвестера с работы пораньше и передать ему, чтобы тот сразу шёл в вестибюль. Она будет ждать его там.
Сильвестер пришёл туда и стоял молча. Вид у него был недоумённый.
– Ты не мог бы… – начала Марит, но от смущения не смогла закончить фразу и сменила тему. – Тебе нравится твоя работа? – спросила она.
– Э-э-э… – протянул Сильвестер. – Это какой-то опрос?
– Нет, это только… только между нами, – ответила Марит. – Другие не должны об этом знать.
– Ладно, – сказал Сильвестер. – Мне не нравится работать на кухне. Я бы хотел работать вместе со своими товарищами внизу, в Цехе вторпродуктов.
– Что? – удивилась Марит и побледнела. – Я думала, ты хочешь вернуться сюда!
– Как ты могла такое подумать, если даже меня не спрашивала? – возмутился Сильвестер, и Марит вспомнились слова Стеллы: «Не так-то просто – спросить у нескольких тысяч человек, что они думают…» Марит чувствовала себя одураченной. Опросить несколько тысяч сотрудников трудно, но поговорить с одним из них было совсем нетрудно. Как раз это и пыталась сказать ей Стелла.
– Прости, – пробормотала Марит. Но, услышав, как ласково это прозвучало, разозлилась сама на себя и продолжила твёрдым голосом: – Почему же тогда ты сам ничего не сказал?..
– Тех, кто жалуется, отправляют на минус тринадцатый этаж… – начал Сильвестер и тоже не закончил фразы.
– Минус тринадцатый? – спросила Марит Ос. – Но ведь Подземелья больше нет. Там теперь всё автоматизировано.
– Конечно же, нет! – ответил Сильвестер. – Там по-прежнему работают люди.




Штрафное подразделение

– Ты можешь спуститься со мной вниз и показать? – спросила Сильвестера Марит Ос.
– Это приказ? – поинтересовался Сильвестер. Он смотрел на неё ясными небесно-голубыми глазами, и Марит уже не знала, что и думать. Сильвестер общался с ней, как подчинённые говорят с неприятным им руководителем, но глаза юноши говорили о другом – о том особенном, что есть только у них двоих.
А разве этого не было?
– Могу я попросить тебя об этом… как друга? – сказала Марит, словно со стороны услышав свой голос – высокий и мягкий.
Лицо Сильвестера тут же стало печальным.
– Мне нельзя спускаться вниз без разрешения начальства…
– Ах, вот как! – воскликнула Марит. Она начала понимать, что слишком много фантазировала и слишком мало знала о реальном положении вещей. «Такое бывает, если держишься особняком», – подумала она. С тех пор как она получила вафлю в форме сердца, прошло уже так много времени!
– …но вообще я не против, – добавил Сильвестер, но Марит не осмелилась встретиться с ним взглядом, боясь увидеть в его глазах раздражение или отчаяние.
– Ладно, – сказала девушка. – Тогда решаю я. Мы идём.
И они стали спускаться вниз по винтовой лестнице – узкой и тёмной, ведущей в Подземелье. Здесь не было камер наблюдения, так что инспекторы не могли их заметить. На уровне каждого этажа на лестнице были маленькие окошки, и Марит с Сильвестером останавливались, чтобы заглянуть в них. Первое, что заметила Марит, был нарисованный маленький цветок.
– Что значит этот рисунок? – спросила она Сильвестера.
– А-а, это наши рисунки, мы делаем их… вместе с друзьями, – пробормотал Сильвестер, наклоняясь к Марит. Окошки были такие маленькие, что, чтобы заглянуть в них, юноша и девушка встали совсем близко друг к другу. Сильвестер положил руку на плечо Марит и робко обнял её.
– Смотри, вон наши ребята! – воскликнул Сильвестер. – Они упаковывают «Вафельный завтрак».
Оттого, что Сильвестер был так близко, Марит позабыла обо всём на свете.
– Точно, – только и промолвила она.
– Вафельный мусор, – пробормотал Сильвестер.
– Что ты сказал? – встрепенулась Марит. Стоять прижавшись к Сильвестеру, конечно, приятно, но что он себе позволяет! «Вафельный завтрак» был её идеей. – Вафельный мусор? Что ты имеешь в виду?
– Эм-м, – смутился Сильвестер, осторожно отстраняясь от девушки, – я не имел в виду…
– Нет уж, говори! – прошипела Марит. – Мне не нужен друг, который не может сказать правду!
– Не может сказать правду? – переспросил Сильвестер. – Может, тебе самой стоило об этом сказать? Что ты говоришь на этих замечательных совещаниях на самом верху?
Марит покраснела до корней волос. Это не ускользнуло от Сильвестера, и он сказал:
– В «Вафельном завтраке» только сахар и вафельная крошка. В нём нет ничего полезного и питательного, хотя так написано на упаковке. Если есть «Вафельный завтрак», станешь толстым и бледным, вялым, глупым и больным. И со «Здраввафлей» всё то же самое!
– Это правда?! – воскликнула Марит, разозлившись. – А ты откуда знаешь? Может, ты эксперт по питанию? – Но тут она вспомнила о витаминах, которые добавляют в смесь для выпекания вафель. Похоже, в одном драже, которое приходится на двадцать больших вафель, не так-то много полезного…


– Смотри, – сказал Сильвестер и показал на сотрудника в белой униформе. – Чем, ты думаешь, он питается?
Марит посмотрела на мужчину. Он был толстым, бледным, и вид у него был больной. Марит отвернулась и стала спускаться дальше. Но Сильвестер продолжал говорить:
– Работая здесь, многие начинают болеть и, питаясь одними вафлями, болеют всё больше. Затем они попадают в больницу. Здоровье некоторых окончательно подорвано. Есть даже те, кто до конца дней вынужден передвигаться в инвалидном кресле.
От услышанного Марит остолбенела. Мысли в голове путались. Девушка не знала, что и думать. Неужели её обманули? Неужели она позволила себя обмануть? Поскольку все говорили о пользе вафель, Марит тоже в это поверила, хотя в глубине души чувствовала подвох.
Марит и Сильвестер миновали минус седьмой этаж.
– Знаешь, чем занимаются сотрудники этого этажа? – поинтересовался Сильвестер, кладя руку на плечо Марит. Оба остановились.
– Да, – ответила Марит, – это отдел улучшения качества продукции.
– Это отдел подмухлёвки – так мы его называем. Здесь подменяют вафельные ингредиенты, чтобы удешевить производство…
– Что? – удивилась Марит. В её голосе почти не осталось раздражения. – Неужели это происходит и сейчас?

– Наверно, это полезные вещества, – с надеждой в голосе предположила Марит. – Витамины, минералы и другие добавки. Конечно, для вкуса в вафли добавляют сахар, зато яйца и мука совершенно безвредны…
– Ну да. Только яиц в вафлях совсем немного, а мука такого мелкого помола, что в вафлях больше не муки, а воздуха.
– Откуда ты знаешь? – спросила Марит. Она хоть и злилась, что Сильвестеру определённо известно куда больше о том, что делается на фабрике, чем ей, но в её голосе не чувствовалось раздражения. Скорее, в нём слышалась неуверенность.
– А ты считаешь, что на фабрике всё замечательно?
– Почему ты не… – хотела спросить Марит, но Сильвестер перебил её.
– Ты считаешь правильным, что фабрика обладает такой властью, что она может за всеми следить, всех контролировать, дурачить и обманывать?
– Нет, конечно, я так не считаю, – ответила Марит. – Но какое отношение это имеет к «Вафельному завтраку»?
– Самое прямое! – воскликнул Сильвестер, одновременно с раздражением, злобой и грустью в голосе. – Это часть мошеннической системы, жульничества. И если мы собираемся что-то предпринимать, то должны точно знать, с чем имеем дело. Нам нужна правда. А вот руководству фабрики она не нужна.
Марит хотела узнать, кто такие мы, но, побоявшись, что она не входит в их число, лишь спросила:
– И что за правду вам удалось выяснить?
На этот раз её голос звучал раздражённо.
– А ты не знаешь? Ты не знаешь, что на самом деле представляют из себя добавки?
– Нет! – голос Марит почти сорвался на крик.

Марит боялась услышать его ответ, но правда оказалась ещё страшнее, чем девушка могла себе представить. И у неё не было оснований сомневаться в правоте Сильвестера. Марит показалось, что мир вокруг рушится.
– А ты этого не знала? – удивлённо спросил Сильвестер.
Марит покачала головой. Ноги её дрожали, колени подкашивались. Она не понимала, как теперь жить. И тут Сильвестер дотронулся до её щеки.
– Они тебя обманули, – произнёс он. Вид у него был страшно усталый.
Марит кивнула. Несколько секунд они стояли и смотрели друг на друга. «Разве я могу кому-то нравиться?» – подумала она.
Но это было ещё не самое худшее.
На минус тринадцатом этаже всё было по-старому. Марит различила в полутьме фигуры сгорбленных, одетых в серое людей. Они медленно двигались, собирая упавшие с конвейера крошки.
Сильвестер приобнял Марит.
– Они специально проделали в ленте конвейера дырочки, – серьёзно сказал он. – Иначе бы не было столько крошек.
– Но зачем?
– Потому что если не будет крошек, то не будет и работы, а «Главвафле» нужно штрафное подразделение. Место, куда ссылают несогласных или провинившихся сотрудников.
– Но… как им удаётся держать это в тайне? – спросила Марит, поворачиваясь к Сильвестеру. Она изо всех сил старалась сдерживаться, но не сдержалась, и по её щеке скатилась слеза.
– Благодаря Морозильнику, – ответил Сильвестер, потупив взгляд.
И именно в тот самый момент, когда Марит Ос поняла, что она ужасный человек, потому что она участвует во всех несправедливостях, происходящих на фабрике, человек настолько ужасный, что Сильвестер наверняка не захочет с ней знаться, – в этот самый момент Сильвестер посмотрел на неё, смахнул слезинку с её щеки и поцеловал.




Марит сердится

Марит почувствовала себя невесомой, как воздушный шарик. Казалось, только рука Сильвестера, держащая её, не даёт ей оторваться от земли. Она словно парила в воздухе над ступенями, а когда опомнилась, увидела, что они с Сильвестером уже стоят у дверей столовой.
Юноша отпустил руку Марит, и девушка испугалась на мгновение, что вот-вот взлетит… Но ничего такого не произошло. Тело её стало тяжёлым, и она ощутила под ногами пол.
– Прогулка получилась хоть и трудной, но, по-моему, замечательной, – заметил Сильвестер.
– Да, – кивнула Марит.
– До свидания, – попрощался Сильвестер и, быстро поцеловав девушку в губы, повернулся и исчез в кухне.
«Почему Сильвестер по-прежнему печален?» – задумалась Марит, но сосредоточиться на этой мысли не успела, услышав за своей спиной тихий разговор. Небольшая группа сотрудников, семеро женщин и мужчина, сплетничали у лифта.
Марит подошла к ним. После того как Хансен-Высочансен повысил её в должности, она была вынуждена поддерживать с коллегами хорошие отношения, и сейчас лучше было их не избегать.
– Добрый день, фрёкен Ос!
– Вы прекрасно выглядите! Наверное, едите «Здраввафлю», такую полезную и питательную.
– Какой симпатичный костюм, директор Ос!
– Я просто обожаю «Вафельный завтрак»!
– И вам – добрый день! – поприветствовала сотрудников Марит и вошла в лифт.
Она нажала кнопку тринадцатого этажа, двери закрылись. И тут Марит заметила нечто странное. Чем выше она поднималась в лифте, тем отчётливее было слышно, как перешёптываются и переговариваются сотрудники. Даже в лифте она слышала обрывки их бесед.
– …с сотрудником с нижнего этажа! – услышала Марит, проезжая четвёртый этаж.
– …фрёкен Ос обнимается прямо на работе! – донеслось с пятого этажа.
– …собирается выйти замуж за посудомойщика! – шептались на седьмом, и чем выше она поднималась, тем ужаснее были сплетни.
Марит расстроилась. Ну и что такого?! Два человека целуются – подумаешь, катастрофа! Её коллеги как будто одновременно испытывали удовольствие от сплетни и ужас от увиденного. Вот что значит – быть директором… Уж лучше… Нет! Марит не хотела так легко сдаваться. Сейчас ей нужно было проявить ещё больше сообразительности и выяснить, как могло случиться, что её обманули. И проследить, чтобы её опять не обвели вокруг пальца.
За короткое время Марит сначала одурачили, потом поцеловали, а теперь за спиной рассказывают о ней небылицы.
На подъзде к следующему этажу у Марит задрожали колени. Двери открылись, стали закрываться и снова открылись, ещё раз.


– Уж не фрёкен ли это Ос? – раздался высокий женский голос. Марит увидела, как секретарь генерального директора перегнулась через стол, чтобы лучше её рассмотреть. Но тут лифт поехал, и до Марит уже издалека донеслись слова секретарши: «Наша Джульетта, или, может, стоит называть её Золушкой? Ведь её принц работает на кухне».
И тут Марит Ос разозлилась.
Так сильно, как никогда прежде не злилась. Внутри у неё всё кипело, и она была готова крушить всё на своём пути. Её было не остановить. Но внешне Марит сохраняла полное спокойствие.
– По-моему, меня ждёт Хансен-Высочансен, – сказала Марит.
– Хи-хи… – противно засмеялась Лилл Хансен, но, встретившись взглядом с Марит, осеклась, нажала на кнопку, и огромная двойная дверь открылась.
Марит спокойно вошла в кабинет Хансена-Высочансена.
В кабинете её ждали.
Посередине стоял большой стол для переговоров. Во главе его сидел Хансен-Высочансен, а семь директоров расположились по обе стороны от него. Все смотрели на Марит. Все были одеты в тёмные костюмы, и это придавало собравшимся невероятно зловещий вид.
– Марит Ос! – сказал Хансен-Высочансен, поднимаясь из-за стола. – Что мы слышим? У вас завязались отношения с одним из нижестоящих сотрудников?
– Ещё нет, – ответила Марит. – Но я надеюсь, в скором времени завяжутся.
– Это запрещено! – прошипел Хансен-Высочансен. Марит ещё ни разу не видела его в такой ярости. «Отлично!» – подумала она.
– Вы соврали мне про Подземелье, – сказала Марит Ос. Внутри неё бушевало пламя.
– Но в этом нет ничего незаконного! – фыркнул Хансен-Высочансен.
– Ничего незаконного? – повторила Марит слегка дрожащим голосом. – А как насчёт заплесневелого хлеба, опилок и другого мусора, который вы добавляете в вафли? Это законно?
– Законно, если это не указано на упаковке.

– Мы не виноваты, что люди так глупы, – улыбнулся Хансен-Высочансен.
– Ха! – усмехнулась Марит Ос. Она ещё не всё сказала. – Вы думаете, полиция считает точно так же?
– Считает. Я это знаю. По вторникам мы вместе с начальником полицейского участка играем в гольф. А по понедельникам – в бридж с судьёй. По субботам мы все собираемся у мэра. – Хансен-Высочансен проверил, в порядке ли его ногти. – И, как вы знаете, завтра на фабрику приедет премьер-министр.
– О вашем обмане напишут в газетах! – с жаром выпалила Марит. – Расскажут по телевизору!
– Газеты и телеканалы принадлежат нам, – улыбнулся Хансен-Высочансен. Семь директоров тоже улыбнулись. – Вы хотите сказать что-то ещё?
– Вы не можете так поступать…
– Можем, – заверил Марит Хансен-Высочансен. – Мы как раз можем поступать так, как хотим.
Генеральный директор неторопливо поднялся из-за стола, потянулся и зевнул, как будто ему стало скучно. Потом повернулся и посмотрел в окно.
Все семь директоров подобострастно улыбнулись.
– Уф-ф, – выдохнула Марит, но так тихо, что едва услышала саму себя.
Вдруг генеральный директор резко повернулся и вытянул в сторону Марит руку с дрожащим указательным пальцем.
– Но вы не можете поступать так, как хотите! Этим вы только усложняете себе жизнь.
– Возможно, – упрямо сказала Марит. – Но сложнее, чем сейчас, мне уже не будет.
– Ах, ну конечно. Вашего друга с кухни уже отправили туда, где ему следует находиться. В штрафное подразделение. И если вы не поумнеете, то его следующим местом пребывания будет вы сами знаете что.
У Марит внутри всё похолодело, словно она снова увидела тот страшный дом на берегу моря. Но она промолчала. А что она могла сказать?
– Когда завтра приедет премьер-министр, вам разрешат произнести перед ним речь. Вы представите ему нашу новейшую разработку – «Вафельный завтрак», сделав особенный акцент на его полезности и питательности. А если произнесёте хоть одно неверное слово, то вы знаете, где окажется Сильвестер…




Всё совсем не так, как кажется

После работы Бьёрнар Сивертсен ждал Марит у фабрики. Шёл десятый час, но фру Гросен давала Марит одно задание за другим, не оставляя девушке времени ни передохнуть, ни подумать. Был момент, когда Марит совсем пала духом – ей стало казаться, что дела никогда не закончатся.
– О, Марит, привет! – сказал Бьёрнар, как будто они встретились совершенно случайно. – Иди сюда, взгляни на моё новое изобретение! – Бьёрнар повёл Марит за угол дома, где рядами лежали погрузочные платформы для перевозки товаров. Сейчас склад был закрыт, и только огромные ворота освещались слабым, тусклым светом.
– Может, лучше потом… – начала Марит, но Бьёрнара было уже не остановить. Он достал чертёж и посветил на него фонариком.
– Понятно, что это такое? – живо спросил он.
– Понятно, – ответила Марит, хотя ничего не понимала. Она видела чертёж, и разобраться в нём было совсем не сложно, но девушка слишком устала. – Ой! Мне кажется, идёт инспектор, – воскликнула она.
– Где? – спросил Бьёрнар, выключил фонарик и быстро свернул чертёж.
– Наверно, мне показалось, – пробормотала Марит. Она чувствовала себя отвратительно, обманув Бьёрнара.
– Ой, смотри-ка, – обеспокоенно прошептал Бьёрнар, прижимаясь к стене. – Сюда едет машина!
Теперь Марит тоже её заметила. Маленький ветхий автомобильчик подъехал в темноте к погрузочной платформе и остановился. Из него вышла женщина. Она засеменила к ближайшим воротам и постучалась в дверцу рядом с ними.
– Это Аманда! – прошептал Бьёрнар, прежде чем Марит узнала незнакомку. – Та, что… та, что варит варенье!
Определённо, Бьёрнара очень интересовала Аманда, и Марит улыбнулась. Ей хотелось сказать своему взволнованному другу что-то приятное. Но, увидев человека, открывшего дверь, Марит замерла с открытым ртом.
Этим человеком оказался Сильвестер.
Аманда бросилась ему на шею, прижалась, и он обнял девушку.
– Они встречаются? – прошептал Бьёрнар, наклоняясь вперёд, словно желая получше рассмотреть Сильвестера и Аманду. Удивление на лице Бьёрнара сменилось огорчением.
Марит была не в состоянии ничего слушать и ни на кого смотреть: ни на тех двоих, ни на своего опечаленного друга. Она развернулась, обогнула угол здания и побежала к метро. По её щекам текли слёзы. Ей было грустно, она была недовольна и рассержена, но в первую очередь она чувствовала себя обманутой. Ведь Сильвестер поцеловал её!
Марит Ос хотела поскорее попасть домой. Но не в квартиру в этом ужасном высотном доме, вокруг которого со всех сторон снуют тысячи машин, а к родителям, в их замечательный дом, рядом с которым в саду растут прекрасные деревья.
Чем она, собственно, занималась в городе? Ради чего работала в «Главвафле»?
Марит бегом неслась по станции к перрону, строя разные планы. Она уволится с фабрики и покончит с обманом. Раз и навсегда. Но только она собралась зайти в вагон, как вдруг услышала чей-то голос:
– Сегодня поезд отправляется не с этого пути, Марит. Идём за мной.
Это была певица Стелла. Не успела Марит ответить, как пожилая женщина с гитарой в чехле и тростью повернулась и, хромая, быстро зашагала через переход к другому пути. Головой Марит понимала, что хочет домой, но ноги не слушались её, и она пошла за Стеллой. Марит сразу заметила, что на гитарном чехле Стеллы нарисован цветок – такой же, как у Сильвестера.
«Что происходит?» – подумала Марит, усаживаясь рядом со Стеллой.
– Всё совсем не так, как ты думаешь, – сказала певица.
Марит повернулась к ней, их взгляды встретились, и девушка поняла, что скоро случится нечто чрезвычайно важное.




Совещание

– Это я попросила Сильвестера положить тебе на тарелку вафлю в форме сердца, – объяснила Стелла.
Марит уставилась на неё. Чувства переполняли девушку, и она не знала, что сказать. Стелла продолжала:
– Я работала в «Главвафле» много лет. Ответственная, работоспособная, я трудилась чересчур много и не ела почти ничего, кроме вафель. В конце концов я заболела и угодила в инвалидное кресло…
– Так это вы… – Марит вспомнила слова Сильвестера. Так, значит, он рассказывал о Стелле!
Стелла взяла обеими руками руку Марит, взгляды бывшей и нынешней сотрудниц фабрики встретились. И Марит испугалась силы, идущей от этой пожилой женщины. Было видно, что с этим человеком шутки плохи, но от девушки не ускользнула печаль, таившаяся в глубине глаз певицы.
– Меня уволили, когда я не смогла работать так же эффективно, как раньше, – сказала Стелла. – И я решилась всё изменить. И этим занимаюсь вплоть до сегодняшнего дня, уже много лет подряд.
– Но вы ведь не одна? – спросила Марит, хотя и понимала, что Стелла ещё не закончила свой рассказ.
– Нет, теперь нас много. В «Главвафле» нас больше ста человек. Мы подложили тебе вафлю в форме сердца специально. Хотели проверить, заинтересована ли ты в изменениях и хватит ли у тебя храбрости добиваться их независимо от мнения руководства «Главвафли».
– А цветок? – поинтересовалась Марит, показывая на чехол от гитары Стеллы. – Это ваша эмблема?
– Да, эмблема, – ответила Стелла и достала из кармана маленькую карточку с двумя изображениями. – Но на самом деле это не цветок. Это пять сердец.
– Почему пять? – спросила Марит.
– В самом начале нас было пятеро, – ответила Стелла. – Двое попали в Морозильник, так что теперь нас осталось трое. Поэтому мы используем нашу эмблему нечасто. Но когда-нибудь нас снова станет пятеро.
Марит почувствовала во фразе Стеллы скрытое предложение: не хочет ли девушка стать одной из них? Но уточнять она не решилась.
Стелла взяла Марит с собой на совещание, и это было худшее совещание из всех, на которых ей приходилось бывать. Не потому что девушка была не согласна с остальными и не потому что совещание было скучным – как раз наоборот, это было самое интересное совещание из всех, на которых Марит довелось побывать. Худшим оно было из-за состава участников.
Сильвестер и Аманда.
Совещание проходило на малюсенькой кухне в квартире Стеллы, которая очень напоминала жилище Марит. Их собралось четверо, хотя Аманда постоянно общалась по телефону с другими людьми.
Поначалу Марит было неловко и она чувствовала себя полной дурой. Неловко оттого, что подобные совещания проводились уже несколько лет, а она о них знать не знала. А дурой – потому что не могла отвести глаз от Сильвестера. Как только она смотрела на него, у неё начинало ныть всё тело, но и не смотреть она не могла. Про свою обиду на него Марит тоже забыла, настолько важным было всё происходившее сейчас на кухне.
– Завтра мы должны провести нашу акцию, – сказал Сильвестер. – Приезд премьер-министра – прекрасный повод для этого.
– Спешка нам ни к чему, – сказала Стелла. – Если у нас нет продуманного плана, то лучше подождать.
– Но мы не можем больше ждать! – возразила Аманда.
– Да, завтра, возможно, – мой последний шанс, – заметил Сильвестер. – Они могут отправить меня… – За столом стало тихо. Внутри у Марит всё похолодело при мысли о том, куда могут отправить Сильвестера.
– Что думаешь, Марит? – спросила Стелла будто невзначай.
– Мы обязаны что-то предпринять уже завтра! – выпалила Марит и покраснела, потому что сказала не подумав – просто поддалась чувству.
– Продолжай, – только и проговорила Стелла.
– Премьер-министр – вот ключ к решению, – сказала Марит. – Мы должны привлечь его на нашу сторону…
– Да, – живо согласилась Аманда. – Ведь обычно решения Хансена-Высочансена никто не контролирует, но завтра… Может, мы что-то придумаем со «Здраввафлей»? Ведь премьер-министра так интересуют здоровые полезные продукты.
– Но ведь «Здраввафля» – настоящая гадость! – раздражённо воскликнула Марит, и все с ней согласились. На несколько секунд все замолчали. Марит уставилась в стол, чтобы не потерять мысль.
– Какой лозунг у премьер-министра? – вдруг спросил Сильвестер и сам себе ответил: – Участвует весь народ!
– Это так, – сказала Стелла, – но он подразумевает только, что люди должны больше работать.
– А мы не можем использовать этот лозунг в лучших целях? – спросила Аманда.
– Можем, – сказал Сильвестер, – мы можем предложить что-то такое, в чём все сотрудники фабрики захотят участвовать.
– …и что положит конец безраздельной власти «Главвафли», – продолжила Стелла.
И тут Марит пришла в голову мысль, лучшая из всех когда-либо приходивших ей в голову.
– Вы хотите, чтобы вас снова стало пятеро? – спросила она. – В таком случае мы можем использовать цветок из пяти сердец. Чтобы решить сразу несколько задач.




Пятеро друзей – пять сердец

Марит Ос медленно шла через столовую. Все сотрудники были на месте. Их предупредили, чтобы они не садились и сохраняли тишину, пока Марит будет проходить мимо них. Это было довольно неприятно. По узкому проходу между столами Марит нужно было пройти к противоположной стене с балконом, с которого обычно говорил генеральный директор. Но ни на балкон Хансена-Высочансена, ни на балкон этажом ниже, откуда выступали семь директоров, Марит подниматься было не надо. Она направлялась к кафедре под ними. Кафедра находилась на возвышении, небольшом, но таком, что сотрудникам всё равно приходилось вытягивать шеи, чтобы видеть оратора.
А через три минуты появился премьер-министр.
План, который они придумали прошлым вечером, показался Марит удачным. И поскольку разногласий во время вчерашнего обсуждения не возникло, а находиться долго рядом с Сильвестером и Амандой для неё было невыносимо, она при первой возможности поспешила домой. Но речь Марит так и не подготовила. Большую часть ночи девушка мучилась бессонницей, пытаясь размышлять над планом и своим выступлением, однако мысли о голубоглазом юноше не давали ей сосредоточиться.
Только теперь Марит осознала, что на самом деле нужно делать и насколько успех зависит от правильности её действий. А ведь ей предстояло выступать одной перед тысячами сотрудников, премьер-министром и генеральным директором Хансеном-Высочансеном.
Справится ли она с этим? Не прервут ли её выступление?
Тишина в зале была пугающей, хотя Марит знала, что среди собравшихся есть и её единомышленники. На секунду она остановилась и оглянулась. Сначала она не заметила своих друзей – они затерялись среди других сотрудников, чтобы инспекторы фабрики их не заподозрили. Но потом Марит увидела их, всех до одного: Бьёрнара, Сильвестера и Аманду. Стелла тоже была здесь. Как старому сотруднику, ей разрешили присутствовать на встрече с премьер-министром. Газетчики и телевизионщики тоже находились в зале, чтобы освещать визит высокопоставленного гостя.
И, конечно, здесь было много других людей, готовых поддержать пятёрку друзей. Но сколько их было? Пять? Десять? Сто человек? Не слишком ли это мало?
– Поторопись! – прошипела в ухо Марит внезапно появившаяся рядом с ней фру Гросен. – Премьер-министр и Хансен-Высочансен будут через минуту. Иди же!
И Марит пошла. Привлекать к себе лишнее внимание было нельзя. Во всяком случае, пока.
Марит подошла к кафедре, поднялась на неё и увидела перед собой море людей. Их было невероятно много! Не успела она разволноваться, как услышала над головой грохот. На балкон строевым шагом вышли семь директоров. Затем двери самого верхнего балкона распахнулись, и появился Хансен-Высочансен.
– Дорогие сотрудники! Дорогие участники нашего великолепного проекта! Сегодня нас посетил сам господин премьер-министр, и принимать столь важного гостя – большая честь для нас!
Когда премьер-министр вышел на балкон и помахал публике, весь зал неистово зарукоплескал. Послышались ликующие возгласы. Марит занервничала. «Они действительно радуются? – думала она. – Или аплодируют по обязанности и из чувства долга?»
– Сейчас я передаю слово главной участнице сегодняшнего мероприятия, занимающейся разработкой нового продукта… Всё, молчу. Остальное вам расскажет Марит Ос! Марит, пожалуйста! У вас три минуты.
– Уважаемый господин премьер-министр, дорогие коллеги, – произнесла Марит. Но тут из микрофонов раздалось страшное гудение, и появилась фру Гросен.
– Если ты скажешь что-нибудь не то, микрофон начнёт гудеть, и никто всё равно ничего не услышит, – пригрозила фру Гросен.
Девушка вновь начала своё выступление.
– Уважаемый господин премьер-министр, дорогие коллеги! «Участвует весь народ!» – гласит лозунг господина премьер-министра, и, на мой взгляд, лозунг этот очень удачен.
Марит подняла взгляд на верхний балкон и увидела, что премьер-министр улыбается, а Хансен-Высочансен хмурится. Сзади Марит снова появилась фру Гросен.
– Осталось две с половиной минуты! Переходи к сути! – пропищала она. Марит, не обращая на начальницу внимания, окинула взглядом собравшихся. Лица сотрудников были серьёзны, в зале стояла тишина. Марит это понравилось. Она завладела инициативой и теперь чувствовала себя более уверенно.
– Господин премьер-министр, что вы думаете насчёт того, чтобы народ принял участие в приготовлении вафель? – Марит напряжённо посмотрела на балкон, потому что этот взгляд премьер-министра должен был стать решающим. Если премьер-министр откажет, всё пропало. Но сомнений не было: он только улыбался и кивал, а Хансен-Высочансен продолжал злиться.
– …вафли собственного приготовления? – прошипел он так громко, что его слова донеслись до Марит даже с расстояния в несколько метров.
По залу пронесся вздох удивления, ведь все знали, что это незаконно. Микрофоны снова загудели. Но тут же на стене появился огромный слайд, как и планировала пятёрка. Это устроили Бьёрнар и несколько его друзей-администраторов. На слайде была изображена металлическая вафельница.
– Позвольте представить. Переносная вафельница Бьёрнара Сивертсена, – произнесла Марит. – Она настолько маленькая и простая в использовании, что с её помощью каждый может выпекать вафли у себя дома!
– Но ведь испечённые в ней вафли имеют форму сердца! – вырвалось у премьер-министра. – Пять сердец рядом друг с другом. Это же так… странно!
Потому что изображенные на рисунке вафли, разумеется, выглядели так:
И тут зал зашумел. Некоторые улюлюкали и хлопали, другие вздыхали, во всяком случае, никто не остался безучастным. Хансен-Высочансен схватил микрофон и попытался что-то сказать, но из-за шума его не было слышно.


Тогда встал премьер-министр, взял у генерального директора микрофон и рявкнул:
– Тихо!
И тут же всё смолкло. Как будто слушатели затаили дыхание.
– А зачем людям самим печь вафли? – спросил премьер-министр.
– Вы же сами говорите, что люди должны участвовать, – ответила Марит. – К тому же эти вафли будут полезными и питательными.
– Полезными и питательными? Что вы имеете в виду?
– Народ сможет выпекать вафли по своим рецептам, – ответила Марит.
Хансен-Высочансен попытался что-то возразить, но премьер-министр шикнул на него.
– Но ведь вы же выпекаете «Здраввафлю», – заметил он. – Разве она не полезная и не питательная?
– Вот состав «Здраввафли», – сказала Марит, и на стене появился новый слайд с разрезанной вафлей и несколькими столбцами текста. – На двадцать вафель приходит
Замелькали вспышки фотоаппаратов, засветились видеокамеры, обстановка накалялась всё больше. Даже премьер-министр не мог угомонить публику. Вместо этого он заревел что-то на ухо Хансену-Высочансену. Тот побледнел и с каждым выкриком премьер-министра съёживался всё больше.
В зале раздались аплодисменты. Это было частью плана пятёрки. Сначала захлопали один-два сотрудника – те, кого попросили аплодировать Марит и её друзья. Постепенно к ним присоединились другие. Овации нарастали, и вскоре хлопали почти все сотрудники «Главвафли».
Аплодисменты произвели эффект, на который и надеялись пятеро друзей. Премьер-министр повернулся к публике. Сначала он испытывал недоумение, потом заулыбался и стал махать слушателям, как будто их аплодисменты предназначались именно ему.
Хансен-Высочансен скрылся из виду. И только из-за перил балкона выглядывала его макушка.
– Вы хотите выпекать вафли по собственным рецептам? – обратился премьер-министр к публике, пока репортёры щёлкали вспышками, а телевизионщики снимали происходящее на видеокамеры.
В просторной столовой раздалось гулкое «да», как будто каждый сотрудник «Главвафли» выплеснул в этом крике всё своё раздражение и гнев, которые был вынужден скрывать годами.
– Если вы хотите вафли в форме сердца, то можете выпекать их сами! – восторженно прокричал премьер-министр. – Ведь у фабрики нет сердца…
В ответ сотрудники фабрики закричали ещё громче и с ещё большим восхищением. Что именно они кричали, разобрать было непросто, потому что все кричали разное. Но в одном они были единодушны. Все хотели уйти с фабрики. Вскоре у дверей образовалась давка, и больше тысячи сотрудников высыпали из здания на улицу. Стояла приятная осенняя погода. Премьер-министр так и остался стоять перед камерами с застывшей улыбкой. Он определённо не до конца понимал, что происходит. Но и признаться в этом он не мог.
Когда Марит шла к выходу, люди хлопали её по плечу, обнимали и произносили в адрес девушки слова восхищения. И тут Марит заметила Бьёрнара. Он стоял в окружении сотрудников, которые хотели взять у него автограф. Но ближе всех к Бьёрнару, обхватив обеими руками его руку, стояла Аманда.
И прежде чем Марит успела понять, что происходит, прямо перед ней – совсем близко – оказался юноша с небесно-голубыми глазами.
– Похоже, твой товарищ и моя сестра стали очень хорошими друзьями, – сказал Сильвестер.
– Что? – воскликнула Марит. Сильвестер собрался повторить эту фразу ещё раз, но девушка остановила его, приложив к его губам указательный палец. Оказывается, Сильвестер и Аманда – брат и сестра? В этот день всё перевернулось с ног на голову, но в конце концов всё-таки встало на свои места.
– Ты была бесподобна, – произнёс Сильвестер, беря Марит за руку. – Давай сделаем вместе что-нибудь этакое?
– Давай, – согласилась Марит. – Всё что угодно.
– Замечательно, – сказал Сильвестер. И вместе с другими сотрудниками «Главвафли» они покинули здание и отправились на площадь перед фабрикой, где народ праздновал и распевал песни…




Эпилог

Премьер-министр никак не ожидал, что его визит на фабрику будет иметь такие последствия. Как только о скупердяйстве «Главвафли» – как в отношении сотрудников, так и в отношении вафель – написали в газетах и рассказали по телевидению, люди перестали покупать продукцию фабрики. «Главвафлю» закрыли, а её помещения заняли те, кто производил вафельницы, смеси для выпекания вафель и разное варенье. То же самое стало происходить и на других предприятиях, и вскоре изменилась вся страна.
Но это уже совсем другая история.
Бьёрнар Сивертсен и Аманда теперь не расстаются. Вместе с двумя другими администраторами они открыли маленькую фабрику по производству вафельниц, доходов с которой им вполне хватает для жизни.
Стелла выпустила альбом своих песен и прославилась. С концертами она объехала всю страну. Во время выступлений она рассказывает, как пятеро друзей и все, кто им помогал, добились закрытия самой крупной и самой страшной фабрики страны.
Узников Морозильника освободили, а крепость преобразовали в центр для проведения курсов и конференций. Кстати, фру Гросен преподаёт там курс «Вафельная смесь и творчество».
Генеральный директор Хансен-Высочансен стал политиком и создал партию, которая добивается строительства более высоких зданий и более мощных фабрик. Но, кроме семи директоров, которые теперь уже даже не директора, его никто не слушает.
Марит и Сильвестер открыли в родной деревне девушки маленькую гостиницу с полным пансионом. Сильвестер работает на кухне шеф-поваром, а в свободное время пишет стихи. Мало-помалу гостиница разрослась и превратилась в отель. Марит стала его директором. Одновременно она занимается приёмом туристов, выполняя обязанности администратора и гида-проводника.
Отель называется «Пять сердец». Его постояльцы считают, что отель называется так потому, что у Марит и Сильвестера пятеро детей.





          See more books in http://www.e-reading.mobi